Прошёл год, и снова встреча с полковником Лебедевым. Этот внезапный вызов связан с ним: чем-то я ему приглянулся.
Автомобиль с Гоголевского бульвара свернул на улицу Фрунзе, старые москвичи называли её по старинке Знаменкой. Арбат, по которому я ходил в школу, остался позади. Проехали по Моховой, поднимаемся на Красную площадь по проезду, где в дни праздников идут колонны демонстрантов, справа – стены и башни Кремля, слева – Исторический музей.
И вот дорогая, не только каждому москвичу, Красная площадь. Подумалось, что шофёр не впервые без указания едет по этому маршруту. Вернусь ли сюда неизвестно…
Полковник словно прочитал мои мысли, слегка дотронулся до моего плеча и кивнул на оконце машины:
– Смотри, тебе не скоро удастся здесь побывать.
Мавзолей Ленина был замаскирован под домик с колоннами и портиком. Таких домиков в то время ещё много ютилось в старых московских переулках. Стены Кремля были расписаны зелёными пятнами, чёрными и белыми широкими полосами – сверху, с самолёта, они казались домами, садами, переулками.
Сбитые под Москвой фашистские асы на допросах показывали, что им очень трудно было ориентироваться из-за артистически выполненной маскировки зданий, улиц, обводного канала. Только «Кремлей» на излучинах Москвы-реки они насчитывали семь.
Медленно проехали мимо памятника Минину и Пожарскому, он стоял в те годы напротив ГУМа, не доезжая лобного места, мимо храма Василия Блаженного, разукрашенного маскировкой и потерявшего свой неповторимый облик. Красная площадь осталась позади.
…Спустя десятилетия сюда будут приходить первые космонавты перед полётом в космос, заслуженные спортсмены, отправляющиеся на Олимпийские игры. Придут не ведая, что эта традиция рождалась в суровые военные годы у улетавших на боевые задания во вражеский тыл…
Лимузин за мостом через Москву-реку, изредка включая резкий сигнал, стал быстро набирать скорость. Полковник поднял стекло, отделяющее сидение шофёра от салона пассажиров. Стало глуше, хотя и без этого мотор работал почти без шума.
– Слушай внимательно и запоминай. С этой минуты отрешись от всего прошлого. Забудь, что родился в Москве и как тебя зовут. Твоё новое имя теперь – Марат. Так тебя должны звать в партизанском отряде. Этим кодовым именем, если будет нужно, имеешь право подписать и отправить радиограмму в Центр. Радисты зашифруют и передадут на известные им позывные. Полетишь на границу Украины и Белоруссии. В район древнего русского города Овруч «откуда Русская земля стала есть». Там находится наш омсбоновский спецотряд «Олимп». Они зимой на лыжах перешли линию фронта и прошли по тылам свыше тысячи километров.
Командир отряда – Карасёв Виктор Александрович, капитан, пограничник. Войну начал с самой границы, с реки Прут. Герой партизанской борьбы под Москвой в сорок первом. Он руководил партизанской операцией в райцентре Угодский Завод, которая войдёт в анналы Отечественной войны. Они разгромили штаб 12-го армейского корпуса фашистов, уничтожили свыше шестисот немцев.
Комиссар – Филоненко Михаил Иванович, чекист, бывший шахтёр, тоже опытный партизанский командир, в лесах Подмосковья руководил неуловимым диверсионным спецотрядом «Москва». Тоже в то время, когда фашисты подошли к Москве.
Полковник говорил тихо, иногда внимательно поглядывая на меня как бы изучая.
– Полетишь подрывником-инструктором, научишь ребят всему, что постиг сам, могут тебя послать и на другие задания, поэтому тебя засекретили. Я весьма много наслышан о действиях отряда капитана Скоробогатько в предгориях Кавказа. Как же не уберегли своего командира? Он на твоих глазах погиб?
– Я рядом был. Когда раздался взрыв мины, кинулся к нему. Он лежал ничком. Повернул на спину – вся грудь разорвана. Ничего нельзя было сделать. Он сразу затих. Капитан любил нас, минёров. Был добр, поэтому и ругал за каждый промах. Мы за не¬го пошли бы в огонь и воду, любили его. Дети у него остались, маленькие…
Грустно помолчали. Потом ПОЛКОВНИК вынул из кармана листок бумаги с нарисованными на нём кружочками и звёздочками:
– Это я для штурмана нарисовал, чтобы случайно не спутал на какие костры тебя сажать, тут есть одна тонкость. Лётчики народ увлекающийся, романтики, под небом вместе с птицами летают, песни под облаками поют, когда в бой идут. А в нашем деле ошибаться нельзя, как и вам минёрам.
