Колоколом бумкнула железная дверь подъезда.
– Ах ты ж, гад! – громко и почти восторженно вскричал женский голос.
Пение Василия достигло слуха его супруги Катерины.
– Ну, я тебе сейчас!
Формулировка грешила неточностью, но Василий, похоже, прекрасно понял, что его ждет, и резко сменил курс, повернув на девяносто градусов от крыльца, к которому собирался причалить.
По морю-луже прошла волна, покачнувшая большую ветку, – ее муж нашей управдомши Марины Семен Петрович заботливо воткнул в колодец ливневки, с которого водой выбило крышку.
Ветка пошатнулась, листья на ней затряслись.
Василий заметил это движение и, видимо, расценил его как призыв.
Он сменил репертуар, лирично запел:
– Бе-елая бере-оза… под моим окно-ом… – и рывками, качаясь под действием принятого на грудь, пошел к воспеваемой «березе».
– Стой! Куда ты, дубина?! – рявкнула с крыльца, как с трибуны, Катерина.
– Эх, дуби-инушка, ухнем! – грянул Василий.
Дотянулся до дубинушки-березушки, широким жестом обнял ее, и да, ухнул!
– Там же люк, придурок! – взвизгнула Катька. – Ой, ма-а…
Закачалась, медленно поплыла по волнам освобожденная из плена люка ветка. Василий, занявший ее место, на секунду скрылся под водой, но тут же вынырнул и захрипел.
Меня обдало ветром: Колян сорвался с места, выскочил из квартиры, запрыгал вниз через две ступеньки.
Так и побежал в мягких домашних тапках из овчины, сообразила я, машинально отметив отсутствие грохота, который должны были бы производить гигантские шаги супруга.
– Что? Что случилось?! – прибежал из своей комнаты сын – на голове наушники, на лице испуг.
– «Варяг» тонет, – пробегая мимо него (и тоже в тапках), коротко ответила я и выскочила за дверь.
– Мам, ты совсем с ума сошла? – вдогонку поинтересовался непочтительный отпрыск.
Я сказанное им запомнила и даже успела, пока бежала вниз, сделать правильный вывод: так-так, значит, сынок считает, что обычно его любимая мама слегка не в себе! Ладно, проведем воспитательную беседу.
Потом. Когда предотвратим затопление «Варяга»…
Но принять участие в экстренных спасательных работах я не успела. Опоздали даже Колян и Катерина, бросившаяся с крыльца, как ее тезка, героиня пьесы Островского, с утеса.
Рыжая собака, названная Анжелой, опередила всех.
Когда я вылетела из подъезда, затормозив на крыльце у захлестываемой волнами нижней ступеньки, Василий уже отдалялся от невидимого теперь люка малым задним ходом, буксируемый вцепившейся в его куртку собакой.
– Р-родненькие вы мои! – причалив к крыльцу, захрипел спасенный и полез обниматься почему-то к Коляну, игнорируя собственную супругу.
Та, впрочем, тоже кинулась на шею вовсе не мужу: Катерина трясла и тискала мокрую собаку. А та и сама дрожала – во все стороны летели брызги.
– Вот! – прибыли новые действующие лица: из подъезда выскочили Маринка с мужем. – И вот!
Практичные Лосевы прибежали с пледами. Одним укутали Василия, другим собаку.
– Мне бы чего погорячее, – откашлявшись, просительно сказал Челышев.
– Погорячительнее тебе? – тут же завелась Катерина, тряся кулачками в опасной близости от физиономии супруга. Тот отворачивался и страдальчески кривился. – Ах ты ж, гад такой! Нажрался – и топиться, а у тебя, между прочим, дети! Кредиты! Ипотека еще не выплаченная!
– Ну-у, понеслась! – Многодетный отец повернулся и, спасаясь от набегающей сзади благоверной, скрылся в подъезде.
На крыльце остались пятеро: мы с Коляном, Лосевы и собака.
– Сема, ветку надо обратно воткнуть, – посмотрев на лужу, сказала мужу Маринка.
– Сейчас, только заброды надену, – Семен Петрович повернулся и пошел в подвал, где он хранит свое снаряжение рыболова.
– А Желечку в подъезде устроить, – продолжила распоряжаться управдомша.
Я поглядела на газон, где днем пацаны соорудили Анжеле виллу из коробок. Картонки размокли и покривились. Очевидно, собака пряталась от дождя под навесом на крыльце первого подъезда, оттуда и высмотрела утопающего…
– У нас есть коврик из пенки, им никто не пользуется, Анжеле на нем не холодно будет, – вспомнила я и заспешила вверх по лестнице.
