– Что бы это значило? – затаив дыхание, спросила Стелла.
– Расслабиться, довериться, впитывать, словно губка, советы, открываться, следовать за своими ощущениями, – пояснил Венто, но Стелла не до конца поняла его мысль. Было в его словах что-то неоднозначное. – Поэтому напрасно ты полагаешь, что испортишь мне удовольствие от работы. Напротив, оно может быть куда глубже, чем обычно, – улыбнулся он, и теперь Стелла со всей ясностью уловила в его интонации двусмысленность.
– Сомневаюсь! – фыркнула Стелла.
– Почему?
– Такие открыто-доверительные отношения, которые приносят истинное удовольствие, не возникают на пустом месте. Потому у нас с тобой может быть только удовлетворение от проделанной работы.
– Полагаешь, что доверительных отношений между нами быть не может? – Странный огонек зажегся в глазах Венто.
– Полагаю, что нет.
– Почему?
Стелла оценивающе посмотрела на него. Она несколько мгновений молчала, но потом слова сами соскользнули с ее губ непонятно откуда взявшейся аллегорией:
– Мы с тобой разные стихии. Ты ветер, а я звезда. Ты поверхностный и изменчивый, а я постоянная. Ты летаешь повсюду, а я иду своим прямым путем. К тому же, я не переношу сигаретный дым. У меня на него аллергия, – саркастично улыбнулась она.
Венто усмехнулся, пытаясь скрыть встающую в груди волну удивления и недовольства.
– Хорошего вечера, – вдруг сказала Стелла, остановившись у миниатюрного белого Фиата.
Венто посмотрел на машинку, кажущуюся игрушечной, и хмыкнул:
– Значит, ты не нуждаешься в водителе, который прокатит тебя с ветерком?
– Нет. Я вообще предпочитаю не открывать окна. Мне не особо нравится ветер.
– Смотри не задохнись в своем крошечном уютном салоне, – злорадно улыбнулся он.
– Не беспокойся, у меня кондиционер исправно работает, – парировала она, открывая дверцу машины.
– Кондиционер – фальшивка, подделка свежести, которая никогда не сравнится с настоящим свежим ветром.
Стелла лишь криво усмехнулась и захлопнула дверь, а Венто танцующей походкой направился вдоль по улице в поисках своей машины.
****
Слова Стеллы задели Венто, причем серьезно задели. Он не привык к тому, чтобы его отвергали. Он никогда не получал от женщин отказа и не видел неприятия, он покорял их с первого взгляда. Любая всегда благосклонно принимала его знаки внимания и готова была пойти за ним на край света. Девушки понаивнее пытались вовлечь его в серьезные отношения, вплоть до бракосочетания, но Венто не собирался посвящать свою жизнь одной-единственной женщине, когда вокруг столько других, не менее красивых и желанных. Он хотел взять от жизни максимум и ни в чем себе не отказывать.
Поэтому он никогда не скрывал, что верность не его достоинство, а цель в жизни – это ночь, полная огня и удовольствия, которая вряд ли повторится с одной и той же женщиной. Он всегда сразу давал понять представительницам слабого пола, что они для него – лишь прекрасный цветок среди разнообразия других цветов, а он – вольный ветер, налетевший на лужайку, закруживший их в своем свободном танце и умчавшийся прочь, на другие полянки и горные склоны. Их столько на свете, что он просто не имеет возможности подолгу задерживаться на одном месте.
Даже в минуты слабости, одинокими вечерами, когда в голову Венто закрадывалась нелепая мысль, что надо бы угомониться и найти свой цветок и никуда от него не улетать, он тут же прогонял ее, и эта мысль на утро уже бесследно покидала его голову. Он знал, что слишком притягателен, чтобы не суметь найти себе какую-нибудь розу, орхидею, фиалку – да хоть полевую ромашку, которая украсит ночь нежностью и благоуханием, а потому одинокие вечера – это лишь мимолетный приступ меланхолии.
Некоторые особо влюбчивые и привязчивые цветы пытались ставить ловушки для ветра, чтобы удержать его. Пару раз по молодости и неопытности он даже едва не попался в капкан, но с тех пор стал еще более осмотрительным и неуловимым.
