– Что тут комментировать! Результат нам известен! Забвение…
– Вы бы такими словами не разбрасывались!
– Подберите другое, ваша честь! – ответил альбом и перестал листать, раскрывшись на странице с одной единственной черно-белой фотографией.
– Кто эта женщина?
– Мама. Это его последняя фотография с ней. Последняя, которую он хранит. И вообще последняя в печатном виде. Дальше все в электронном виде. И относится он к ним уже не так серьезно.
– А почему последняя фотография с мамой?
– Она умерла… от рака. Мама приезжала к Алексу из другого города, когда уже была больна. Приезжала к врачам – докторам, светилам науки. А те только отправляли один к другому, и все делали бесконечные анализы. Они, наверно, все уже знали… А Алекс смотрел и ничем помочь не мог… Или это была какая-то паническая апатия. Страх. Он прятался за дела… В конце концов врачи только развели руками, мол, редкая форма… Мама боролась долго. Дольше, чем ей определили. Тяжелой работы по дому она уже не делала. Единственное, на что у нее хватало сил – шитье. Она шила рукавички и ухватки для кухни из оставшихся отрезков различных тканей, сохранившихся от ее хобби портнихи. Рукавички и ухватки. Ухватки и рукавички. Они были по всему дому. У всех соседей и родственников. У друзей и их друзей и знакомых. По несколько экземпляров. Непохожих друг на друга. Из разношерстных разноцветных лоскутков… Три месяца и двенадцать дней.
В том же городе жила первая жена Алекса с сыном. Алекс приехал на пятилетие сынишки. Конечно, он с братом отправился навестить родителей. Мама шила, папа читал газету. Встреча была непродолжительной. Быстро попили чаю. Коротко пообщались и поехали дальше. Нужно было еще продуктов накупить к застолью на завтра. Договорились, что заедут на следующий день, чтобы вместе приехать на праздник… Ночью позвонил отец и сказал, что мамы больше нет…
– История… – вздохнул судья.
– Да… жизнь… – уточнил фотоальбом и тут же продолжил, – что же касается цифровых снимков… Фотографии с тех проектов, которые делал Алекс самостоятельно. Вначале это были большие дорогие проекты. Они сыпались в большом количестве. Большие дома. И большие деньги, которые улетучивались как пыль, оставляя только смутные воспоминания. Потом проекты стали попроще и деньги поменьше, которых едва хватало от одной работы до другой. И количество предложений сократилось. После настал период, когда приходилось соглашаться уже на маленькие заказы и маленькие деньги, которые Алекс начал откладывать. В последнее время никто ничего не предлагал, и заказы Алекс уже искал сам и брался за любую мелочь. Сейчас же вообще тишина. Но вот что я хочу сказать. Деньги Алекса интересовали всегда и во всем. Ради них он порой соглашался, преодолевая внутреннее сопротивление и абсолютное нежелание. Все ждал, когда сам будет диктовать условия. Но это время так и не настало…
Альбом захлопнул последнюю страницу.
– Вот и вся история. От корки до корки! Хотите мое мнение? Не важно… Я все равно скажу! Это физически Алекс не достиг холодного пола операционной. Если говорить материально – его полет не был завершен. Его падение прервала старенькая акушерка Валентина Леонидовна. Но вот ментально, так сказать, или астрально, или ирреально, или еще как-то не видимо глазу, Алекс все же, словно брошенный в стремительный поток бытия, шмякнулся о кафельный пол и лег камнем на дно. Он набирал вес и размер. Закончил школу, институт. Получил диплом о том, что у него есть любимая профессия. Накапливал жизненный опыт. Создал семью. И даже несколько… Но так и не сдвинулся с места. Жизнь бежала мимо, огибая со всех сторон и поглаживая его гладкие бока. Отполированные и отшлифованные бока баловня судьбы. Каковым до поры до времени все его считали. И он не протестовал. Принимал, соглашался и охотно в это верил. До поры до времени… Пока в 53 года не понял, что его нет. У меня все!
– Спасибо! Спасибо всем за вашу самоотверженную искренность.
Судья откашлялся. Воцарилась торжественная тишина.
– Никуда я, конечно, удаляться не буду. Обсуждать мне не с кем, да и обдумывать особо нечего. Итак! Что же мы имеем в сухом остатке? Понятное дело, что приговора быть не может. Человек и так несет суровое наказание. Наказание бездеятельностью, наказание забвением, как сказал предыдущий оратор, наказание бесперспективностью своей жизни. Говоря шахматным языком, это цугцванг, господа и дамы. Причем полный… Полный цугцванг… Если не сказать грубее и прямо. Для непонятливых разъясняю: каждый шаг Алекса, любое действие, даже попытка, робкая фантазия, все, что бы он ни предпринимал для своего спасения, подводит его все ближе и неизбежно к финалу.
