Нужно было срочно покинуть место убийства. Однако Борис не спешил, на него накатило безразличие. Маньяк вдруг поймал себя на мысли, что Альбина — чудовище, более бесовское, чем он сам. Наверное, она психопатка. Зачем ей уши убиенного человека?
У парня слезились глаза, стало холодно, дождь усиливался, грозясь перейти в ливень.
Не любил Борька холодные дожди. В дождь у него портилось настроение. Зимой здесь дожди шли часто. Уж лучше бы снег, Борис все же привык, что зимой лежит снег, который создает ощущение чистоты и покоя. А тут снег выпадал за зиму всего пару раз и в тот же день таял.
Серийный убийца шел домой и тихо плакал. Он опять вышел на охоту и убил, снова проявил слабость характера, пошел на поводу у Альбины. Наверное, в этой женщине заключена дьявольская сила, которой Борис не может сопротивляться. Пусть и спас он девушку, но ведь отрезал у трупа уши, несет их теперь как доказательство своего злодеяния, не в силах выбросить эту мерзость.
Опять маньяк вспомнил людей, загубленных им на родине. И снова из прежних жертв более всего сожалел о молодой девушке. Она была полна сил, могла рожать детей, приносить радость своему любимому человеку.
Все же, с другой стороны, не плохо, что идет дождь. Хоть смоет следы преступления. Нести ответственность за содеянное Борису не хотелось. То, что его до сих пор не поймали и не отправили в тюрьму, не придавало драйв новым преступлениям.
Все-таки от природы Борис родился добрым парнем. И эта доброта до сих пор отчасти осталась в нем и пробуждала иногда нотки раскаяния. Он переживал, что стал убийцей, что ударил свою родную мать перед тем, как сбежать из дома.
Возможно, он и сам виноват в том, что к нему плохо относились. Подросткам свойственно издеваться над тихими, скромными мальчиками. Таких стараются унизить, оскорбить. Все же ему следовало бы быть более общительным, доказывать свою состоятельность кулаками. А он вел себя как страус. Обиды постепенно накапливались в душе и, в конце концов, выплеснулись в убийства. Его можно понять, а вот Альбина — словно воплощение демонических сил, без стыда и совести…
Но прикончить чертовку или убежать из общины Борька был не в состоянии. Он привык к секте, ощущал себя здесь как в родной семье, жил в мире и согласии с любимой девушкой и со всеми остальными адептами, был равным среди равных, и только Альбина возвышалась над всеми остальными.
Борис понимал, что на главу секты у него не поднимется рука. Однако последние убийства окончательно подорвали его уважение к своей руководительнице. Он сразу пошел к Альбине, кинул ей отрезанные уши и решительно заявил:
— Не надо больше меня никуда посылать! Я не могу играть роль палача. Это не мое! Спалюсь сам и тебя спалю.
Альбина не возразила. Велела только снять заляпанную кровью одежду и отправляться спать.
Когда Борис вошел в свою комнату, Надежда не стала спрашивать, где он провел ночь. От того, что не нужно ничего придумывать и объяснять, Борису сразу стало легче на душе.
Наденька любила его и, похоже, не ревновала. Она доверяла милому, говорила, что ревность — это чувство людей неполноценных, слабых на разум. Борис был свободен от обязательств и подозрений, мог любить, кого хотел. А он хотел только ее, свою Надежду. И она дорожила его любовью, не искала связей на стороне. Ее снимали, правда, в порно. Но это не считается изменой, ведь у нее не было душевной близости с партнерами.
Надежда понимала, что Борис сам расскажет, где был ночью, если захочет поделиться и спросить совета.
Сейчас молодой человек молчал, он не желал ничего объяснять, просто поцеловал любимую, и она откликнулась на его поцелуй. У молодых людей легко и непринужденно завязался секс. Довольно быстро Борис почувствовал сильнейшее содрогание, наступил оргазм, необычайно сильный, такой же мощный, как и при первой их встрече с Надеждой. Вероятно, выплеснулся адреналин, накопленный организмом во время убийства.
А потом они пошли на общий завтрак в ангар. Сектанты сотворили ритуальную молитву и приступили к трапезе. Все же вкусно здесь готовят вегетарианский плов!
