– А вот этого не надо. Каждый писатель обязан считать свои труды, как минимум, гениальными. Понял?
– Понял.
– Молодец.
– Зачем вы помогаете мне?
– По многим причинам. Одну – ты уже знаешь. Но на самом деле, однажды мне помогли издать дебютный роман. Теперь помогу я.
– Спасибо.
– Рано благодаришь. – Анастасия встала с дивана и направилась к двери. – Жду письмо. И когда будешь выбирать стихи – не сомневайся.
– Не буду.
– Антон, я знаю, что вы с Катей планировали познакомить меня с твоим отцом.
– О!
– Катя проговорилась.
– Ожидаемо.
– Это третья причина, почему я хочу помочь тебе. До свидания!
– До свидания, тетя Настя.
Антон так и не лег в постель.
До полудня выбирал лучшие творения.
***
Накрапывал дождь, оставляя рябь на спокойной глади озера. Небо беспросветно заволокло серыми тучами, спрятав вечернее солнце. В шелестящих кронах берез, близко подступающих к песчаному берегу, были размещены палатки. Вблизи – горел костер, закольцованный каменными глыбами. У костра сидела большая компания, по большой части, закутанная в дождевики, и пели песни под гитару.
Антон играл и пел, остальные ему солировали. Сначала спели «Как упоительны в России вечера», потом перешли на народные репертуар «Ой да не вечер», «Конь», «Виновата та ли я». И закончили шуточной «Голубой луной» Бориса Моисеева. Оказалось, Геннадий Петрович уморительно изображал голос Моисеева и все собравшиеся смеялись, когда он произносил: голубая луна.
– Геннадий, да у тебя талант, – сказала смеющийся Виктор.
– Еще какой! – поддержала мужа Анна, щечки которой залились румянцем от долгого смеха.
– Сам не знал, что так могу, – ответил Геннадий Петрович.
– Пап, ты случаем не фанат Бори? – шутливо спросил Антон.
– Вот, шалун! – театрально произнес Геннадий Петрович и все снова прыснули от смеха.
– Гена, прошу тебя, помолчи, а то живот уже болит от смеха, – сказала Анастасия, облокотившись на плечо Петровича.
– Что ты, что ты, дорогуша, я еще «Щелкунчика» не пел, – продолжал изображать Моисеева Геннадий Петрович. – Антон, будь моим Трубачом! Я пою – Просто щелкунчик!
Еще долго лился смех, нарушая гармонию приближающей ночи.
– Товарищи, товарищи, надо срочно изгонять из Петровича голубенькие нечистые силы. Наливаем коньяк и выпиваем, – предложил Виктор и все хором крикнули: «А мы не возражаем!».
– А можно тост? – спросила Катя.
Антон сидел рядом с Катей и не мог насмотреться на неё. Она была прекрасна в мерцающем теплом свете костра.
– Тосты всегда приветствуются.
– Давайте выпьем, что бы у нас почаще было столько веселых и беззаботных вечеров.
– Хороший тост, – вставил Геннадий Петрович.
– Грех не выпить.
– За будущие встречи!
Они выпили, и разговоры потекли как из рога изобилия. Политика, спорт, сплетни, погода, конный спорт, глобальное потепление, новый роман Анастасии – болтали обо всем и ни о чем. Вскоре Анастасия, как прирожденная рассказчика, попыталась напугать зловещей страшилкой и добилась желаемая эффекта; в финале она как завизжит, отчего одни нервно засмеялись, а другие умудрились – взвизгнуть. Потом были овации для автора и самое неожиданное предложение от Кати:
– Как вы смотрите, чтобы искупаться?
– Не, там вода холодная, – отказался Антон.
– А я хочу! – самоотверженно сказала Анастасия. И спросила. – Кто с нами?
– А была, не была, – согласилась Анна.
– Девочки рулят!!!
– Чего? Мужики встаем – и в воду! – скомандовал Геннадий Петрович.
– Есть, капитан, – Виктор отдал честь Петровичу и посмотрел на Антона. – Ты не можешь отказаться, юнга.
– Для юнги слова капитана – закон! – подыграл им Антон.
– Вот это уже другой разговор!
Нырнув в темные воды озера, они словно по мановению волшебных сил превратились в пятилетних детей, которые резвились, плескались, прыгали и кричали так громко, что уснувшие на деревьях птицы взлетали в черную мглу и улетали подальше от человеческих дикарей.
После веселого купания взрослые дети еще долго отогревалась у костра, смеясь над собой и попивая из пластиковых стаканчиков крепкий и не менее согревающий коньяк.
