Выстрел.
Крики.
Солдаты добрались до аула и, видимо, им оказали сопротивление. Хасан хотел было рвануть с места и побежать туда, где стреляли, но опомнился, взглянув на свою семью.
– Живо в горы, пока они не окружили нас! – проревел он.
Хасан прекрасно понимал, что если имперские войска дошли до Кубатея, то аулы севернее уже были покорены, а население угоняют к морю, а теперь настал черед их села, поэтому, как и многие, предпочел спасти семью, чем отдать своих жену и детей на растерзание захватчиков и долгой дороги.
Прошло около шести часов после того, как Хасан с семьей оставили родной аул. Вчетвером они шли и шли, боясь оглянуться назад. В памяти все еще были свежи воспоминания о том, как в них стреляли солдаты, заметив, что они лезут в гору. Чудом ни одна пуля не попала в цель, и семья Мамрэш смогла спастись. Однако Хасану, беременной Заре и двумя их детям предстоял еще долгий путь в станицу Баталпашинскую.
Теперь же, холодной сентябрьской ночью, забредя в лес и убедившись, что за ними не гонятся, они нашли удобное местечко и устроились на отдых. Мерем уже несколько часов спала, поэтому Хасан нес ее на руках, завернувшуюся в теплую овечью шкуру. В какой-то момент пришлось отдать ее Заре, потому что недалеко от них загорелись мерцающие огоньки, двигающиеся из стороны в сторону – волки. Опасаясь, что звери нападут на них, Хасан шел прикрыв собой семью, лишь твердя Заре и Салиму, что если вдруг животные побегут, они должны сломя голову добраться до леса, не оглядываясь и не возвращаясь за ним. Жена и сын хотели было что-то возразить, но он велел всем замолчать, и сам умолк тоже.
Так, пройдя около часа, будучи настороже, Хасан с семьей оказались в лесу, в относительной безопасности.
– Даже волки сжалились над нами, несчастными… – сказала тогда Зара дрожащим от холода голосом, когда они устроили привал. – Что же стало с нашими родными, Хасан? Мы все в страхе разбежались и уже не увидимся никогда. Если солдаты дошли до нашего села, значит, вся моя родня в Кэсей хэблэуже пленены или убиты. Теперь и я сирота, Хасан. Ни у одного из нас нет родителей. Как же так случилось? За что мы это заслужили?
Она изливалась горькими слезами, прижимая спящую теплую дочь к груди и дрожа от холодного ветра.
Хасан забрал у нее Мерем, а Салиму велел накинуть на мать вторую шкуру. Зара, опомнившись и немного успокоившись, попыталась настоять, чтобы в нее обернулся сын, но Хасан был непоколебим:
– Ты носишь в себе дитя. Тебе нельзя мерзнуть!
Зара, понимая, что муж прав, не стала дальше препираться.
– Куда мы идем, пап? – внезапно спросила проснувшаяся Мерем.
Этот вопрос вертелся у них в голове с самого начала. Салим не хотел озвучивать его, чтобы лишний раз не нервировать отца, а Зара боялась получить в ответ пустое «не знаю». Хасан же молчал об этом, чтобы не давать лишних надежд, потому что путь предстоял непростой. Теперь же вопрос был задан, и ответа на него ждали все.
Хасан вздохнул.
– Вы помните, к нам приезжал мужчина по имени Минас? Хотя откуда, вы тогда еще под стол ходили, – задумчиво произнес он и после недолгой паузы продолжил. – Когда-то мой отец, ваш дед, вел в Пашинкекое-какие дела с армянским купцом Тарасовым. Я был немногим старше тебя, Салим. У купца был сын, мы подружились, и со временем мы стали кунаками. Как ты и Хэджал. Так вот, мы идем к нему, и я надеюсь, что он поможет нам добраться в Сунжу к вашей тете Сэтэнай. В Ингушетии, говорят, сейчас безопасно для черкесов, поэтому отправимся туда.
При упоминании золовки с Зары спала некая напряженность, сковывающая ее все это время. Теперь она знала, что они не идут без цели, и это ее успокаивало.
– Как ты? – спросил ее Хасан через полчаса. – Можешь идти?
– Да, но дети устали, дай им еще немного поспать.
– Хотел бы я, милая Зара, но рассвет наступит где-то через пять часов, нам непременно надо успеть проникнуть в Пашинку затемно, чтобы остаться незамеченными. Да и не мы одни, наверное, туда устремились. Уверен, и Нартан с семьей отправились в станицу окольными путями, и многие другие тоже. Первым делом нас будут искать именно там, поэтому нам как можно быстрее надо найти Минаса и уехать оттуда, понимаешь?
