Ох, и перепугался Федя! Мог ведь он тогда утонуть, мог! Воды нахлебался, но дружок вытянул его, потихоньку мальчишки доплыли до берега. Почти семьдесят пять лет прошло, а помнится, как будто все было на прошлой неделе.
Эх, коротка человеческая жизнь! Давно ли молод был? С сынишкой возился, жену любил. Ушло все. Скоро и он уйдет. Совсем уйдет, безвозвратно, в вечность. А дубы вековые останутся и пляж этот. Вновь каждый год весна будет радовать людей теплом и новыми надеждами. Только вот не увидит он больше весеннего великолепия, не будет наслаждаться природой…
Интересно было бы хоть одним глазком взглянуть, что там, после смерти. Есть ли другая жизнь? Может, не плохо там, может, действительно, рай?
Вот, в сущности, зачем он жил? А птицы зачем живут? Очевидно, ради потомства, для продолжения рода. Что же, получается, что он зря прожил свою жизнь? Нет, не зря! Он жил скромно, но достойно. Не ловчил, не унижался. На таких вот людях и держится земля. Не всем же быть политиками и артистами.
Да, многое не удалось, многое он сделал бы по-другому, если бы начал жизнь с начала. Но был смысл в его существовании! Для жены и сына, для родителей, родной страны. Нет, он может умереть со спокойной совестью!
Легкий ветерок с залива заставил лениво шелестеть камыш и донес приятную прохладу Балтики. Федор Семенович вглядывался в петлявшую и уходящую вглубь леса дорогу, окружавшие его деревья, пытался рассмотреть очертания другого берега, прислушивался к стрекотанию кузнечиков и прочим звукам леса. Старик словно старался запомнить, зафиксировать все это в своей пока еще довольно крепкой памяти. И вдруг опять заплакал. На этот раз от умиления, оттого, что сумел приехать, осуществить свою мечту.
Орлов с наслаждением вдыхал полной грудью чистый морской воздух. Он чувствовал свое единение с любимой природой. И был счастлив.
Федор Семенович еще долго сидел на лавочке, нежился в лучах весеннего солнца. Но постепенно светило стало скрываться за деревьями, и Орлов отправился в обратный путь. Чувствовалась усталость. Но она была приятной. Ноги, правда, стали опять болеть. Старичок потихоньку дошел до остановки, удивляясь тому, что не встретил по дороге никого. И на остановке было пусто.
Автобус подошел быстро, пенсионер занял свободное место в салоне и опять стал жадно вглядываться в окно на проносящиеся пейзажи. На остановках заходили люди. Преимущественно молодежь. Приятные, спокойные люди. У них вся жизнь впереди, можно радоваться весне, строить планы на будущее.
На одной из остановок в автобус вошла пожилая женщина. Убедившись, что свободных мест нет, она встала возле Орлова, сидевшего около двери. Было видно, что ей трудно стоять. Федор Семенович предложил ей свое место.
— Нет, что вы, что вы, — отказалась незнакомка.
— Присаживайтесь, я сейчас все равно выхожу, — настаивал старичок.
— Спасибо большое!
Орлов не обманул, ему действительно нужно было выходить на следующей остановке. Он мельком взглянул на женщину и увидел на ее лице облегчение и благодарность.
Федор Семенович забыл о своих больных ногах, он был горд собой. Значит, он еще мужчина! Ему первому пришло в голову уступить место уставшей женщине.
Когда двери автобуса открылись, пенсионер с трудом спустился на тротуар и крикнул напоследок водителю и пассажирам:
— Счастливого пути!
А сам подумал:
«Ничего, я еще поживу! И в восемьдесят пять жизнь продолжается. Завтра вот Лидочка придет, а в субботу Машенька должна приехать. Хорошо!»
Потихоньку старичок побрел в свою квартиру. Он был благодарен судьбе за этот счастливый день и от души желал всему миру добра.
Но старость берет свое. Все лето Орлов болел, а осенью слег окончательно. Племянница Мария ухаживала за стариком. Последние пару месяцев его жизни учительница переселилась в квартиру родственника, а после смерти дедушки так и осталась в ней жить.
Федор Семенович много рассказывал учительнице о себе, о родном Лисьем Носу и пляже, который так любил с ранних детских лет. Он гордился тем, что в таком преклонном возрасте смог осуществить свою мечту — увидеть родные сердцу места, попрощаться с милыми дубами, пляжем, до боли знакомой лесной тропинкой.
