Готова ли она вернуться в спецотряд? Келли считала, что да, но когда обсудила эту идею со своим инспектором, то ответ получила короткий и по существу: «У людей на этой работе долгая память. Твое возвращение считают слишком рискованным».
В качестве утешительного приза он прикрепил ее к отделу по борьбе с карманниками: уже не патрулирование, но еще не такая сильная эмоциональная вовлеченность. Рассчитывал этим ее успокоить, но только лишний раз напомнил о том, что Келли потеряла.
Лекси права: нужно двигаться дальше.
5
Кэти редко можно увидеть раньше полудня: по вечерам в ресторане на чай дают охотнее, чем в обед, да и в выходные она рано не ложится. Но вчера поднялась к себе еще до десяти, и, когда я заглянула к ней по пути в спальню (от старых привычек трудно избавиться), дочь уже крепко спала. И вот сейчас я лежу в постели, пытаюсь проникнуться дождливым утром понедельника, когда раздается вой и стук бойлера. А я-то надеялась, что в выходные мне просто почудилось.
– Сломался.
Саймон издает звук, который можно принять за согласие, протягивает под одеялом руку и подтаскивает меня ближе. Я вырываюсь.
– На работу опоздаем. Мне придется вызвать кого-нибудь взглянуть на бойлер, с ним определенно не всё в порядке.
– Это будет стоить целое состояние. Ты же знаешь водопроводчиков: еще порог не переступили, а уже выставляют счет на сто фунтов.
– Ну, сама-то я его не починю, а ты… – Я замолкаю, бросая на Саймона многозначительный взгляд.
– Эй, не так уж я и безнадежен! – Он щекочет меня, и я визжу.
Чудовищная криворукость Саймона может сравниться лишь с моей собственной. В свое время мы с Мэттом купили дом, изъятый за неуплату долгов, – иначе никогда не смогли бы его себе позволить, – и план был такой: все делаем вместе. Но, после того как я во второй раз просверлила водопроводную трубу, мне пришлось уступить и согласиться держаться подальше от инструментов. Ремонт по дому перешел в разряд «мужских» дел, как вынос мусора и копание под капотом автомобиля. Живя втроем с детьми, я привыкла все чинить сама, но полочка в ванной трижды падала, а шкаф в комнате Кэти шатался самым очевидным образом. В вопросах ремонта Саймон оказался таким же неумехой, как и я, что втайне меня разочаровало.
– Какой смысл один бойлер чинить? – произносит он. – Всю ванную нужно переделывать.
– Ну, в ближайшее время этого не случится, – отвечаю я, думая о рождественских подарках, которые скоро лягут на мою кредитку тяжким бременем. – Нам нужно починить душ, а с остальным смириться. – Я уютно устраиваюсь под одеялом, чувствуя, как теплое тело Саймона обволакивает меня, и одним глазом посматриваю на часы.
– Пустая трата денег. – Саймон резко сбрасывает одеяло, и нас обоих обдает порывом холодного воздуха.
Я удивленно сажусь в постели.
– С каких пор ты беспокоишься о деньгах?
Именно я слежу за нашими тратами. Это у меня в крови. А вот Саймон обращается с деньгами очень небрежно, словно человек, который никогда не оказывался на мели.
– Прости, – говорит он, смущенно пожимая плечами. – Не с той ноги встал. Просто стыдно латать то, что нуждается в серьезной починке. А что если взять кредит на полный ремонт?
Я воображаю ванную комнату своей мечты: хромированную, с белой плиткой, как в том парижском отеле, куда Саймон отвез меня в нашу первую годовщину.
– Мы не можем себе этого позволить, ведь скоро Рождество.
– Я заплачу, – произносит Саймон и, судя по взгляду, немедленно начинает сожалеть о своем безрассудстве, но слова назад не берет. – Ты не даешь мне помогать с выплатой ипотеки, так позволь купить тебе новую ванную.
Неужели последние комментарии Джастина попали в цель? Я открываю рот, чтобы возразить, но Саймон поднимает руку.
– Я настаиваю. Сам поищу приличную строительную компанию. Если такая вообще существует! Ладно, пойдем, а то я опоздаю, да и ты тоже.
Он вскакивает. Я свешиваю ноги с кровати и нащупываю пушистые тапочки. Халат холодит обнаженную кожу. Я, поеживаясь, спускаюсь по лестнице на кухню и ставлю чайник. Вокруг ног вьется Бисквит и едва не опрокидывает меня на пол, приходится поскорее насыпать корма в его миску.
