– Все, дело сделано, – Катя вернулась к нему и нежно поцеловала в щеку. – Собирайся.
– Я готов.
– Тогда почему все еще сидишь на диване?
Они обнявшись вышли на освещенную луной улицу – тихую и умиротворенную.
Было по-летнему тепло.
В свете уличных фонарей кружили потерянные мотыльки. Легкий ветер шелестел листьями кленов, в которых спрятались сибирские кобылки и стрекотали. Где-то вдалеке постанывала привязанная к цепи собака.
Когда они подошли к концу улицу и пробрались через кусты бусины, Катя остановилась и с трепетом посмотрела на встречающуюся их поросшей травой низину, где поблескивал небольшой ручей и расстилался тонкой пленкой туман, скрывая кусты сирени и молоденькие тополя.
– Тайное место? – спросил Антон.
– Можно и так сказать. Любила здесь уединяться.
Спустившись к ручью, они удобно расположились в покрытую росой траву. Катя сняла шлепки, опустила ступни в ручей и прильнула в объятия Антона, положив голову на его плечо.
– Ты первый кому я показала это волшебное место, – призналась она.
– Волшебное – с этим не поспоришь. Сейчас из тумана выплывает лодка с зажженным зеленым фонариком и… – Антон смолк. – Извини, говорю глупости.
– Мне нравится, когда ты говоришь глупости. А кто сидит в лодке?
– Облаченный в холщовый плащ старец с седой бородой и милой улыбкой.
– Волшебник?
– Несомненно.
– Дальше…
– В его сильных руках, изборожденными венками и шрамами, покоится волшебная шкатулка, которую он открывает лишь в одном случае.
– В каком?
– Если увидит заблудшую душу, что мечется в оковах человеческого тела, когда поиски истины, любви, жизненного пути – увенчаны неудачами и разочарованиями.
– То есть он помогает путниками найти свое счастье.
– Да. Он подходит к несчастному, открывает шкатулку и шкатулка рисует картину – полотно жизни, указывающее путь, чтобы путник неукоснительно действовал ее постулатам и в конечном итоге нашел покой и счастье. Вот так.
– Красивая сказка.
– Это не сказка, – шептал Антон.
– Да?
– Со мной это произошло на самом деле. Шкатулка указала мне путь.
– Мы идем вместе?
– Взявшись за руки.
– Чудесно. – Катя подняла голову с его плеча и посмотрела в его глаза. – Хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
– Очень. Но будет условие?
– Да.
– И почему я не удивлен?
– Расскажи мне, о чем ты мечтаешь. Только честно.
– Быть с тобой.
– Уже хорошо. Поцелуй заслужил. Но я имела в виду про мечты, о которых грезишь с детства, но в силу обстоятельств не смог их исполнить.
– Они, пожалуй, очень глупы.
– Все равно. Я хочу знать.
– Полетать на дельтаплане.
– Здорово.
– Купить минивен и путешествовать. Искупаться в море. Отведать блюда всех народов мира. И посетить настоящий парк аттракционов, где есть американские горки.
– Ты не купался в море?
– Не довелось.
– Обещаю, мы исправим эту несправедливость.
– Было бы круто.
– Море тебя поглотит… и ты мгновенно влюбишься в него.
– Кстати, я не буду целовать тебя, пока ты не расскажешь про свои мечты, – сделал заявление Антон, при этом искренне улыбаясь возлюбленной.
– Ах ты какой вымогатель! – засмеялась Катя. И добавила. – Прежде всего, теперь моя главная мечта – исполнит твои мечты. Надеюсь, ты исполнишь – мои.
– Не сомневайся.
– Научиться кататься верхом. Иметь яхту и плыть навстречу соленому океану. Нарисовать полотно, которым восторгалось бы не одно поколение, как полотнами Моне. Купить щенка. И создать дружную и большую семью. Пожалуй, пока все.
– Хорошие мечты.
– Не испугался?
– Нет. И готов уже исполнить одну – купить щенка.
– После смерти Бима это не так просто.
– Понимаю.
– Но я все равно хочу щенка.
– Я понял, что нужно делать.
– Посвятишь в свои планы?
– Нет.
– Нет?
– Нет.
– Ну и ладно. Не хочешь говорить, значит – целуй.
Вернулись они домой под дребезжание утренней зари.
***
Стрелки часов перекачивали за одиннадцать вечера. Гости стали расходится. Вскоре после ухода Антона с Катей, Арсений засобирался домой. Кирилл поддержал брата: мол, засиделись, пора на боковую. Арсений вызвал такси и через некоторое время дети Анастасии укатили по разным домам.
– Геннадий, вы хотите домой? – Геннадий и Анастасия стояли во дворе и курили как школьники.
– Из такого уютного дома уходить совсем не хочется.
– Так давайте кутить до утра?
Настя рассмеялась. Ей было легко и свободно от выпитого алкоголя. И неважно, что завтра голова будет тяжелая, а давление подскочит до верхних пределов. Это завтра, а сейчас ей хочется говорить и говорить. Хочется сделать что-то опрометчивое, постыдное. Например, заняться любовью с этим обаятельным мужчиной, который, она была уверена, что хочет того же. Так почему же не раскрепоститься, не вынырнуть из мыльного пузыря условностей и обязанностей и последовать за чувствами, а не за разумом?
– Боюсь, что хозяева до чертиков устали.
– Братик сегодня потрудился на славу.
– Медаль ему надо дать.
– Благодарностей достаточно, медалей у него хватает.
– За Афганистан?
– Да.
– Он – молодцом. Держится. Не все ребята, кто прошел Афган… живут полноценной жизнью. А многие уже покоятся в земле.
– Не всегда так было. Мы однажды даже поругались из этого. Сильно поругались. Потом полгода толком не общались. И если бы не Катя, не знаю, общались бы сейчас.
Настя смокла. Затянулась.
– Из-за чего поругались?
– Учила его жизни. Представляете, учила его жизни? Такая дура была! Он стал закрываться ото всех. Можно сказать, ушел в себя. Вот я и полезла на правах сестры с житейскими советами.
– Вы хотели как лучше.
– Благие намерены вы сами знаете, куда ведут.
– В ад.
– В точку. Короче, разругались мы в пух и прах. Прямо на семейном празднике. День рождения было Арсения. Виктора обычно тяжело вывести из себя. Но мне удалось. И он сказал все, что думает обо мне, не стесняясь выражений, а после рассказал, как ему досталось право продолжать дышать и жить.
Настя докурила. Ее руки дрожали.
– Это был урок на всю жизнь. Знаете, я никогда не задумывалась, чем конкретно занимался Виктор в Афганистане. Да, служил. Да, воевал. Да, убивал. Да, пришел с медалями и неизлечимыми душевными ранами. Но потом его глас, режущий и раненый, открыл мне глаза на то каково ему было…
– Простите, что начал этот разговор. Не хотел вас расстраивать.
– Ничего, полезно вспомнить. Напомнить себе, что нельзя лезть в чужие судьбы.
– Анастасия, я знаю, как поднять вам настроение?
– С этого места поподробнее, пожалуйста, Геннадий.
– Видите ли, мой сын ушел гулять с Екатериной, и я думаю надолго.
– Я очень рада за них. Очень.
– Я тоже. Я, признаюсь, боялся за Антошку. Боялся, что одна ошибка перечеркнет ему жизнь. Но после сегодняшнего вечера – я больше не боюсь. Он в надежных руках.
– Они прямо светятся, когда смотрят друг на друга.
– Вы тоже заметили?
– Такое трудно не заметить.
– Так о чем же я? Ой, нельзя отвлекся, епта. Ой, простите, за мой французский. – Настя прыснула от смеха. – Только не посчитайте меня нахалом за мое предложение. Я ничего такого не имею в виду.
– Хотите меня пригласить на свидание? – догадалась Настя.
– Можно и так сказать. Я хотел предложить пропустить вам по стаканчику в моей квартире. Как вы на это смотрите?
– С удовольствием.
– Отлично. Выпьем, поговорим. И никому мешать не будем.
– Я планирую не только говорить, – смело оповестила покрасневшего и смущенного Геннадия Анастасия. И добавила. – Пройдемте в дом, поблагодарим Виктора за радушный прием и поедем.
***
Антон шел по кладбищу, прибывая в собственных мыслях, наслаивающихся друг на друга и бурлящих как воды в русле реки. Конечно, всему виной волшебная ночь, проведенная с любимой. Долгие и нежные поцелуи, чувственные ласки, признания во взаимных чувствах, планы на будущее и грядущие перемены, которые, несомненно, изменят их жизни – заставляли биться сердце учащеннее и ворошить раз за разом недавние воспоминания.
Антон пришел к могилке матери.
Сел на скамью.
Улыбнулся.