Давайте по пунктам.
Жена.
Он давно уже живет за ее счет. И втайне надеется, что вот сейчас раздастся звонок по телефону, а после него в небе распахнется люк, из которого посыплются бесконечные предложения по работе. Любопытно, Алекс до сих пор в это верит?
Дети.
А что дети? От первого брака – сын. Взрослый самостоятельный парень. В его судьбе Алекс принимал скромное участие. Помогал деньгами, пока была возможность. Что касается воспитания, тут большой вопрос, может это хорошо, что Алекс самоустранился? Мальчонка вырос и теперь у него своя семья и свой ребенок. Да, Алекс дедушка. Номинальный. От нынешнего брака тоже мальчик. 10 лет. Ребенок, конечно, и он очень любит папу. А папа делает все, чтобы не навредить, учитывая предыдущий опыт. И прикладывает к этому все свои силы и фантазию. Так как сидит он дома и ничего другого ему не остается, пока мама, то есть жена Алекса, зарабатывает деньги. Алекс готовит, делает уроки, возит по кружкам и читает на ночь. А еще сын любит книжки про детективов с картинками и загадками, и они вместе с Алексом их разгадывают. Точнее, разгадывает сын, а Алекс тихо радуется за его успехи, потому что сам он ничего в этом не понимает. Сынишка же настоящий Шерлок Холмс и Агата Кристи, вместе взятые. И уже наверняка догадался, что его папа бездельник. Но ребенок беззаветно любит своих родителей. И если с мамой иногда вступает в бой, то папу жалеет и снисходительно обнимает. Скорее всего, как раз по причине понимания трагичности папиной ситуации вследствие своей сообразительности.
Квартира.
В ипотеке. И этим все сказано. Платит за нее, естественно, тоже жена. Потому что, когда у Алекса были деньги, он их трынькал направо-налево без зазрения совести. А когда они закончились, совесть теперь без всякого зазрения проедает плешь на голове Алекса, и без того уже поблескивающую на солнце сквозь редкие волосы, чернит кровь и по ночам колет в сердце.
И тем не менее, несмотря на все оговорки, у Алекса есть все, что подразумевает счастливую жизнь. Есть все, кроме самого Алекса. Потому что сам он ноль. Пустота. Болезненная жалость к самому себе на фоне былой славы.
Окружающий Мир.
Он словно закрылся для Алекса. Захлопнулся и повернулся задом. На его письма и СМС никто не отвечает. Его звонки сбрасывают. Его не видят и не слышат. Просто игнорируют. Потому как он уже всех достал своими вопросами о “возможном наличии работы в перспективе” или “в недалеком будущем”. О каком будущем может идти речь, если Алекс уже перешагнул его черту? Его будущее осталось позади. Окружающий Мир со всеми работодателями и инвесторами, без каких бы то ни было намеков, а прямо в глаза, всеми своими проявлениями, сказал ему: “Иди на хуй, Алекс!” Открытым текстом! И чего бы Алекс ни задумывал, куда бы ни прикладывал свои силы, отовсюду слышалось одно и то же: “Иди на хуй!” Это говорили не люди. Люди как раз просто молчали. Это проникало в самую сердцевину сознания. На телепатическом уровне. Извне. Из воздуха, стен, коротких, средних и длинных волн, ультра и инфра. Из звезд, Солнца, луны и неба. И, угнездившись в самой сердцевине, жгло и парализовало изнутри.
При этом конкретного источника посыла на три великие буквы не было. Источник был неизвестен. Не выявлен… И искать его – напрасный труд, дорогие мои свидетели! Потому что источник этот везде и … нигде. В каждом атоме и фотоне, в каждой клетке и джоуле, абсолютное присутствие при полнейшем отсутствии. Не знаю, понимаете вы меня или нет. Но ни пенять не на что, ни обвинять некого. Просто “иди на хуй, Алекс!” Это цитата, как вы помните. Я сам космически не предвзят!
Что же делать нашему подсудимому, спросите вы! Хотите посоветовать ему встать на колени и выкрикнуть в небо: “Да, ребята! Я тщеславная, меркантильная, мелкая душонка! Простите, если обидел кого или не оправдал надежд!” Но за чертой будущего, там, где гаснет Закат, это уже ничего не решит! Иначе мы бы тут сейчас не собрались.