Все это я слышал много раз, но так было до тех пор, пока однажды в конце июля Русинов не решил сам направить правду и не поручил мне провести самое настоящее журналистское расследование, прямо указав цель:
– Сёмочка, мне что-то в последнее время перестал нравиться универсам… – Абрам Саркисович на минуту затих, внимательно следя за моей реакцией. – Разберись там, дружочек, а? – закончил он мысль и отхлебнул из бокала, хитро поглядывая на меня краешком подергивающегося глаза.
Универсам мне и самому не нравился, точнее говоря, его сексуально необузданная директриса, и я обрадовался неожиданно представившейся возможности сполна поквитаться с ней за унизительное трехдневное пленение, которое она учинила мне два года тому назад. К сожалению, месть застила глаза, и я проглядел, что мой сэнсэй уже был на темной стороне силы: ходили слухи, что Русинов ведет переговоры с администрацией города по вопросу открытия крупнейшего в регионе продовольственного гипермаркета на восточной окраине Горноморска, и вот наконец он получил зеленый свет. Конечно же, дальновидный и расчетливый бизнесмен Абрам Саркисович Русинов просто хотел избавиться от такого сильного конкурента. Он подробно проинструктировал меня, как и что сделать, и я, не задумываясь, взялся за выполнение его задания.
Глава 4
Говорят, что запоминается что-либо первое и последнее. Все потому, что именно тогда человек испытывает две наиболее сильные эмоции: стыд и разочарование. В любом деле в первый раз, из-за отсутствия опыта и переизбытка энергии, обязательно выходит ком вместо блина, и об этом всегда смущенно умалчивают, а в последний – излишняя самоуверенность и леность также приводят к ляпсусу, и этим тоже не принято гордиться. Я же ни от кого никогда не скрывал своего первого журналистского опыта с его печальными последствиями и не утаиваю о последнем…
Так вышло, что последнее задание Абрама Саркисовича оказалось в буквальном смысле последним в моей журналистской карьере в качестве штатника «Горноморсквуда»… и если честно, то, слава богу! Я слишком «повысил градус», и долго выдерживать накал страстей не мог уже никто.
Первым сломался Шеф…
– Ну че, сыщик, чем сейчас занят, ищешь золото Трои? – заплетающимся языком с трудом выговорил Шеф, видимо, думая, что удачно шутит.
Я только что вернулся в редакцию от Русинова. Был душный июльский вечер. Из раскрытого настежь окна в комнату с улицы волнами накатывал раскаленный за день воздух. Бесполезно – вся редакция насквозь провоняла «Лайфсонсом».
– Шеф, – я сочувствующе похлопал главного редактора по плечу, – выглядишь херово. Пойди домой… приляг отдохни… угорел ты совсем.
Шеф злобно зыркнул на меня исподлобья и пошел к себе за перегородку. На его пунцовых скулах бугрились желваки, а на мощной шее вздулись толстенные артерии. Обливаясь потом, я сел за рабочий стол и набрал телефонный номер, нацарапанный золотым карандашиком на небольшом квадратном листочке с логотипом «РАС-Информ».
– Алло, – произнес я после соединения, – мне нужен помощник прокурора Горнюк А-Эс.
Над перегородкой моментально возник лысый пунцовый кумпол с двумя круглыми глазами.
Я строго глянул на него, а в трубку сказал:
– А-а, очень рад вас слышать. Это из редакции «Горноморсквуд»… Гор-но-морск ву-д, – повторил я по слогам. – Меня зовут Семён Давидович… Да-да, тот самый. Скажите, уважаемый Александр Степанович, когда вы перестанете покрывать беззакония в сфере торговли?
За перегородкой что-то грохнуло.
Я невозмутимо продолжил вести телефонный разговор:
– Что-то не заметно, чтобы ваши органы эффективно справлялись с махинациями в универсаме.
– О го-о-осподи-и-и… – раздался протяжный стон из-за перегородки.
– Я прошу вас не использовать таких слов… Вы знаете Кормильского Бэ-Эн, старшего инспектора потребнадзора?.. Не-е-ет? А вот он вас знает.
– Ой, сердце… – сдавленным голоском пискнул главный редактор за перегородкой.
