Мы, как могли, собирали военно-политическую информацию в местах компактного проживания армян, в основном в Москве и Северо-Кавказском регионе, так как силы были ограничены. Пытались упреждать активность противника. Иногда не совсем профессионально, как гладко изображают в фильмах, но нередко вполне ощутимо и даже болезненно…
– Это всего лишь набор казенных предложений, которыми маскируют свою бездарность сотрудники специальных служб, и не только у нас, – перебил Прилизанный. – И вообще, если бы вы хорошо работали и воевали, Карабах, возможно, не был оккупирован.
– Я не сказал, хорошо работали. Я сказал – как могли, и нередко весьма ощутимо, – привычно невозмутимо парировал Длинный. – А насчет Карабаха… Глупость соизволили сказать. Не мне вам объяснить, какие факторы привели к поражению. Карабах взяла по существу горбачевская и ельцинская Россия, все руководство которой в то время являлось ставленниками и марионетками Запада и потому выполняющее их заказ по постепенному уничтожению бывшей империи и превращения ее в третьесортную сырьевую базу. А мировой державе, пусть даже в тот момент разваливающейся, мы не смогли бы противостоять. Мы не были готовы к этим вызовам в отличие от армянских националистов, которые лелеяли мечту о “Великой Армении” даже не годами, а веками, и потому готовились, организовывались и не только по России, но и по всему миру.
А Карабах мы вернем. Не знаю, когда и как, но вернем, другого не может быть! Без Карабаха существование Азербайджана и как государства, и как географической единицы абсурдно.
– Надо было вовремя сохранять, – проворчал Бакинец. – Когда армяне этой… – последовал нелицеприятный эпитет, – …Раиске дарили бриллиант, надо было пять подарить.
– У вас пропадает талант взяточника, – съязвила Гюля. – Может, отправить вас на переговоры?
– Бесполезно. Русские теперь этот Карабах держат в руках как Васькину дубинку. Когда нам дают по балде, когда хачикам по жопе, – проворчал Бакинец.
– Надоели вы опять со своей жопой! – заревел Прилизанный. – Нормально выражайтесь, черт возьми!
– Почему с моей, – обиделся Бакинец. – Чуть чего косой.
– А не суй свое больное место, куда не следует, – по-дружески посоветовала Гюлечка.
– Порезвились, хватит! – решительно подытожил Прилизанный. – Вернемся к рассказу. Прошу, голубчик, – обратился он вновь к Длинному…
Глава VI
– Хотя я был принят в семье Манучаровых, армяне, я имею в виду близкое окружение, неохотно со
мной сближались. И дело было не столько в том, что я азербайджанец, а в том, что я воевал.
Бакинские армяне в массе своей не воспринимали этого. Они вообще считали, что бакинцы, как “отдельная нация,” не должны были участвовать в этой мясорубке, независимо от национальности. Хотя из их среды, к сожалению, тоже было немало участников военных действий.
Я не возражал по понятной причине, когда обсуждалась эта тема, и аргументировал свое фронтовое прошлое как нелепую случайность. Мол, с улицы забрали, не смог улизнуть. После пришил некоего изверга офицера за беспредел и сбежал. Потому, хоть с трудом, шаг за шагом, мне удалось преодолеть барьер отчуждения и предвзятости в их среде. Помог и авторитет Самвела Манучарова – он был высок в среде бакинских армян. Многих он обеспечивал работой, да и не только – помогал, чем мог. Активно участвовал в их горе и в радости.
Ну и, конечно, Джулия. Она своим обаянием, теплотой брала даже самые, казалось, непреступные сердца.
Спартак Манучаров меня упорно избегал. Он и по характеру был нелюдим. Но я постепенно сдружился с Артуром – его сыном, а Джулия очень была близка с Гаянкой. Эта была прекрасная пара, во многом друг друга дополняющая – веселая, искренняя. У них рос трехлетний сын, очень смышленый пацан, который так привязался к Джулии, что даже Гаянка ревновала.
Войти в среду бакинских армян мне также посодействовал Мансуров, который появился спустя месяц после нашей свадьбы.