Заодно с ковриком принесла пару сосисок.
Маринка притащила миску собачьего корма – надо же, обделила любимого чихуахуа! Колян тем временем отжал и выкрутил снятый с собаки мокрый плед и затейливо пристроил его сушиться на почтовых ящиках, заодно отгородив угол, где мы устроили на постой нашу рыжую подругу.
– Кодовым замком пока не пользуемся, – предупредила еще Маринка и подперла дверь подъезда кирпичом. – Все, я пошла к себе. Надо проинформировать жильцов.
Я присела на корточки рядом с псиной, охотно улегшейся на пенку.
– Ты отдыхай уже, подруга, – сказала я ей, и пушистый собачий хвост застучал по полу, а шершавый язык прошелся по моей руке. – Хватит на сегодня героических подвигов.
– Апчхи! – чихнул Колян.
– Вот, я правильно говорю, – кивнула я на мужа. И, спохватившись, встревожилась: – Ты что, простудился? Ну конечно, помчался на улицу в тапках, ноги промочил!
– А сама-то ты, можно подумать, в галошах прибежала! – огрызнулся супруг.
Из подвала на выход мимо нас, громко бу́хая литыми резиновыми забродами длиной до бедер, проследовал невозмутимый Семен Петрович в брезентовом плаще с капюшоном.
Мы молча проводили его уважительными взглядами, прощально помахали героической собаке и пошли к себе.
– Куда это вы ушли? – открыв нам дверь, спросил Колюшка. И, посмотрев на наши ноги, добавил в голос печального удивления: – В белых тапках…
– К счастью, не в последний путь! – бодро ответил Колян и задорно чихнул.
– Не говори так, – я поежилась. – Слава богу, все живы. И даже будут здоровы, если быстро согреются… Сын, сделай чаю с малиной! Колян, бегом в ванную – парить ноги, а я найду нам сухие тапочки и теплые носки.
Четверть часа спустя мы сидели на кухне. Пили горячий чай и наблюдали, как в стиралке кувыркаются тапки из овчины, время от времени прижимаясь изнутри к стеклу дверцы, как белые меховые лапы какой-то зверюшки.
Тема странных животных, конечно, не закрылась. Управдомша в красках пересказала в домовом чате последнюю историю с участием приблудной псины и попросила всех расшарить в соцсетях ее пост «Найдена собака».
Мнения жильцов разделились. По большей части народ высказывался в духе «такая корова нужна самому», возражая против поиска хозяев Анжелы.
Однако Вера Косова напомнила, что собаку, по словам ветеринара, били палкой, так что разобраться с ее хозяевами все-таки нужно. Если они жестоко обращались с животным, мы им, как минимум, сделаем внушение и Анжелу не отдадим.
При этом желающих взять собаку на постой к себе в квартиру пока не нашлось.
– Может, мы ее себе заберем? – загорелся Колюшка.
Я вспомнила, как лет пятнадцать назад прооперировала глаза и вернулась домой из клиники в черных очках. «Мамочка! Бедненькая! Ты ничего не видишь?! Ур-р-ра!» – возопил любящий сын и побежал разбивать копилку. «Коля, оставь копилку, и почему ура?!» – спросила я, неприятно удивленная. «Мамочка! Раз ты слепая, теперь мы наконец-таки купим собачку!!! И она будет тебя водить!» – ответствовал заботливый ребенок.
– Мы не можем, – ответил муж, пока я вновь переживала давнюю обиду. – Ты забыл, что у тебя аллергия на шерсть животных? Вот тут Челышевы предлагают дать этой собаке статус сына полка, то есть дочери нашего многоквартирного дома, – он постучал пальцем по экрану смартфона. – Василий обещает сам, лично, построить для своей спасительницы капитальную будку. Только просит всех скинуться…
– На стройматериалы? – я понятливо кивнула, но не угадала.
– Нет, их он со своей стройки принесет, а инструменты у него все собственные есть. А вскладчину надо купить собаке разное нужное имущество и корм.
Сын посмотрел в свой смартфон и добавил:
– О, тут теть Марина Лосева уже и смету набросала – сколько денег нужно на содержание Анжелы в месяц. Быстро она!
– Небось просто увеличила в десять раз расходы на свою чихуахуа, – хмыкнул Колян и тоже глянул на экран. – Кстати, недорого получается, по двести рублей в месяц с квартиры. Мы на клининг по пятьсот скидываемся, а эта собака, безусловно, полезнее, чем наша уборщица подъездов, та работает спустя рукава.