Неожиданно появилась чертовка Альбина. Она включила ритмическую музыку и приступила к выполнению ритуального, энергичного танца, чем-то похожего на танец живота. Обычно Альбина не присутствовала на совместной трапезе. Борис подумал, что ее появление как-то связано с принесенными им ушами.
Танец руководителя постепенно подхватывали поевшие сектанты, стало весело. Но Борис с Надеждой пошли к себе, чтобы вновь заняться любовью. Еда снова пробудила либидо. Почему бы опять не порезвиться, если есть силы и желание? Все-таки убийства, когда он выбирал жертву сам, возбуждали в Борисе мощную сексуальную энергию. В отношении Надежды такая энергия была не агрессивной, с желанием угодить партнерше, доставить ей удовольствие. Борька не мог понять, почему так происходит, но после злодеяний он был особенно обходителен и отзывчив, словно это могло загладить его вину за кровавые преступления.
Несмотря на бессонную ночь Борис показал себя мощным мачо. По телам любовников то и дело пробегали разряды, вызывавшие сильнейший восторг. На них обрушился смерч оргазмов, мышцы исходили конвульсиями. Голова Бориса кружилась, а тело пело и дрожало. Надежда тоже стонала от восторга.
Борис остановился только тогда, когда почувствовал себя полностью выжатым. Он уснул, оставив любимую после пары часов секса вполне удовлетворенной.
ГЛАВА 41НАДЯ
Надя росла замкнутым ребенком. С ранних лет играм со сверстниками она предпочитала уединение. Любила посидеть где-нибудь в сторонке, почитать сказку или просто посмотреть картинки в книжке. Родителей не сильно такое беспокоило. Девочка росла послушной, легко откликалась на просьбы помыть посуду, сходить в магазин или посидеть с младшим братиком.
Еще больше замкнулась девочка, когда внезапно умер ее отец. Надюше, как называл ее папа, тогда только исполнилось одиннадцать лет. Отец был самым близким ей человеком. Только ему она могла рассказать о своих школьных проблемах и переживаниях, мать же больше любила сына, она не понимала собственную дочь, могла наорать на нее по незначительному поводу, иногда унизить, оскорбить.
Отчасти поэтому Надя росла закомплексованной, неуверенной в себе. У нее не было друзей, не складывались отношения с одноклассниками. Девочки смотрели на нее свысока, а парни не обращали внимания, считали необщительную задумчивую школьницу ненормальной. Но в четырнадцать лет она впервые влюбилась в мальчика Сашу из десятого класса. Парень был старше ее на два года, он ловил на себе восторженные взгляды «дурочки», а в один из дней подошел на перемене и предложил прогуляться после школы. Саша завел дрожащую от страха, но послушную Надю в какой-то заброшенный сарай, там стянул трусики и лишил девственности.
На этом вся любовь между школьниками закончилась. Надежда получила очередную душевную травму, хотела даже наложить на себя руки. Однако мать вовремя остановила попытку, не дала дочери наглотаться таблеток.
После того случая откровенные знаки внимания падчерице стал оказывать ее отчим.
Мать Нади Валентина похоронила мужа, погоревала пару лет, затем решила устроить свою личную жизнь, привела в дом Антона. Он слыл ловеласом и повесой, был младше Валентины на пять лет. Но она решила во что бы то ни стало выйти замуж за этого человека, считая такое замужество своим последним шансом. Валентину отговаривали подруги, но на все возражения мать Нади отвечала: «Я его люблю!»
Они расписались, отчим поселился в маминой комнате. Работать он не любил. Периодически устраивался сторожем или охранником, но долго на одном месте не задерживался.
С девственницей Антон связываться побаивался, но неумная фраза Валентины о том, что Надьку испортили, развязала отчиму руки.
Мать работала днем, Антон слонялся по квартире без дела, а когда приходила из школы Надя, старался оказаться у нее на виду. Сначала, словно невзначай, сталкивался с девочкой в коридоре или на кухне, при этом мог потрогать ее волосы, сказать, какие они красивые, иногда неожиданно прижимал падчерицу к стене и целовал в щеку либо шлепал легонько ладошкой по попке. Постепенно Антон стал позволять себе еще больше. Мог схватить за грудь, сунуть руку девочке в трусики.