Кстати, о свадьбе. Она была довольна скромная. Мы сами так пожелали с Джулей, да и родители ее не возражали. Арендовали небольшую кафешку на Таганке, владельцем которой был армянин Жора с Монтина. Он даже денег не хотел брать, когда узнал, что выходит замуж дочь Самвела, но мы настояли и заплатили. Я категорически воспротивился, когда дядя Самвел взялся оплатить все расходы. Сошлись на том, что оплатили поровну. Да и какие расходы, Господи! Нам столько денег подарили, что мы смогли бы сыграть еще несколько таких свадеб. Хотя бакинские армяне тогда не были нормально обустроены в Москве, сказывалось, безусловно, беженская участь, но свой бакинский шарм вполне сохранили. Стильно одетые женщины в фамильных драгоценностях, куча детей самых разных возрастов, остальная разновозрастная публика, они от души участвовали на нашей свадьбе, танцевали, пировали, радовались…
С моей стороны участвовала лишь моя маленькая команда – Наиля с братьями-бандитами и еще несколько “братков”, с которыми я более или менее сошелся. С криминальными лицами, с холодными взглядами они сидели обособленно и хлебали водку, плотно закусывая восточными блюдами. Впрочем, и армяне не стремились близко сойтись с ними. Сказывался разнящийся менталитет. Представьте себе свирепых, вороватых волков, трапезничающих с благодушными домашними псами.
Пел на свадьбе и сам же играл на аккордеоне некто Сергей – тоже бакинский армянин. Боки – Бориса Давидяна, к сожалению, на тот момент в Москве не оказалось. Не помню, то ли в Ставрополь пригласили, то ли в Краснодар… Благо, бакинцы везде живут и своему укладу не изменяют. Но Сергей неплохо имитировал Боку и пел в основном его песни, потому все остались довольны.
Да, кстати, на свадьбе участвовали и несколько азербайджанцев. Это из тех, которые работали на предприятиях Манучаровых, да и просто бакинцы, ставшие теперь москвичами по тем или иным причинам. Родителей и родню я, естественно, пригласил, но, как и ожидал, никто не приехал…
Мансуров появился внезапно, хотя я был информирован об его освобождении. Бакинские товарищи вели его вплоть до вылета. Но прошел почти месяц, его не было. Накануне я еще раз посетил Рижский рынок.
– А че на свадьбу не позвал? – недовольно заворчала Марина при моем появлении. Она праздно курила перед палаткой. – Зазорно было?
Я немного растерялся. О цыганах я как-то не подумал.
– Знаешь, все как-то быстро получилось… И людей мало позвали.
– Кого позвал, тоже знаем. Та подружка твоя пиз…аглазая… А как же без нее? – вдруг залилась она веселым смехом.
“Черт!..”
– Откуда все знаешь, чертовка? – я “удивленно” спросил.
– Ты не знаешь цыган, – ответила она, выпуская изо рта ароматный дым, – мы все знаем. Хочешь сказать, у тебя с этой красоткой ничего нет? Я видел, как вы ворковали. Был бы мужиком…
– Маринка!
– Да не бойся, хачам не скажу, – она опять залилась смехом. – И вообще, у тебя что-то цыганское есть. И зовут по-нашему – Рома. Ты точно айзер?..
“Все, приехали.”
– …А че приперся? Травку хочешь?
Я кивнул. До этого пару раз брали.
– Митяй просит. Она у тебя, говорит, из райских садов.
– А как же. Это твои земляки людям птичий помет за место плана подсовывают.
– А вы прям такие честные.
Она улыбнулась:
– Ты сам-то куришь?
– Редко. По настроению.
– Правильно, мозги прокуришь… Завтра приходи. Николас хороший товар привез…
– Братан, а сколько стоит у вас косяк? – у Ветерана в тельняшке глаза возбужденно заблестели.
Длинный рассеянно посмотрел на него, но не ответил. Оппонент развил мысль:
– Давно нормально не шабился. К нам теперь одно говно заносят.
–Почему заносят? У нас свое есть… – авторитетно заявил Бакинец, косясь на Прилизанного.
– Да вы что, охренели? – взорвался тот. – Мне нельзя такое слушать. Немедленно прекратите!
– А сам что, никогда не пробовал? – процедил сквозь зубы Тельняшка. – Не всегда ж был таким дерьмом…
– Я! – невероятно возмущенным голосом воскликнул Прилизанный и тут же подозрительно покраснел.
Зопаев быстро налил ему минеральную.
– Все, прекратите! – я вмешался, поскольку Прилизанный хоть и пыхтел, как старый паровоз, но, видимо, не собирался отвечать.
– Братан, – обратился я к Длинному, – зачем такие подробности?
– Уж какие есть. Не мог же я сходу поинтересоваться, где Алик Мансуров?