Первым делом Абрам развел огонь в печи. Скоро она прогреется, выгонит из квартиры холод и сырость. На раскаленной верхней крышке можно будет приготовить ужин, вскипятить воду для стирки и мытья.
Одежда впитала в себя сырость, грязь, кровь и пороховой дым. Абрам, придя домой, сразу же переоделся в чистое. Благо, шкафы ломились от тряпья. Еще пригодное для использования тащили в дом. Сначала неплохо было бы помыться, но ему не терпелось избавиться от грязного рванья. В угол полетели куртка, джинсы, кофта с капюшоном и майка. Штаны и кофту можно будет еще отстирать, но нижнее белье совершенно пришло в негодность. Штопанные и застиранные тысячу раз трусы зияли дырами. Абрам сунул их в горящую печь.
Он внимательно осмотрел каждый шов на одежде. Нет, вшей не было. Уже хорошо. Месяц назад они с Чириком выменяли у бродячих торговцев два флакона лечебного шампуня. Отдали за них пять банок консервов. Еда была ценной, почти на вес золота, но и терпеть на себе паразитов было уже невозможно. Они не давали спать, постоянно ползали по коже, заставляя до крови расчесывать голову, подмышки и пах. Менялы не обманули: вши исчезли через неделю, но грозили вернуться в любой момент, что неудивительно при таких условиях. Тем более, когда носишь такую бороду и патлы. Абрам разгладил пальцами волосы, посмотрелся в зеркало на стене, оскалил самому себе зубы.
– Д… да. Заппппустили ввы себя, Александр Вл… Владимирович.
Уже давно следовало бы заняться собой, да все как-то не было то времени, то возможности. Патрули, дежурства, стычки с ходоками, подготовка к перевороту. Случившееся сегодня местные стали называть этим звучным словом – «переворот». Не до бритья было. Зачем, часто думал про себя Абрам, убьют тебя через день и что дальше? Будешь красивым трупом. Или красивым ходоком.
Огонь в печи разгорался сильнее, громко трещали дрова. В комнате постепенно становилось тепло. Сверху на печи грелась большая кастрюля с водой, ждала своего часа жестяная ванна у стены. Абрам сходил в спальню, достал из рюкзака упаковку бритвенных станков. Ее он когда-то выменял на две бутылки водки. Не местного самогона, а настоящей, заводской, с этикетками и печатями. Настоящее сокровище. Но обмен был выгодным. Бритвы можно использовать долго, по одной, пока лезвия не затупятся, не сотрутся окончательно. Не начнут до крови раздирать кожу вместе со щетиной при каждом использовании. Эти бритвы Абрам подарил Чирику на день рождения. Формальный повод, потому что ими пользовались все четверо. Любая вещь, попадая в эту квартиру, в их узкий круг друзей, автоматически становилась общей.
Вода нагревалась. На стенках кастрюли появились маленькие пузырьки, от нее пошел пар. Абрам подбросил в печь две ножки от сломанного стула и несколько изорванных, зачитанных до дыр журналов прошлого. Никакой ценности для будущих поколений… если они и будут. Премьеры каких-то фильмов, обзоры светской хроники, советы по соблазнению и сексу, слухи о личной жизни умерших давно людей. Интересно, что стало с полуголой красоткой на обложке? Жива ли она? Превратилась ли в голодный труп или наоборот стала лихим стрелком в боевом отряде. Отдается ли она бродячим головорезам за банку тушенки или мирно живет в каком-нибудь подземном убежище, которые по слухам оборудовали для мировой элиты.
Абрам разделся до пояса, осмотрел себя. Торчащие ребра, впалый живот, худые руки. Все целое, все на месте. Ни одного нового шрама, ушиба, пореза, синяка. Сегодня свезло. Раньше случалось всякое. Случались сломанные ребра, свернутый нос, выбитые зубы. Случалось – простреленное плечо. Пуля мародера прошла навылет сквозь мясо. После ранения были перевязки и тревожные дни ожидания. Опасения по поводу заражения и гангрены. В памяти всплывали жуткие случаи, когда пустяковые на первый взгляд раны отзывались страшными последствиями. Раненые теряли руки и ноги, в муках умирали, истекая кровью и гноем. В тот раз ему повезло. Как и сейчас.