Он очевидно имел в виду работу в разведке, за кордоном, во вражеском тылу.
– Прыгать будешь на пять костров, расположенных «конвертом», но тут особенность, костёр в центре сдвинут к короткой стороне «конверта», получается вроде треугольник и два костра немного в стороне – смотри, как это выглядит на рисунке. Когда появитесь над кострами внизу должны выпустить две стелющиеся красные ракеты, если ракет не будет, то две кассирующие очереди из пулемёта или автомата. Только после них можешь прыгать. Предосторожность крайне необходима. Лётчики рассказывают, что «гансы» очень разволновались, стали активными, каждую ночь жгут множество костров, обозначающих ложные площадки-ловушки и пытаются перехватывать наши самолёты ночными «мессерами».
Полковник почему-то «фрицев» называл «гансами» – это то¬же собачье название – и зло кривил при этом губы, что не шло к нему: человек он был мягкий.
– Местные партизаны тоже палят костры, надеясь на случайный сброс мешков с вооружением или что ещё лучше: на спуск долгожданного радиста, за которым многие отряды посылают лю¬дей в рискованный путь через линию фронта. Иногда на эти партизанские костры сыплются фашистские бомбы с «юнкерсов» и «хейнкелей». Если тебя при прыжке ветром отнесёт в сторону или придётся прыгать по случайным обстоятельствам в другом месте, то запомни, что отряд Карасёва базируется в лесном квадрате Ситовецкого леса, где с севера деревня Малыш, к югу – Желонь, с востока – Мухоеды и к западу село Выступовичи. Километрах в сорока на северо-восток от города Овруч. Всё это немножко приблизительно. Точнее на пальцах сказать просто нельзя – они ведь в лесу находятся…
Полковник чуть ли не виновато улыбнулся. Может потому, что не мог дать мне карту, не имел права. Он смотрел на меня и говорил тихо и медленно, но по-военному кратко и чётко, как бы вдалбливая в меня названия населённых пунктов, расстояния, имена… Всё это легко адсорбировалось в моей памяти. По его просьбе я повторил почти слово в слово. Он не сделал ни од¬ной поправки.
Машина быстро отбрасывала назад километры, мелькнули до¬мики на окраине Москвы. Полковник взглянул на часы. Достал из внутреннего кармана небольшой плоский пакет, обшитый белой шёлковой материей. К нему петлёй была пришита тесьма.
– Теперь твоё особое задание. Расстегни пуговицы, – он посмотрел на мой воротничок, потом накинул мне шнурок на шею и опустил пакет под комбинезон, сам застегнул верхнюю пуговицу и аккуратно пригладил рукой, – этот пакет ни при каких условиях не должен попасть в руки врага. Ни при каких, повторил он громче и очень серьёзно. В нём документы для разведчиков, от этих бумаг зависит их жизнь и выполнение важного задания. Некоторые наши люди из отряда Карасёва уже ведут работу в Киеве. Пакет передашь лично капитану Карасёву после пароля из рук в руки, применительно к обстановке.
Он не стал говорить, что я должен буду сделать, чтобы в опасный момент пакет не попал в руки фашистов, он доверил мне жизнь товарищей и надеялся на меня.
Полковник откинулся назад на спинку сидения. Немного погодя повернулся ко мне и вздохнул:
– Полетишь один. Вопросы есть?
Вопросов у меня не было. Одному, конечно, лететь хуже, между нами говоря, даже просто плохо. Особенно, если придётся прыгать не на костры, а «по случайным обстоятельствам в другом месте». Пока не найдёшь отряд, замучаешься, не поспишь и не отдохнёшь.
Рассказывали, что враги захватывали одиночек партизан, разведчиков именно тогда, когда они обессиленные засыпали, не приняв мер предосторожности.
Но раз решено лететь одному – полечу один.
Лётное поле
На аэродроме наступила обычная суета перед ночными полётами. Механики копошились возле моторов. На взлётные дорожки выруливали готовые к вылету двухмоторные транспортные самолёты ЛИ-2. Это были чудесные воздушные работяги войны.
Домой из вражьего тыла на аэродром полка ЛИ-2 или как их обычно называли «дугласы», прилетали иссеченные осколками и пулями, с оборванной обшивкой, покалеченные, но не побеждённые. К ним полностью относилась шуточная песенка английских лётчиков времён войны: