– Елена Семёновна обо всём в курсе. План дальнейших действий одобрила. Теперь звоню Кате, если конечно она не на репетиции.
– После сегодняшнего ЧП все репетиции отменены.
Виктор набрал её номер.
– Здравствуйте Катя! Вам удобно говорить?
– Кто звонит?
– Мы не знакомы, но я бы хотел с вами встретиться.
– По какому вопросу?
– По личному.
– Я встречаться с незнакомцами не собираюсь. Говорите так.
– Мне сказать вам в общем то нечего. А вот показать есть что. Я вам пришлю один снимок, а дальше вы сами решите – стоит нам встречаться или нет. Договорились? Если решите, что да, то перезвоните мне.
Виктор выключил телефон.
– Та ещё сучка. Ну ничего, сразу включаю план Б. Снимки лесбиянства особого эффекта не возымеют. А вот картинка, где она занимается минетом – это словно палку втолкнуть в осиное гнездо. Мужика, которого она орально ласкала, Вовой зовут?
– Правильно Вова.
Виктор переслал ей снимок с подписью – «Сердечный привет от Вовы»!
– Пусть думает, что это Вовка её сфоткал. Чем больше путаницы, тем больше нервов, а значит ошибок.
– Думаете перезвонит?
– Вне всяких сомнений. Методика неоднократно апробированная. В своё время на скандале орального секса погорели даже сильные мира сего. Помните историю минета Моники Левински и президента США Била Клинтона в овальном кабинете Белого дома? Тогда дело чуть не дошло до импичмента. А как же? Президент США занимается суррогатным сексом в святая святых американцев. Пришлось тогда слёзно перед всем миром просить прощения.
– Да, припоминаю. Но извинялся он не за орально-овальный секс, а за то что сперва, как дурак, ушёл в глухой отказ. В итоге -за проделанный минет ему зачлось, как мужское озорство, а вот ложь посчитали страшным грехопадением.
– Да, но почему то в списке смертных грехов похоть стоит на первом месте, в то время, как понятие ложь, вообще отсутствует. В современном мире многое изменилось. Прелюбодействовать как и чревоугодничать сейчас не так возбраняются, как ложь. Но Катьке даже по старым меркам, помимо похоти, можно ещё смело добавить: гнев, зависть и гордыню. Она из семи смертных баллов набрала четыре и потому должна быть неминуема наказана.
Наши философские измышления прервал звонок.
Виктор оказался прав.
– Это она. Катюня изменившимся лицом бежит к пруду. Да только дальше тамбовского леса ей от нас не убежать, – победоносно ликовал адвокат.
– Что же вы не отвечаете? – занервничала я.
– Пусть попсихует. Собьёт спесь. Нам это только на пользу.
Виктор выдержал изнуряющую паузу и ответил.
– Ну и что решила? Встречаемся? – без предисловий сразу спросил он.
– Откуда у тебя это?
– От верблюда. Подпись внизу прочла?
– Я знаю кто это сфоткал.
– Ну раз знаешь, то слушай сюда, королева минета. Идёшь сейчас же в полицию и меняешь показания на Риго. Ты же отлично знаешь, что они не ругались и ты дала ложные показания.
– А если не изменю?
– Если не изменишь, то эта фотка вмиг станет объектом внимания онанистов всего мира, а внизу будет запись специально для садо мазохистов – эта минетчица задушила свою близкую подругу Веру Валуа.
– Это не я её убила!
– Я знаю, что ты её задушила, а потом подставила Риго. Я видел, как ты заходила в кабинет после него.
– Да кто ты такой вообще?
– Я тот, кто сразу после тебя зашёл в кабинет и выкачал из телефона Веры фотки. Я их тебе сейчас пришлю. Они тоже очень пикантны. Пойдут в сеть вслед за рекламой орального секса. Думаю это тебя окончательно убедит. А если не убедишься и через час не изменишь показания, то я сам приду в полицию и выложу всё как есть. Давай. Время пошло.
Виктор закончил разговор и принялся посылать остальные снимки.
– А это ей на закуску, – заключил Виктор, когда послал последний снимок.
– Ловко вы её. Настоящий король шантажа. Послушайте Виктор! А вдруг она станет проверять наши фальшивки.
– На вряд ли. Вы платили профессионалу и только профессионал сможет выявить подделку. Балерине из Тамбова так быстро его не найти. Намного легче будет побежать и поменять показания. Так что наберёмся терпения и выждем часок.
– А как мы узнаем, что она это сделала.
– У меня есть номер телефона следователя.
– Может подъедем к полицейскому отделу и там устроим наблюдательный пункт?
– Не возражаю. Тем более я там заприметил подходящее для таких целей пиццерию.
– Правильно. Заодно и пообедаем.
Скоро мы уселись в пиццерии за удобным для наблюдения столиком. Час прошёл, а Кати не было.
– Что то я её не вижу.
– Она далеко живёт?
– Часа ей точно хватает.
Виктор набрал номер.
– Странно. Она вырубила телефон. Не нравится мне всё это.
Мы помчались к зданию полиции и прямо в дверях столкнулись со следователем, который вёл наше дело.
Он встретил нас и почему то заулыбался.
– У меня есть хорошая новость.
Мы с Виктором переглянулись.
– Какая?
– Представляете Вера жива.
– Как жива?
– А вот так. Она перенесла клиническую смерть и слава Богу дело не дошло до биологической. Правда сейчас она в коме, но зато жива.
– В какой она больнице? В Склифе. Санитары труповозки когда увидели, что она подаёт признаки жизни, то сразу погнали туда.
– Кто ещё знает об этом?
– Её отец. Хотя он тоже плох. Не мудрено, он пережил такой стресс. Лежит теперь дома в постели.
– У палаты Веры полицейский пост есть?
– А зачем? Предполагаемый убийца-неудачник задержан и сидит у нас.
– Убийца не он. Убийца сейчас мчится в Склиф добивать жертву. Когда вы оповестили отца, что её дочь жива?
Следователь сразу напрягся.
– Буквально пять минут назад.
– Сейчас же мчимся в клинику.
– Я с вами, – импульсивно поддалась я.
Следователь замялся.
– А вы куда? Идите к задержанному. Я сейчас распоряжусь, чтобы вас пустили.
Он отдал распоряжение, и меня отвели в кабинет следователя. Скоро дверь отворилась, и в комнату зашёл Риго.
Бедненький, он был так растрёпан. Очки сидели криво, пиджак был помят, волосы взъерошены. Но, увидев меня, он встрепенулся и мы бросились в объятия друг друга.
– Ты что-нибудь ел?
– Не ел, но голода не чувствую.
– Сейчас почувствуешь, – сказала я и обратилась к сопровождающему полицейскому, – можно я принесу ему пиццу?
Тот ответил утвердительно. Я уже хотела уйти, но Риго остановил меня.
– Прошу тебя не уходи. Мне весь день было так одиноко. Давай посидим вместе.
Мы сели рядышком, держась за руки. Риго хотел, что то спросить, но я приложила палец к его губам. Счастье любит тишину. Так и сидели молча, пока со двора не раздался вой сирены и полицейская машина подкатила ко входу. Я подошла к окну и увидела, как оттуда вывели Катьку в наручниках. Допрыгалась девочка? Сама в петлю полезла. А мы тут на тебя компромат завели по чём зря.
В комнату зашёл Виктор.
– А ведь еле успели. Представляешь, она переоделась в форму медсестры Склифа и проникла в реанимацию. Опоздай мы на минуту случилось бы непоправимое. Она собиралась впрыснуть в вену Вере полный шприц строфанта, от которого сердце бы сразу остановилось.
– Как ты догадался, что она бросится в клинику Веру добивать?
– А как поступила бы ты узнав, что ту которую придушила, жива, а значит, как только очухается, сразу даст показания. У этой уродки просто не было другого выхода, как завершить начатое убийство.
Зашёл следователь.
– Кто бы мог подумать, что порхающая как бабочка балерина Большого театра, способна на такие страшные преступления? Еле успели перехватить из рук шприц.
– Во всяком театре, как и в любом доме есть свои скелеты в шкафу.
– Я уже подписал все бумаги об освобождении, вы свободны. А вам Виктор я особо благодарен за своевременную помощь. Вы оставьте адрес, мы вышлем соответствующее письмо в вашу адвокатскую контору.
– Если пришлёте, то будет очень славно.
Мы вышли из отделения и зашагали по вечерней Москве.
– Выходит зря фотки мастерили, – произнёс Виктор с улыбкой.
– Кто бы мог подумать, что так выйдет. Оставь их себе на память.
–Ладно, думаю, что успею на ночной поезд в Питер.
– Виктор! Останьтесь. Переночуете у нас, а с утречка поедите домой.
– Спасибо большое. Отосплюсь в поезде, Люблю, я знаете, это дело.
– Ну тогда счастливого вам пути.
Когда мы с Риго остались наедине, то переглянулись и поняли всё без лишних слов.