К часу ночи у тлеющего костра остались двое – Антон с Катей. Они укрылись под клетчатым пледом. Небо очистилось от туч, обнажив мерцающие звезды.
Ветер стих.
Ночью стало теплее, чем три часа ранее, когда накрапывал дождь.
– Хорошо.
– Лучше не бывает, – согласился Антон.
– Кажется, поездка удалась.
– Поездка удалась.
– Старшее поколение умеет веселиться, – заметила Катя.
– Ей богу, вели себя как дети.
– И это здорово.
– Увидеть, как батя изображает Моисеева и бросает визжащую тетю Настю в воду – дорогого стоит.
– Он ведет себя так естественно и раскованно, что у меня возникает такое ощущения, словно я с ним знакома лет двадцать, а не пару дней.
– Умеет расположить к себе. Этого у него не отнять.
– Ты тоже не промах.
– Я совсем другой.
– Почти копия, только не хочешь признаваться в этом.
– Может быть. Не буду спорить. Со стороны все смотрится иначе. Но я точно знаю, что по характеру я больше в мать.
– Расскажешь о ней?
– Я очень хочу. Но не сейчас. Не обидишься?
– Не имею право.
– Чтобы рассказать о маме, надо познакомиться с ней.
Молчание.
– Сходишь со мной на ее могилку? – спросила Антон.
– Да.
– Там хорошо. Покойно. А потом нам потребуется не один фотоальбом, чтобы узнать маму поближе. Благо, мама любила фотографировать памятные моменты.
– Приглашаешь в гости?
– Получается, так.
– Когда?
– Хоть завтра. Когда приедем с озер.
– Договорились.
– Договорились.
– Я вот мало, что помню о маме. В основном, я узнала о ней по рассказам других людей. Не самые приятные рассказы. Запомнила я маму другой… я сижу на кроватке. Мама устроиться рядышком и с выражением читает «Волшебника Изумрудного Города». От нее пахнет ромашкой. И чесноком. Она заразилось от меня ротовирусной инфекцией, принесенной из детского садика. Мама уже пятый день не употребляет алкоголь. Говорит мне, что больше ни капли спиртного в рот. Хватит. Выпила, мол, свое. Пора браться за ум. Ценить то, что имеешь. Станет заботливой и нежной матерью. Научится любить. Но не сложилось. Как только инфекция была побеждена антибиотиками, мама забыла о своих обещаниях. На первый план вышли шумные друзья и бесконечные застолья.
– Да уж…
– Она любила меня. И пьяные, и трезвая. В детском доме мне вдалбливали, что мама любила только выпивку и наркотики. Что если бы она любила меня, то не променяла меня на…
Катя снова смолкла. Слез не было. Еще в детском доме были выплаканы.
– Когда у меня будет ребенок, я буду любить его больше всего на свете.
– И станешь самой лучшей мамой на свете.
– Да, стану.
– А я буду равняться на отца. Надеюсь, я не опозорюсь на его фоне.
– Не дам тебе опозорится.
– Поймал тебя на слово.
– Какой ловкий.
– Настя…
– Да, Антоша?
– Твоя тетя Настя, сделала невозможное.
– Она – волшебница, это я знала давно. И что она наколдовала?
– Она продала мои песни.
– Когда она успела?
– Я сам не понял – как и когда. Три песни купили за дикие деньги. Хотят еще…
– Я поздравляю тебя! Ты – большой молодец!
– Спасибо. Но я все еще не верю. Еще недавно я был на грани, не понимая, что делать и куда идти. А сейчас – у меня есть всё, о чем мечтают миллионы людей. Я сплю? Я в сказке?
– Пойдем на берег, я покажу тебе настоящий рай.
ЭПИЛОГ
Виктор налил из чарки черный кофе и побрел в погруженный в утреннюю дымку осени сад. Прихрамывал. Осколочные раны просто так не проходили, и напоминали о себе ноющей болью в суставах. Добравшись до беседки, окрашенной в матовый белый цвет, он уселся на покрытую влагой скамью и набрал полные легкие воздуха, в котором перемешались ароматы спелых груш, хризантем и опавших листьев.
– Хорошо, – сказал Виктор и стал наслаждаться горячим кофе, мечтая о зажженной сигарете, о едком дыме, что обожжет и заполнил легкие, а после вырвется наружу через нос и рот. Сигареты в далеком прошлом, но все равно периодически завладевали и словно одурманивали голову Виктора.