Покачав головой, Зара согласилась. Муж с женой разбудили детей и снова выдвинулись в дорогу.
Станица располагалась на реке Псыжь. Попасть в нее можно было по двум дорогам: с севера и с юга. Правда, еще существовал и третий путь, но он проходил лишь рядом, и на нем не было развилки, которая вела бы в селение.
Хасан с Минасом, будучи подростками, изучили станицу вдоль и поперек. Не было такого закоулка, который бы они не знали. Со временем, конечно, поселение выросло в размерах, но старые улочки остались прежними, и незаметные выходы из Пашинки все еще были открыты.
Затаившись в лесу, Хасан и его семья, уставшие и изможденные, ждали возможности проскочить в станицу с южного входа. Однако трое полупьяных солдат с ружьями наперевес никуда не уходили, лишь время от времени отпуская грязные и язвительные комментарии в адрес местного населения, дикарей, по их словам, не понимающих, что к ним явились «освободители».
До рассвета оставался час. Больше нельзя было медлить. Хасан велел жене и детям следовать за ним и вести себя как можно тише.
Продираясь сквозь ветви деревьев на восток, мужчина то и дело оборачивался проверить, идут ли за ним беременная жена и дети. Каждый раз он чувствовал, что ведет их на убой, но тут же выкидывал эту мысль, вспоминая, что бы с ними случилось, останься они в Кубатее.
Несколько раз они чуть не нарвались на солдат, но удача была на их стороне, и им некоторое время удавалось оставаться незамеченными. Но на подступе к Пашинке маленькая Мерем, споткнувшись, упала в овраг и подвернула ногу. Позабыв о наказе отца не шуметь, девочка завопила от боли и страха так громко, что ее возглас, казалось, раскатился по всему лесу и еще спящей станице, нарушив утреннюю тишину. В панике Хасан бросился к дочке и закрыл ладонью ей рот, но уже было поздно. Несколько солдат бежали в их сторону с ружьями наготове.
– Зара, уводи Салима! – взвыл Хасан. – Десять минут на восток, и вы упретесь в стену, должен быть проход, найдите его. Нужно пересечь четыре улицы, шестой дом справа. Бегите!
– Хасан…
– БЕГИТЕ! ЖИВО!
Хасан и Мерем
Салим взял сумку со шкурой и потянул мать за руку. Зара, нехотя, последовала за ним, полная ужаса и страха за мужа и дочь. Хасан же первым делом подбросил Мерем, чтобы та уцепилась за корень дерева и выбралась, но ни с первого, ни со второго раза девочка не смогла удержаться. Голоса солдат слышались все ясней. Тогда мужчина сам подпрыгнул, взялся за выступающие корни и, велев девочке как можно крепче схватиться за правую ногу, подтянулся, вытащил себя по пояс, цепляясь руками за влажную почву, и одним рывком вытащил маленькую испуганную Мерем, чуть не свалившись обратно в овраг. В ту же минуту Хасан с трудом полностью выбрался, схватил дочь и веревку со связанной шкурой, чтобы та не выдала их, и побежал вглубь леса. Он переставлял ноги с небывалой скоростью. Последний раз он так бежал, когда много лет назад, еще будучи подростком, вместе с Нартаном во время охоты на оленя убегал от погнавшегося за ними здоровенного леопарда. Им лишь чудом удалось спастись, отделавшись лишь сломанным безымянным пальцем левой руки Хасана, когда они выбежали из леса и покатились по склону горы, а леопард не пожелал покидать свою территорию.
Приметив большой дуб, стоявший с обнаженными корнями над еще одним оврагом, Хасан спрятал под ним маленькую Мерем, строго-настрого наказав лежать тихо и не шевелиться, а сам бросился бежать дальше. Спустя некоторое время мужчина начал кричать, чтобы привлечь внимание вооруженных солдат на себя, и ему это удалось. Те, услышав человеческий рев и возгласы на непонятном языке, бросились в сторону Хасана, пробежав в двух метрах от дрожавшей под корнями Мерем, которая еле держалась, чтобы не заплакать.
Уже начинало рассветать, ночная тьма потихоньку отступала, уступая место дневному свету, но солнца не было видно из-за нависших грозовых облаков. Ожидался ливень.