И вот неожиданно женщина говорит, что ей не нравится ветер. Эти простые слова болезненно ударили по самолюбию. Гордость была задета, а в груди расползалась ядовитая смесь обиды, досады, злости и еще какого-то непонятного чувства. И именно оно больше всего беспокоило Венто. Он не признавал (или не хотел признавать), что эта женщина затронула какие-то потаенные струны в его душе, сыграла на них неведомую чарующую мелодию, которая приоткрыла перед ним новый неизведанный мир, и которую Венто жаждал услышать еще раз.
«Да чем она так хороша?! – раздраженно подумал он, пытаясь сменить направление своих мыслей. – Почему мне дали ее в партнеры, если она даже играть не умеет?»
«Однако она цепляет…» – проплыла шальная мысль.
«Да чем она цепляет?! – чуть не вскрикнул он возмущенно вслух. – Танцует, конечно, хорошо, но мало ли их таких?!»
– Что такой мрачный? – раздался над ухом знакомый голос, и Венто подскочил от неожиданности.
– А, это ты… – Он облегченно взмахнул рукой. – Ты видел эту девчонку? – язвительно спросил Венто. – Не могу найти ни одного логического объяснения тому, что она здесь делает.
– Танцует, – хмыкнул Джорджо. – Признаться честно, я очень редко встречал таких пластичных и артистичных людей.
– Неужели ты веришь, что этому спектаклю хоть что-то светит?
– Венто, она очень красиво танцует.
– Даже великолепно! – согласился Венто. – Только в этом спектакле нужно играть роль, а она смущается!
– Где именно она выступает, не знаешь? – полюбопытствовал Джорджо.
– Понятия не имею. Узнать бы ее настоящее имя и убедиться, что выступает она в танцевальном театре, – нервно ответил Венто, снова закуривая. – Даже если речь идет о каком-то крупном веронском театре танцев, это совсем не то, чем занимаемся на сцене мы! – кипятился Венто. – И я не понимаю, почему должен играть роль именно с ней, зато в другой спектакль вместе с Луной, с которой у нас за плечами масса успешных дуэтов, меня не ставят!
– Мне вообще кажется, что Грациелла делает ставку именно на ваш дуэт со Стеллой, – задумчиво проговорил балетмейстер, тоже закуривая.
Венто лишь бессильно всплеснул руками. У него слов не находилось, чтобы выразить свое негодование и очень нелестное мнение о сложившейся ситуации. По крайней мере, приличных слов ему в голову не приходило.
– Грациелла сказала, что девочка очень талантлива, и мы в этом убедились…
– Я не оспариваю это: танцует она превосходно, – раздраженно согласился Венто. – Но у нас не танцевальный спектакль!
– Ее роль весьма танцевальная, – возразил Джорджо.
– Но покорять жюри и зрителя нужно будет не только танцем, но и актерским перевоплощением, игрой эмоций, чувств, интонацией, мимикой! А она этим мастерством не владеет! – Венто бросил на тротуар недокуренную сигарету.
– Придется нам помочь ей, научить чему-то…
– Некогда учить! А я хочу выиграть конкурс и уехать в Испанию! – пылко воскликнул Венто.
– Да… – понимающе протянул Джорджо. – Если бы тебя назначили и на второй спектакль, ты был бы куда более спокойным и сговорчивым. Не пробовал поговорить с нашим директором?
– И что я ему скажу? Он считает Грациеллу чуть ли не богом режиссуры! – отмахнулся Венто.
– Вообще-то это правда. Я наводил справки, ведь мы знаем ее настоящее имя, потому это было несложно – узнать о ее карьерных достижениях. Она вела множество подобных проектов, и все оказались успешными. Полагаю, она тоже делает ставку на победу: наверняка она на этом немало зарабатывает. Говорят, у нее чутье на актеров, ни один выбор не был провальным.
Венто лишь вздохнул. Он о ней ничего не знал и был почти уверен, что Грациелла ничего не смыслит в своей профессии, если не видит, что эта девчонка вовсе не профессионал.
– Но пока она не нашла актера на мужскую роль во втором спектакле, у тебя есть шанс. – Джорджо похлопал по плечу коллегу.
– Почему ей вообще позволили привлекать своих людей?
– Она поставила такое условие директору: право привести двух своих людей, – пожав плечами, ответил Джорджо.
– О нет! Выбила себе возможность продвинуть своих протеже на международном конкурсе! – вспыхнул Венто в бессильной ярости. – Эта процветающая система рекомендованных сотрудников в Италии меня просто из себя выводит!
– Попробуй убедить Грациеллу назначить тебя в другой спектакль, – примирительно сказал Джорджо.