Однако существовала и еще одна значительная причина появления ронинов – смерть господина. Если господин умирал от естественных причин, то обычно это не считалось позором для его самураев, поэтому они, либо становились ронинами до того момента, когда найдут себе нового господина, либо поступали в услужение к наследнику своего прошлого работодателя. Но если самурай не смог уберечь господина от насильственной смерти, он терял свою честь и получал очень весомую причину для самоубийства. Собственно, выбор для самурая в такой ситуации был прост – самоубийство или месть. Только так можно было восстановить свою честь.
Георгий сделал паузу и глотнул воды. Дмитрий слушал с интересом, отложив все прочие мысли – ему нравилось слушать друга, когда тот говорил о том, что было таким чуждым для Белкина, но в то же время притягательным и отчего-то знакомым. Как будто он уже знал однажды все эти правила, видел настоящих самураев на улицах, общался с ними, но напрочь забыл об этом и теперь мог вспомнить лишь усилиями Георгия.
– …Тут следует заметить, что часто отношения между самураем и господином выходили за рамки чисто деловых. Так, самурай мог считать себя слугой человека, который спас ему жизнь. Молодые люди, которые лишь учились воинскому ремеслу, часто воспринимали своих наставников как господ. Понимание связи между слугой и хозяином вообще является одной из основ японского мировоззрения. Самурай служит своему господину, но и сам господин – всего лишь слуга императора, который является абсолютным господином. Таким образом, преданность императору практически никогда в истории не конфликтовала с преданностью господину.
Возвращаясь к ронинам – даже если самурай стал ронином, не допустив бесчестия, он все равно воспринимался властью и обществом с опаской, ведь самурай без хозяина подобен мечу в руках слепца.
Итак, далее мы обратимся к одному из самых ярких проявлений природы самурайства на примере истории о сорока семи ронинах из Ако. В 1701-м году Асано Наганори, правитель княжества Ако, расположенного на юго-западе острова Хонсю, был призван в Эдо – это старое название современного Токио. Он был вызван для исполнения чиновничьей службы при дворе своего господина – сегуна Токугавы Цунаеси. В столице у него сложились плохие отношения с другим слугой сегуна Кирой Есинакой. Дошло до того, что в апреле того же года, после очередной ссоры Асано напал на Киру с обнаженным мечом. После этого сегун Цунаеси, который в течение всего своего правления боролся за порядок и неукоснительное соблюдение законов в стране, приказал Асано совершить самоубийство.
Когда Асано исполнил приказ, земли его семьи были конфискованы государством, а все его самураи оказались ронинами. Перед ними встал выбор, о котором я рассказывал. Впрочем, формально эти самураи не допустили бесчестия – их господин погиб не в бою и сам совершил самоубийство лишь для того, чтобы избежать суда над собой. И казалось, что слуги Асано поняли ситуацию именно так – они не совершили самоубийство и не стали мстить Кире.
Ронины Асано занялись отвлеченными делами. Стали торговцами, ремесленниками и монахами. Их лидер Оиси Кураносукэ перебрался из Ако во второй город государства Киото, где стал прожигать жизнь. Он развелся со своей женой и взял наложницу. Оиси предавался пьянству, разврату и увеселениям. С течением времени бдительность Киры, справедливо опасавшегося мести от слуг Асано, ослабла. Он видел вечно пьяного и расслабленного Оиси, торговцев рыбой, лысых священнослужителей и мастеров гравюры, но он не видел одержимых жаждой мщения воинов.
В одну из ночей января 1703-го года полсотни воинов проникли в дом Киры в Эдо. Они прекрасно ориентировались внутри, ведь один из них сблизился с архитектором этого поместья, женившись на его дочери. Все воины были великолепно вооружены, ведь на протяжении почти двух лет они тайно провозили оружие в Эдо, где тогда действовало запрещение на ношение мечей. Вел отряд Оиси, который оставил свою разгульную жизнь так же легко, как принял.