Дедушка умер тихо во сне. С улыбкой на лице…
ГЛАВА 47ДОКЛАД НАЧАЛЬНИКУ
Докладывать начальству о проделанной работе, скорее, формальность, чем насущная необходимость. Дело, собственно, раскрыто, что еще сказать начальнику следственного управления? Но разбор полетов предусмотрен служебными обязанностями.
Красин докладывал Владимиру Черкасову:
— Удалось раскрыть не только наши убийства, но попутно убийство режиссера в Анапе, а также тульского маньяка задержали с нашей помощью.
— Что за маньяк? — спросил Черкасов.
— Зовут Борис Солнцев. Молодой парень из Тульской области. Сейчас дает признательные показания. После минимум четырех убийств на родине, где он оставил свои пальчики, парень бежит в Сочи, где знакомится с девушкой-сектанткой и примыкает к секте. Задушенная у нас в городе девушка тоже имела отношение к этой секте.
— Что за секта?
— Иллюминаторов.
— Вы не сразу установили личность задушенной, — напомнил Черкасов.
— При ней не было ни документов, ни одежды. Вообще ничего! Потом по татуировке выяснили, что она — актриса жесткого американского БДСМ. Девушку звали Людмила Старкова, снималась в порно под именем Люси Старр. Пробили информацию по ней, оказалось, что ее вывезли еще ребенком с Украины в США, где она попала с родителями в секту. На Утриш приехала со своим бойфрендом. Там ее сняли в порно с подружкой Бориса, пойманного нами маньяка, который наследил и в Сочи, а затем совершил убийство режиссера на Утрише.
— К нам это убийство имеет какое отношение? — спросил Черкасов.
— Опосредованное. Наша покойная Старкова снималась вместе с подругой маньяка у убитого режиссера.
— Доложи, как вычислил маньяка.
— На Утрише были очень жесткие, садистские съемки. Маньяк, увидев, как издевались над его подругой, в порыве ярости хватает нож, убивает режиссера, а сам убегает в лес. Его подругу с окровавленным ножом застают на месте преступления, сдают в милицию, сажают в СИЗО. Естественно, ее подозревают в убийстве режиссера. Но девушка молчит, а на ноже находят отпечатки пальцев тульского маньяка. Личность его не установлена, в картотеке есть только пальчики. Я затребовал фотографию пропавшего без вести Бориса Солнцева, которого самого считали жертвой маньяка и не связывали убийства с ним. А в Анапе предъявил его фотографию подследственной девушке.
— Узнала? — догадался Черкасов.
— Да! Но нам ничего про Старкову рассказывать не стала. Пришлось самим все выяснять.
— Маньяка задержали без проблем? — поинтересовался Черкасов.
— Да, спокойно! По лесу бегать не пришлось. Взяли на пляже. Для отдыхающих опасности не было. Он никакого сопротивления не пытался оказать. Подругу Бориса выпустили из СИЗО, установили наружку. И мы с Ковалевым ждали на лагуне. Маньяк сам на пляж вышел, словно знал, когда его подруга придет.
— Вернемся к нашим убийствам, — сказал Черкасов. — Как попал труп к учительнице, и кто выкинул ее из окна?
— Убийство Люси Старковой вышло случайно, во время секса. А у нашего подследственного Горынычева был ключ от квартиры учительницы, он и его подельник Александр, бойфренд Люси, решили оставить труп в чужой квартире до вечера, чтобы вывезти его и похоронить в лесу. У себя Горынычев оставить не мог. Но учительница вернулась раньше времени из отпуска.
— Понятно, — сказал Черкасов. — А учительницу убрали как ненужного свидетеля.
— Да. Горынычев утверждает, что Александр помог учительнице выйти из окна. Но Александра допросить не удалось. Он — бывший наш соотечественник, сейчас американский подданный, после убийства учительницы улетел в США.
— Ясно, — сказал Черкасов. — Как на Горынычева вышли?
— Благодаря информации, полученной Ковалевым на Утрише.
— Следовало бы вас взгреть за то, что не опросили соседей как следует и не раскрыли наши убийства по горячим следам. Но поимка тульского маньяка компенсирует ваш пробел. Придется тебе благодарность объявить.
— Владимир Николаевич, мне бы лучше отпуск взять сейчас. Очень хочу набраться сил перед трудной зимой, на море немного отдохнуть. Бархатный сезон еще не закончился…