– Я это первым делом предложил, но мама против. Говорит, даже домой из больницы забрать такого больного очень трудно, а волочь его в какую-то руину – вообще невероятно опасно, там же всякие аппараты подключены, и как всё это… Ну, короче, я умру, не доехав. И потом, сестра сказала, что я всё равно не смогу сам вернуться обратно, надо, чтобы был промежуточный контейнер, но ни я, ни она не знаем, что это может быть.
– Может, смысл в том, чтобы тебя из заброса переселить, например, в модель заброса? Её можно в больницу отнести. Ну или хотя бы в кукольный домик…
– Или просто в коробку. Не знаю. Можем попробовать, – оживился Тёма.
Яра заметила, что они уже автоматически пошли в сторону заброса. Оставалось только найти коробку, но этого добра, к счастью, рядом с мусорными контейнерами валялось предостаточно.
– Не противно? – спросила Яра, прикидывая, каково это – вселиться в картонку.
Тёма повертел большую коробку от микроволновки так и этак.
– Да она чистая, только на земле стояла. Сойдёт, наверное.
С этим габаритным предметом наперевес они дошли до брошенной стройки и пролезли в дыру в заборе, перекинув добычу сверху.
Едва оказавшись внутри, Тёма развоплотился, но Яра настояла на том, чтобы подняться в её любимую комнату. Ей казалось, что лучше находиться ближе к центру здания.
Но вот, коробка была расставлена, Яра отошла в сторонку, пожелала Тёме ни пуха ни пера… Прошла минута, затем другая…
– Без толку, – сказал Тёма. – Я в упор не понимаю, как это сделать. Для меня есть только дом и ты, и всё. Я её никак не вижу и не чувствую. Ну то есть, так-то вижу, но не так чтобы… Блин, не знаю, как объяснить.
– Да поняла уже, – Яра почесала в затылке. Стимуляция мозга внезапно сработала. – Погоди, ты говоришь, ты меня видишь? А может, контейнер – это должен быть человек?
Тёма помолчал, потом сконденсировался.
– Слушай, это как-то стрёмно, но похоже, что так оно и есть. То есть, мне кажется, я правда мог бы вселиться в человека, если поток открытый. Эх, блин, пока тут рабочие были, мне это в голову не пришло… Хотя они бы меня не пустили, наверное.
Он задумался и походил по комнате, сложив руки на груди. Яра ждала.
– Ну мама точно мимо, – стал прикидывать Тёма. – Она и так чуть живая. Сестра меня не пустит никогда в жизни, она скорее сама развоплотится. Может, когда папа приедет…
– Я… – подала робкий голос Яра. Ей было страшно предлагать: страшно, что Тёма согласится, но страшно и если он откажется. – Я могла бы попробовать.
– Ты что! – вытаращился на неё Тёма. – А если это опасно? Ты и так мне помогаешь, хоть ты меня даже не знала до этого всего. И потом, с первого дня, как я вселился в дом, я чувствую всё, что в нём творится. Где в стене пустота, где бетон потрескался, где дождём в окно заливает и в трещинку просачивается, а там арматура ржавеет. Всё, понимаешь? И если я в тебя вселюсь, то скорее всего тоже всё почувствую, что ты чувствуешь. И я думаю, тебе этого не очень хочется.
Яре этого не просто не очень хотелось, ей этого не хотелось отчаянно, до ужаса и почти что до боли. Но, как обычно, выбора-то не было. Когда ещё этот Тёмин папа приедет из своей заграницы, и вдруг он ещё откажется или не сдюжит? И кто сказал, что Тёма вообще доживёт до тех пор? Вдруг с его телом что-то случится? Или вдруг Яра больше не сможет делиться с ним энергией – например, если у самой силы кончатся, или если выскажет Тёме все свои потайные пунктики, и больше не о чем будет говорить. Нет, откладывать никак нельзя, и если есть хоть малейшая вероятность успеха, надо за неё хвататься.
– Я переживу, – пожала плечами Яра, чувствуя, как всё её нутро заволакивает леденящий ужас. А про себя подумала: «Нам же не обязательно продолжать общаться после этого. Пускай он залезет мне в голову и всё там увидит, просто разойдёмся каждый своим путём, и всё». От этой мысли хотелось выть и плакать, но мало ли от чего Яре в жизни хотелось выть и плакать. – Давай попробуем, а то ещё же в больницу идти, а там приём закончится.
Тёма подошёл к ней вплотную, взял за плечи и серьёзно посмотрел ей в глаза.
– Ты точно уверена?
Яра пожала одним плечом.
– Ну да.
– Я тебе буду должен всю жизнь, – сказал Тёма.
