Он работал, и он действительно любил свою работу и верил в то, что делает этот мир лучше. Он регулярно звонил матери, единственному родному для него человеку, и он верил в то, что именно она сделала его таким, каким он стал сейчас. Он проводил вечера дома, один, погружённый в свои мысли и тишину, насколько вообще можно говорить о таком понятии как "тишина" в никогда не спящем Сан-Франциско.
Любимая работа, любящая, хоть и неполная семья и личная жизнь – всё идеально. Кроме одного: в его личной жизни было одно незаполненное место. И однажды Джон отчётливо понял, кто должен занять это место – его искуситель, его личный демон, его Кевин Прайс, как бы его ни звали на самом деле.
После их ссоры Джон раскопал всё, что смог, про Кевина и его прошлое. Да, был такой Гарольд Уильям Андервуд. Жена, Каролина Андервуд, до замужества Скотт, попадала в больницу. Джон читал её карту: падения с лестницы и бытовые травмы. Но, зная реальное положение вещей, сразу представлял, что за этим всем кроется. А ещё он нашёл медицинскую карту Томаса Андервуда, их сына. Переломы, ушибы и синяки. И в причинах всё то же – залез на дерево, упал; играл во дворе, запнулся, упал и т.д. Кевин умолчал об этом, но Джон прекрасно понимал, почему. Этот парень наладил свою жизнь и сделал это не благодаря своим родителям. Скорее даже вопреки.
Твёрдо решив, что именно теперь следует сделать, Джон несколько раз на неделе начал заглядывать в бар на Бей-стрит. Если в этот день была смена Кевина, он подсаживался к стойке и пил виски, которое Кевин наливал ему молча. Раза после пятого, Джон пригласил Кевина прогуляться вместе, но тот отказался.
Джон не сдавался, и ещё через несколько молчаливых встреч, Кевин заговорил сам, посетовав, что до дома добираться далеко и после смены долго приходится сидеть на остановке и ждать автобуса.
– И во сколько ты заканчиваешь? – как бы невзначай спросил Джон тогда.
– Завтра в пять, – ответил Кевин и переключился на другого посетителя.
Надо ли говорить, что на следующий день без четверти пять Джон сидел за рулём своего синего "Фордa", припаркованного у остановки, и ждал.
Он был готов, если Кевин откажется вернуть всё обратно. Он был готов помириться и остаться просто друзьями или, если всё пойдёт совсем плохо – расстаться навсегда. Джон был готов принять это, в конце концов именно он виноват в той их ссоре. Но оставить всё как есть и даже не попытаться исправить он не мог.
Кевин вышел из бара после пяти. Он подошёл к машине, пару мгновений помялся около неё, но всё же сел, назвал улицу, где жил, и сухо добавил:
– И это ровным счётом ничего не значит!
– Да, – согласился Джон. – Конечно.
Он молча ехал по городу, украдкой поглядывая в сторону Кевина. Тот был словно бы чем-то опечален. Джон достал сигареты, краем глаза заметил недовольный взгляд и убрал пачку обратно в карман. Они подъехали по нужному адресу. Джон припарковал машину перед большим торговым центром и спросил:
– Ты живёшь где-то рядом?
Кевин не ответил. Он сидел, смотрел на огни магазина, на подъезжающие и отъезжающие автомобили. Джон не торопил его.
– У меня в жизни было достаточно лжи и боли, Джон, – сказал он. – Мне достаточно! – Джон хотел ответить, но Кевин его остановил и продолжил: – Если такое повториться, я больше терпеть не стану. Или ты научишься сначала спрашивать, а затем бить в морду, хотя, лучше бы вообще обойтись без этого, или мы прямо сейчас разойдёмся в разные стороны и всё! – Кевин взглянул Джону в глаза, его взгляд был твёрдым. – И пусть будет так, я согласен уехать из города и вообще из штата, если ты будешь продолжать преследовать меня. – Голос Кевина дрогнул. – С меня хватит боли от близких мне людей. Хватит…
– Кевин! – позвал Джон, но Кевин уже справился с нахлынувшими чувствами.
– Да, детектив Саммерс? – язвительно спросил он.
Влажно блеснул язык между алых губ, сверкнул насмешкой тёмный взгляд – и Джон опешил. Он не знал, чего ждать от Кевина. Казалось, тот только что был согласен дать вторую попытку их отношениям, и вдруг…
– Ты же не думаешь, что можешь один раз подвезти меня до торгового центра, детектив Саммерс, и всё наладится само собой? – спросил прежний, наглый до невозможности Кевин.
– Нет, – ответил Джон и пошутил: – Ты же знаешь, в этом моя беда – я никогда не думаю.
Он приблизился к Кевину, схватил его за отворот куртки, притянул и поцеловал. К его удивлению, Кевин ответил на поцелуй. Его горячие руки скользнули Джону по груди, в поисках доступа к телу, язык хозяйничал во рту. Но внезапно Кевин отодвинулся и отстранил Джона рукой.
– Мне нужно идти, – сказал он, взглянул на Джона строго и, ухмыльнувшись, добавил: – И это, – он указал на пространство между ними, намекая на произошедший только что поцелуй, – тоже ничего не значит!
Джон кивнул. Улыбка не сходила с его губ.
– Конечно не значит. И это не свидание? И ты мне вообще не нравишься? – в шутку уточнил он.
Кевин фыркнул вместо ответа, вылез из машины и ушёл. Джон смотрел ему в след, пока Кевин не скрылся за дверьми торгового центра. На возобновление отношений с Кевином можно рассчитывать на все 100%. Джону нужно было только постараться ничего не испортить в этот раз. Мысленно пообещав себе, что ни в коем случае не даст этому случиться, Джон развернул машину и отправился домой.
* * *
Кевин был холоден и держался отстранённо. Он сходил с Джоном в кино и несколько раз прогулялся по улице – обычно по дороге с работы до того же самого торгового центра. Но однажды он проводил Джона до дома и принял его приглашение зайти на кофе.
Оказавшись в коридоре Кевин остановился и закрыл лицо руками. Джон растерялся. Он не знал, чего ожидать. Но Кевин не плакал.
– Ненавижу себя за это! – воскликнул он, отводя руки от лица, толкнул Джона к стене и придавил своим телом, заставляя резко с вскриком выдохнуть. Кевин целовал его, как в первый раз. Кусал зубами кожу, где-то аккуратно, явно не собираясь оставлять заметных следов, а где-то до боли, тяжело отзывающейся возбуждением где-то глубоко внутри. – Что в тебе такого? – шептал Кевин разгорячённо, стягивая с себя одежду, и снова целовал и покусывал, тяжело дыша. Он тянул руки Джона за спину, то вдавливая их намертво в стену, то снова отпуская. – Хочу начать отсюда, – шепнул он Джону прямо в ухо, проводя раскрытой ладонью по его паху, опустился перед Джоном на колени и стянул с него трусы.
…те, кого любит Джон
Норд Бич, Сан-Франциско
Калифорния, США
На улице третий день подряд лил дождь. Джон проснулся от непонятного предчувствия, открыл глаза и сразу увидел капли, стекающие по стеклу. На часах было почти пять утра. Он взглянул на соседнюю подушку – пусто, – у Кевина утренняя смена.
Их бурное примирение произошло за один вечер, и с той поры Кевин перебрался жить к нему. Он не перевёз вещи, в ванной не появилась его зубная щётка, но теперь он жил с Джоном. Уходил на работу и по делам, но всегда возвращался. Они больше не разговаривали о том, что было до их ссоры. Да и о ней самой предпочитали молчать. Вроде как всё уже было сказано, и они оба вынесли из того происшествия уроки – каждый свой урок.
Джон прошёл в ванную и включил душ. "Как же надоела эта вода за окном!" – подумал он. Дождливый декабрь в Сан-Франциско не редкость, даже, прямо скажем, естественное природное явление, но это не мешало каждый год ругать его.
Однако, это, пожалуй, единственное, что он мог и хотел сейчас ругать. После примирения с Кевином он, наконец, мог назвать свою жизнь полноценной. Любимая работа, семья, любимый человек рядом. Что ещё нужно? Главное теперь – это не испортить то, что у него есть. Не потерять счастье в погоне за призрачным и недостижимым идеалом.
Из комнаты позвал требовательный звонок телефона. Джон ответил. Очередной вызов. Снова Призрак – недостижимый и вполне себе призрачный, если судить по той кличке, которую ему дали журналисты. Джон чертыхнулся.
Он за пару минут принял душ и оделся, но на утренний кофе уже махнул рукой – перехватит в "Старбаксе". Джон вышел из дома, запрыгнул в машину и поехал по указанному адресу.
* * *
Саут Парк, Сан-Франциско
Калифорния, США
Место преступления находилось в переулке между домами по Бреннан-стрит и Таусенд-стрит. Машину Джона пропустили за оцепление.
– Привет, Джон, – кивнул ему Честер Уолштейн и рукой указал на два тела, лежащих перед ними. – Снова двое.