Взяв ножницы, он начал состригать длинную курчавую бороду. Охапки волос тоже летели в огонь. Затем он принялся за голову. Длинные свалявшиеся патлы, жирные и грязные, падали на плечи, липли к пальцам, соскальзывали на пол. Абрам время от времени подносил их лицу, рассматривал. Вздыхал с облегчением. Признаков вшей не было. Спасибо волшебному шампуню. Недавно он вычесывал из волос мертвых насекомых и надеялся снова увидеть их как можно позже. Коротко постриг голову, посмотрелся в зеркало. Немного неровно, но как уж получилось. Он намочил лицо горячей водой и намылил щетину самодельным мылом, которое варили местные умельцы. Взял из упаковки новый станок и начал аккуратно скоблить лезвиями щеки.
К средствам гигиены в новом мире относились с благоговением. С одной стороны, эти вещи были несущественными для выживания. Гораздо труднее придется без оружия и патронов, без еды и лекарств, чем без туалетной бумаги или зубной щетки. Можно жить в грязной одежде, с кишащими по телу паразитами. Банка долгосрочных консервов в любом случае ценилась гораздо выше, чем упаковка ароматного мыла. С другой стороны, гигиена давала людям возможность не опуститься на самое дно, оставаться людьми. Когда ты продолжаешь следить за собой, несмотря ни на что, ты испытываешь уважение к самому себе. Поэтому бритвенные станки и зубные щетки расходились на обменных рынках не хуже, чем еда и патроны. Люди собирали их про запас, забивали предметами шкафы и полки в домах. Абрам и его друзья не были исключением. Пригодиться могло все. Даже подгузники и женские прокладки. Последние, например, в крайнем случае, можно использовать, как туалетную бумагу, но это непозволительная роскошь. Гораздо полезнее подкладывать их в обувь. Тогда ноги подолгу будут оставаться сухими. Очень удобно в мокрую и холодную погоду, когда ты днями пропадаешь на дежурствах, патрулях и вылазках за припасами, а твои ботинки утратили прочность еще на прежнем владельце. К тому же прокладки можно обменять у местных женщин на несколько часов их личного времени. Человеческое тепло тоже ценилось здесь очень высоко.
Побрившись, Абрам тщательно промыл использованный станок в чистой воде. Иголкой прочистил лезвия от маленьких волосков и вытер насухо тряпкой. Такие вещи нужно беречь. Кожа на лице зудела после бритья. Несколько месяцев скрытая густой бородой, она казалась нежной и чувствительной. Абрам посмотрелся в зеркало и с трудом узнал себя. Это он? Разом помолодевший на пару-тройку лет. Как будто снова он стал тем, кем был когда-то. Молодым и симпатичным. Он знал, что был привлекательным. Не раз ловил на себе заинтересованные и даже восхищенные взгляды сокурсниц. Зачастую их интерес не ослабевал ровно до тех пор, пока Абрам не открывал рот, силясь что-то сказать. Заикание во многом сформировало его личность, как человека. Он никогда не был изгоем или объектом для насмешек, всегда мог за себя постоять и дать отпор обидчику. Просто проблемы с речью всегда толкали его к поиску своего круга общения, из которого он старался не выходить. Так было в школе, в университете и сейчас. Рядом всегда были люди, способные его понять. Его друзья. Остальные же часто считали его замкнутым нелюдимым молчуном.
Стоя голышом посреди комнаты, он снова осмотрел себя. Чувствовался сильных запах немытого тела, грязи и пота, но в остальном он был удовлетворен собой. Крякнув от усилия, Абрам осторожно снял с печки горячую кастрюлю, обмотав ручки старым полотенцем, чтобы не обжечься. От воды валил густой горячий пар. Вылил воду в ванну и попробовал ногой: горячо. Долил холодной. Затем забрался внутрь полностью. Ванна была маленькой, жесткой и неудобной. Спина упиралась в металлический ободок, колени поднимались до самого носа. Но горячая вода была праздником. Замерзшие пальцы ног приятно защипало. Тело, за день напитавшееся сыростью и холодом, начинало оживать. Он тщательно намылился. До скрипа и красноты растирал кожу жесткой мочалкой. Нельзя упускать возможности. Кто знает, когда снова появится шанс принять горячую ванну. Предстоящие дни и недели обещали быть тяжелыми и опасными. ФНС наверняка пришлет карателей в отместку за сегодняшнюю бойню. А значит, будет настоящая война. Не одиночные бои с ходоками, не преследование людоедов и бандитов, а настоящая битва на уничтожение. И скорее всего с оружием придут прожженные бойцы, ветераны множества боев, а не сегодняшние пьяницы, готовые за лишнюю буханку хлеба перестрелять друг друга. Раков и другие командиры говорили, что город может выстоять против любого противника, надеялись, что на помощь придут другие отряды, недовольные новым правительством, но сказать о чем-то с уверенностью не мог никто.