Яра скривилась.
– Не надо пафос разводить, давай уже, пробуй.
Она прекрасно понимала, что ничего ей Тёма должен не будет, заживёт своей жизнью и забудет, как страшный сон.
Тёма отступил и развоплотился, вернувшись на стены горсткой надписей. Сегодня, когда он воплощался, исчезал не один только силуэт, но и ещё десяток граффити.
– Откройся насколько можешь, – попросил Тёма.
Яра и сама понимала. Глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на своей готовности поделиться с Тёмой чем угодно, даже самым-самым сокровенным. Ей даже по-настоящему захотелось, чтобы он увидел абсолютно всё, из чего она была сделана, чтобы можно было больше ничего не скрывать, не притворяться, не пытаться казаться лучше и сильнее, чем она была на самом деле. Ей хотелось—
Яра охнула и временно перестала думать вообще, да и на ногах едва устояла. Потом, постепенно, кусочек за кусочком, картинка собралась. Яра поморгала и огляделась. Стены были девственно чисты.
Она сделала несколько шагов, удостоверилась, что с равновесием всё в порядке, и быстро обошла весь дом, чтобы проверить, не осталось ли где завалящих граффити. Но нет, насколько она могла судить, всё было пусто.
Тогда она подхватила оба рюкзака и пошла прочь. Внутри неё что-то шевельнулось. Она почувствовала вину и досаду, но как будто не свои, а со стороны.
– Это ты насчёт рюкзака? – спросила она у себя в голове.
– Да, ты их лучше тут оставь, тяжело же. И вдруг не пустят с ними… – откликнулся Тёма. Точнее, слов Яра ясно не разобрала, но мысль пришла примерно такая.
Яра пожала плечами и оттащила рюкзаки в угол за штабель кирпича, мало ли, вдруг без Тёмы сюда кто-то решит зайти.
Покинув заброс, Яра двинулась в сторону больницы. Идти было минут сорок, и можно было бы подъехать на автобусе, но у Яры не было проездного.
– Взяла бы деньги у меня в рюкзаке, – напомнил Тёма.
Яра обругала себя за дурную голову, но возвращаться не стала и себе в наказание пошла пешком. Ноги вязли в неубранном снегу, колючие хлопья его же метили в лицо. Руки замёрзли, при этом после первых десяти минут ходьбы в пуховике стало невыносимо жарко, но расстёгивать ворот Яра боялась, потому что в своих простудах она всегда оказывалась виновата сама и лишалась привилегий типа интернета и шоколада.
Яра попыталась отогнать непрошенные мысли, напомнив себе, что Тёма слушает, но вместо этого наоборот, впустила ещё больше всякой дряни – из детства, из недавних времён, о родителях, об учителях, о себе…
До больницы она дошла в предыстерическом состоянии, тщетно пытаясь спрятать хоть что-то, чего Тёма пока не видал. Он же молчал и никак не проявлял своего присутствия, и Яра начала паниковать, что он там уже помер от отвращения, или просто потерялся по дороге. Но больница надвигалась, и у Яры была миссия. Поэтому страхи и стыд пора была оставить. Пускай уже Тёма видит всё на свете, если он там всё ещё есть, главное – попасть внутрь.
Уже на самом крыльце, прикидывая, как будет разговаривать с регистратурой, Яра осознала, что не знает Тёминой фамилии, но вдруг как будто вспомнила её – наверное, Тёма подсказал.
– Девушка, в реанимацию пускают только ближайших родственников, – раздражённо сообщила женщина за стойкой. – Тем более, приём у нас до четырёх часов.
И ушла в какое-то служебное помещение у себя за спиной, хлопнув дверью.
– Надо было сказать, что я твоя сестра, вот тупица! – мысленно обругала себя Яра.
Тёма начал уговаривать её не расстраиваться, мол, завтра сходим, но вряд ли они до завтра её забудут, разве только дежурная будет другая. Или с Тёминой мамой пойти – но Яру-то всё равно не пустят. И жить с Тёмой в голове до утра…
Яра огляделась. От холла, где она стояла, в две стороны шёл коридор. Позади неё в этом коридоре две двери стояли приоткрытыми. Одна – туалет, а вторая?
Вторая оказалась подсобным гардеробом для персонала. Там висели белые халаты и стояли форменные тапочки. Яра с колотящимся сердцем сдёрнула и затолкала в угол пуховик и шапку, скинула сапоги и напялила чьи-то чужие вещи. Осторожно выглянула за дверь – тётка в холле не появилась. Стараясь не топать, Яра поспешила прочь по коридору, надеясь найти там лестницу.