– Синди?! – то был возглас ребенка, впервые преданного родной матерью.
– Она так представилась. Но я покопался немного и выяснил, что она – подсадная утка, присланная некоей третьей силой, чтобы собрать компромат на вас для Альберта Стоунмэна.
– Так это была не моя жена?
– Нет. Не любовь, а политика, как обычно.
– Итак, вас нанял Стоунмэн.
– Вероятно. Женщина, которая представилась вашей женой, работает на человека по имени Осса Джеймс. А Осса – платный политконсультант Стоунмэна.
Эйкерз поднес раскрытую правую ладонь к лицу, потом потер середину ладони пальцами левой.
– Не понимаю, – проговорил он. – Почему же они велели вам принести доказательства мне, а не предать их огласке немедленно? И почему позволили вам разоблачить их в моих глазах?
– Доллар – мой хозяин, но я ему не раб, – ответил я. Отец частенько так говаривал. – Когда я понял, что женщина, нанявшая меня, не ваша жена, я, можно сказать, взбесился. Однажды одна женщина меня обманула, и мне это совсем не понравилось.
Эйкерз опустил ладони на стол.
– Этот человек вам мешает? – спросил у Боба крупный накачанный тип. По белой униформе можно было подумать, что он повар. Но властный тон свидетельствовал о том, что он либо вышибала, либо член семьи Орелли.
– Нет, Крис. Это помощник одного из членов Конгресса, он принес мне важные вести.
Крис устремил на меня подозрительный взгляд. Мышечная масса у него была явно больше, но у меня, вероятно, была лучше подготовка. А еще у меня было разрешение на оружие, но пушку я обычно оставлял либо дома, либо в своей «бьянчини», потому что хорошо помнил тяжесть железной дубинки в своей руке.
Стоило самозваному телохранителю удалиться, как Эйкерз спросил:
– Так что вам нужно? И как вас зовут?
– Тот, кто проинформировал вас о слежке, не назвал моего имени?
– Нет. Она просто сказала, что за мной следит частный детектив.
Она.
– Для этого разговора мне и не нужно имя, конгрессмен Эйкерз. И нужны мне не материальные блага.
– Я не уйду с поста, – веско проговорил он.
– Послушайте. Я – демократ и в прошлом сотрудник полиции. Развлечение втроем в комнате мотеля в Нью-Джерси – не такая уж новость для полицейского, и ваша республиканская позиция тоже особого значения не имеет. Я здесь потому, что более-менее сносный детектив легко может проследить за вами и сделать фотографии, подобные этим, и даже не особенно напряжется, изыскивая для этого пути. Поэтому я заключаю, что либо вы намеренно хотите, чтобы вас поймали, либо так увлекаетесь страстью, что прямо-таки теряете голову. В первом случае могу порекомендовать вам хорошего доктора. Во втором – я знаю женщину, которую зовут Мими Лорд. За скромную плату она организует вам такие рандеву, что даже Шерлок Холмс не докопается до истины.
– И это все? – спросил Боб, когда я умолк.
– Я позвоню фальшивой Синди и скажу, что ничего не нашел. Аванс они мне уже заплатили. Я скажу ей, что она напрасно тратит свои деньги и что я не жду остальной суммы. Но вы должны для меня кое-что сделать.
– Сколько?
– Не в деньгах дело. Я должен знать, кто рассказал вам обо мне.
Глаза у Эйкерза были карие, к их цвету очень шел золотистый спортивный костюм. И в них явно отразилось сомнение.
Мне пришло в голову, что детективы и политики похожи. Мы подавляем страсть, пытаясь казаться объективными, если не безгрешными.
– Я не знаю имени. Но кто бы это ни был, звонок поступил в офис. Она сказала оператору, что она моя подружка. Ее переключили на секретаря. И той она сообщила: дескать, ей стало известно, что за мной в Нью-Йорке следит частный детектив. Наша система отследила номер, с которого звонили. Я могу отправить его вам, когда буду в офисе.
Все-таки не зря он мне понравился, несмотря на то, что пытался выяснить мою личность.
– Отлично, – сказал я. – Присылайте на handy@handy 9987.tv3.
– Что это? – спросил он, записывая адрес.
– Моя электронная почта, – пояснил я с улыбкой. – А позвольте спросить, конгрессмен, почему вы все-таки поехали в мотель, если знали, что за вами следят?