В поместье завязался жаркий бой, в котором ронины одержали победу, но среди убитых и раненых Киры не оказалось. Он скрылся в доме вместе с женщинами, и ронины долго искали его. Наконец, Оиси обнаружил тайный проход за стенным свитком. Проход вел во внутренний дворик, где Оиси поразил последних охранников Киры, а после этого объяснил ему, что все нападавшие были раньше слугами Асано и теперь мстят за него. Так как Кира сам был самураем, Оиси предложил ему совершить самоубийство, но Кира не нашел в себе смелость, которую проявил два года назад Асано, поэтому Оиси сам убил его.
Отрубленную голову Киры ронины принесли на могилу своего господина, восстановив, таким образом, свою честь. За ношение оружия в Эдо и за убийство государственного служащего им не грозило ничего иного, кроме смерти. При этом мнение общества разделилось. С одной стороны, закон, без которого государство невозможно, требовал смерти для сорока семи, но с другой стороны, месть ронинов понималась многими, как верное следование пути воина. В итоге сегун отказался сохранить ронинам жизнь, но позволил им самим убить себя. А сразу после их смерти начали появляться работы, прославлявшие ронинов за их выступление. И государство не стало противиться этому. Из сорока семи был помилован лишь один – ему было приказано выжить и сообщить все подробности мести ронинов на родине их господина в Ако.
С тех пор история сорока семи является одной из самых популярных в японской культуре. Театральные постановки, литературные произведения, живопись – ронины из Ако являются одним из внутренних символов Японии. Хотя стоит отметить, что далеко не все современники, даже из числа самураев, поддержали их выступление. Так, авторитетный самурай Ямамото Цунэтомо уже через несколько лет после гибели ронинов говорил, что те пошли против пути воина, когда решили выжидать, и что им нужно было ударить сразу, пусть даже их удар и не имел бы в таком случае шансов на успех. Мне, честно говоря, это кажется глупостью – еще Миямото Мусаси, умерший за полвека до выступления ронинов, писал, что цель воина – поразить врага любым способом, и средства совершенно не важны, как и время.
10
Лангемарк перевел дух впервые за последние минут сорок. Похоже, он, наконец, закончил свой экскурс. Все эти сорок минут он говорил о том, как история сорока семи тесно вплетена в само мышление японцев. Говорил о преданности и иерархичности. Об абсолютной роли организаций в жизни любого общества. И о важности кодексов, уставов, философских трактатов и комментариев к ним, ведь именно из них складывается культурная часть тела нации. Он произнес слово «нация» и осекся, оглядев аудиторию, потом тряхнул головой и продолжил с того же места.
Белкин слушал, теряя сложные термины по дороге, но не останавливаясь для того, чтобы их подобрать. Георгий говорил о чем-то странном, чем-то притягательном и манящем – о возможности быть преданным. Дмитрий не мог себе этого объяснить, но чувствовал, что прекрасно понимает этих странных самураев с их возведением преданности в абсолют и полным отречением от собственных душевных порывов. Он почувствовал вдруг, что замерзает, но вскоре понял, что это продолжает холодить спину белая стена аудитории.
Георгий между тем упер взгляд в одну точку, приходя в себя после долгого выступления. Спустя минуту он тряхнул головой и спросил:
– У кого-нибудь есть вопросы?
Кто-то позади Дмитрия поднял руку. Лангемарк перевел туда взгляд и отчего-то улыбнулся. Белкин обернулся и увидел, что руку подняла та самая девушка с выгоревшими волосами.
– Вы говорили об отмене самурайства. Это значит, что теперь их нет?
– Совершенно верно. В конце прошлого века император отменил самурайство, как социальный класс. Однако невозможно ведь сказать целой социальной прослойке, что ее больше не существует – бывшие самураи стали государственными служащими. Армейскими офицерами, чиновниками, полицейскими. Многие из них передали свои традиции своим потомкам.
Новый вопрос был от низенького человека, начинавшего лекцию:
– Верно ли будет считать всех бывших самураев ронинами, Георгий Генрихович?
– Нет, Федор Ипполитович, дело в том, что, как я уже сказал, подавляющее большинство самураев стало частью государственного механизма новой Японии, таким образом, правильно было бы считать их не ронинами, а самураями непосредственно на службе у императора.