– Ага, значит, вспомнили?! Очень хорошо. Мне понадобится от вас кое-какая информация. Скажите, кто в налоговой инспекции…
– Элла-а-а… – слабеющим голосом Шеф звал на помощь свою племянницу-секретаршу. – Прошу, скорее-е-й…
Наконец мои нервы не выдержали – я прикрыл ладонью трубку и возмущенно сделал выговор пространству перед собой:
– Ну сколько можно перебивать, я же работаю?!
Из-за перегородки послышался хрип, а после – булькающие звуки. Я заглянул за пластиковое ограждение: Шеф медленно сползал по креслу и, как рыба, беззвучно хватал ртом воздух. На полу лежала пузатая зеленая бутылка, вокруг которой растеклась янтарная лужа.
– Эллочка! – встревожено позвал я секретаршу, все еще прикрывая рукой микрофон, – тут, похоже, Шефу плохо… наверное, подавился «Лайфсонсом», – а потом быстро заговорил в трубку: – Извините, здесь совершенно невозможно работать. Жду вас через час в «Парусе».
…Не скажу, что помощник прокурора был убедителен и достиг своей цели. Даже меньшего намека «не совать нос во все дыры» мне оказалось бы достаточно, чтобы удвоить силы в начатом журналистском расследовании. По «делу универсама» я встречался со многим фигурантами. Это были и подсобные рабочие, и работницы торгового зала, и поставщики – директора баз, крупных и мелких хозяйств, комбинатов, и даже служащие надзорных органов.
Но с кем бы я ни беседовал, мне никак не удавалось свести их всех в одну общую схему: что конкретно происходит в преступной полутьме складов и подсобок универсама, как работает механизм надувательства, кто всем этим заправляет, и кто покрывает? Так, отдельные эпизоды и мелкие стрелочники – вот и все, что попадалось в поле зрения.
Например, мне довелось стать свидетелем одной явно мошеннической манипуляции и побеседовать с ее непосредственным исполнителем – грузчиком Димоном. Пока тот методично убирал с витрины бутылки пива и уносил их на склад, а через какое-то время возвращал на место, я взял обе разновидности и внимательно сравнил этикетки: состав преступления, что называется, был налицо.
На следующем круге я тормознул грузчика.
– Как зовут? – грубо спросил я и махнул красной корочкой журналистского удостоверения перед его гляделками.
– Димон, – ответил тот и угрожающе дернул носом соплю обратно к ее истокам.
– Зачем ты, Димон, исправил даты на просроченном пиве? – в тон ему начал я дознание.
– Это не я, – напрягся грузчик.
– А кто?
– Никто.
Понятно, ни один работник универсама не раскроет журналисту секретов, в которые он посвящен по роду деятельности… как и все остальные, впрочем. Но любое молчание может навести на след, дать понять, где и что следует искать, а именно, там, где обрываются откровения. К концу недели у меня уже начали появляться кое-какие соображения, однако, чтобы догадка стала рабочей гипотезой, мне потребовалось еще несколько дней.
Я продолжал методично добывать все новые и новые подробности и доказательства различных махинаций. Теперь у меня были ответы на вопросы: «что?» и «как?», но я по-прежнему не знал, кто за это в ответе. Все фигуранты старательно кого-то покрывали, и мне оставалась лишь самая малость – установить эту таинственную личность.
По-настоящему ценным источником информации стал заслуженный работник торговли, шашлычник универсамовской пивной Давид Поросяни. Мы встречались дважды. После нескольких рюмочек беленькой дядя Додик охотно рассказывал о своей работе, о коллегах, о жизни, короче, обо всем на свете, но настораживался и резко замолкал всякий раз, когда я интересовался директором универсама, даже когда вопросы были самыми безобидными. Скажу наперед, что именно благодаря противоречивой скрытности общительного мясника мне и удалось в конце концов установить личность зачинщика – Розы Аркадьевны.
А пока что, уже отчаявшись поймать невидимку, я повторно перечитывал стенограмму последней беседы с Поросяни, как вдруг понял смысл его таинственного молчания, да и всех остальных своих респондентов.
«Ну будь здоров! – Дзынь, – мы чокаемся рюмками. – Уах-х-х… – выдыхает он. – Так вот, нарезаю на порционный кюсочек чистую вырезку, мариную в лючших приправах, жярю на буковых углях, тарельку на весы и…»
«…И не довешиваете пятьдесят граммов!» – нетерпеливо подсказываю я, чтобы поскорее настроить собеседника на откровенный лад.