Он опустил взгляд, затем снова посмотрел на меня. Покачал головой, и губ его коснулась тень улыбки.
– Так как, говорите, ее зовут? Мими Лорд? – уточнил он.
Я написал ее номер на листе карманного блокнота, вырвал страничку и протянул ему.
– Она обо всем позаботится, – сказал я и поднялся.
– Так что насчет фотографий?
– А что с фотографиями?
– Что вы будете с ними делать?
– Сотру из памяти планшета и забуду о них.
– Как я могу быть в этом уверен? – спросил он, и слова его мгновенно напомнили мне одну старую песню.
– Мне незачем вредить вам, конгрессмен. Если бы я хотел это сделать, то либо передал снимки Стоунмэну, либо продал вам по двойной цене.
– Вы же сказали, что вы демократ, – пожал он плечами. – Может, вам не нравится моя политика.
– Бросьте. Со времен Рейгана обе фракции Конгресса служат богатству. Все они едят, пьют и гуляют на деньги из карманов простых людей, таких как я.
Эйкерз чуть нахмурился. Может, ему показалось, что я его оскорбил. А может, и нет. Но он кивнул мне. И я ответил ему тем же.
Я вышел из дверей «Гуччи», чувствуя себя намного лучше, чем прежде.
Глава 6
Я вернулся в офис чуть позже трех пополудни. Хорошее настроение несколько померкло, придавленное воспоминаниями об одиночной камере и размышлениями о возможных последствиях письма Беатрис Саммерс.
Письмо.
Кто вообще нынче пишет письма? Нелинованная бумага была розоватой, чернила – синими. Почерк ровный, без помарок и исправлений. Ни одной ошибки, строчки ровные, параллельные верхней и нижней границам листа.
Все эти детали кое о чем говорили. Это письмо было преисполнено намерения. И не один черновик был написан на других листах, и лишь затем текст был аккуратно перенесен хорошим пером на качественную бумагу, с подложенной снизу разлиновкой, чтобы строчки шли ровно. Вперед, войско Христово!
Благодаря патрульному Генри Торнео у меня был доступ к базе полиции Нью-Йорка. Но никакого Адамо Кортеза там не обнаружилось. А вот в базах частных детективов, за пользование которыми я платил почти по две тысячи долларов в год, нашлась информация, что последние девять лет Беатрис Саммерс проживает в общине Одумвиль недалеко от Сент-Пола.
Вот интересно, что видится бывшей Натали, когда она думает о Боге? Какое божество является ей, и как смотрит Господь на раскаявшуюся грешницу?
Что до меня, то стоило закрыть глаза, как я снова оказывался в тесной камере без света. Где пахло потом и мочой. Где в темноте летали насекомые. Где за дверной решеткой моего узилища беспрерывно стонали и жаловались люди…
Звякнул серебряный колокольчик.
Я открыл глаза. Вид из окна на втором этаже, выходящего на улицу Монтегю, ничуть не изменился. Был ноябрь, но холод еще не вступил в свои права. Ярко светило солнце. На той стороне улицы остановилась женщина и, подняв лицо, посмотрела на меня.
Колокольчик снова зазвонил. Я встряхнулся, отворачиваясь от случайной прохожей, и вышел в приемную, где каждый день после школы дежурила моя дочь.
Входная дверь офиса была, как обычно, заперта. С открытой дверью я не чувствую себя в безопасности.
Глазок электронной камеры, установленной на фасаде, транслировал изображение на маленький монитор на стене. В дверь звонила стройная молодая белая женщина, одетая в сине-белое платье, очень отдаленно напоминавшее деловое. С собой у нее был дипломат из коричневой кожи и тряпичная серая дорожная сумка.
Даже сквозь камеру видно было, что она молода, красива… и убита горем.
– Кто там? – спросил я в динамик.
– Уилла Портман. Это вы детектив Джо Оливер?
Я отворил дверь, и она ахнула, словно произошло что-то невероятное.
– Мы же с вами договаривались на четыре часа? – спросил я.
– Д-да. Просто я пришла немного раньше.
– У меня есть один друг, который утверждает, мол, когда он пришел, тогда и вовремя.
Она улыбнулась и вошла, таща за собой дорожную сумку на колесиках.
– Пожалуйста, проходите сюда, – указал я на дверь кабинета.
– А где Эйжа? – поинтересовалась моя потенциальная клиентка.
– Она же учится в старшей школе. Придет с минуты на минуту.