Шум душа утихает, хлопает дверь ванной. На лестничной площадке раздаются шаги и приглушенные голоса, когда Кэти и Саймон сталкиваются в коридоре. Бойлер вновь начинает завывать. Похоже, Кэти сегодня торопится. А вот готовясь к вечеринке, она может часами сидеть в ванной. Не то чтобы Саймон когда-нибудь на это жаловался. Он скорее обойдется без душа, чем станет подгонять Кэти.
– Подростки, – пожал плечами он после того, как я однажды отчитала дочь за то, что она долго занимала ванную. – Мне не нужно много времени, чтобы голову помыть. – С печальной улыбкой он провел ладонью по редеющей седой шевелюре.
– Ты очень чуткий, – сказала я.
После вспыльчивого Мэтта такое облегчение жить с кем-то настолько терпеливым. Я ни разу не видела, чтобы Саймон вышел из себя. Он сохранял спокойствие даже после сотого прихода соседей с жалобами на музыку, которую слушал Джастин, – хотя их собственные дети вопили куда громче. В Саймоне просто не было злости.
Мелисса прищурилась, когда я рассказала о том, что до нашей встречи Саймон десять лет жил один.
– И что с ним не так?
– Ничего! Просто не встретил подходящего человека. Зато поднаторел в домашнем хозяйстве. Готовит, убирает, даже гладит.
– Когда расстанетесь, отправишь его ко мне? Нил способен собрать компьютер с нуля, но как выключается пылесос, похоже, понятия не имеет.
Я рассмеялась. С самых первых дней чувствовала, что никогда не расстанусь с Саймоном. Помню трепет возбуждения, который охватил меня при нашем первом поцелуе; дрожь во время быстрого, неуклюжего секса, которым завершилось первое свидание, – все это будоражило еще сильнее, поскольку было совсем не в моем характере. Именно тем мне больше всего и нравился Саймон – рядом с ним я чувствовала себя другим человеком. Не мамой, не подружкой или женой Мэтта. Собой, Зоуи Уокер. К Мэтту я переехала сразу из родительского дома, а когда в тридцать лет оказалась одна, то так беспокоилась о детях, что было не до выяснения: кто же такая я сама? Встреча с Саймоном все изменила.
Я завариваю чай и отношу наверх поднос с четырьмя кружками. Стучусь в дверь Джастина, осторожно переступаю через хлам на полу и ставлю дымящуюся чашку на тумбочку рядом с кроватью.
– Джастин, чай.
Он не шевелится, и я забираю вчерашнее приношение – остывшее и нетронутое. Смотрю на сына: трехдневная щетина покрывает его нежное лицо с ямочкой на подбородке, длинные волосы упали на глаза, одна рука вытянута к изголовью.
– Дорогой, уже почти семь.
В ответ он что-то бормочет. На тумбочке лежит открытый ноутбук, на экране – какой-то музыкальный форум. Белые буквы на черном фоне. Если буду смотреть на него слишком долго, голова разболится. Слева фотография, которую Джастин использует в интернете, – его лицо, но почти полностью закрытое протянутой к камере ладонью. На ней черными буквами написано имя пользователя: Game8oy_94.
Двадцать два года, а ведет себя как двенадцатилетний. Кэти всегда так торопилась повзрослеть – не могла дождаться, пока оставит в прошлом Барби и «Моих маленьких пони», – но мужчины, похоже, остаются мальчишками гораздо дольше.
Я размышляю о том, что сказал Саймон прошлой ночью. Неужели Джастин действительно и в тридцать лет будет жить с нами? Раньше я думала, что никогда не захочу, чтобы мои дети покинули дом. Мне нравилось жить здесь втроем, встречаться за ужином, а в остальном – просто сосуществовать. Мы с Кэти иногда гуляли, а Джастин крутился на кухне, пока я готовила чай, воровал жареную картошку со сковороды и делился хитросплетениями компьютерных игр, в которых я ничего не смыслила. И обманывала себя мыслью, что мы словно соседи по квартире. Но когда ко мне переехал Саймон, я поняла, как сильно скучала по тому, чтобы по-настоящему делить свою жизнь с кем-то.
Джастин натягивает одеяло на голову.
– Ты опоздаешь на работу, – говорю я, понимая, что и сама опоздаю, если продолжу стоять на месте.
– Мне нехорошо, – раздается его приглушенный голос.
Я резко сдергиваю с сына одеяло.
– Мелисса взяла тебя на работу на свой страх и риск, Джастин. Не вздумай притворяться больным, слышишь?