Стоп… Эти фигуры ему что-то напоминали. Знак Куррка в первой игре. Только наоборот… Наоборот… Карл широко распахнул глаза. Ну конечно! Теперь он понял, что ему надо было делать.
Карл снова взглянул на зеркальную поверхность. В его сторону летела сфера. Куррк стоял от него в четырёх метрах, довольный, словно его очень вкусно накормили. Потирал свои щупальца. Карл схватился руками за плети, которые поддерживали облако, и резко тряхнул их. Облако, подобно простыне, перевернулось в воздухе, обнажив обратную, изнаночную сторону. Та имела белый оттенок.
Белое облако не источало запах гари. От него не хотелось кашлять. Оно вообще не имело никаких запахов. Облако накрыло Карла в тот момент, когда бледная сфера исчезла после соприкосновения с зеркальной поверхностью. Резко пошёл дождь. Дождевые капли бледно-оранжевого оттенка окропили лицо Карла, его руки и плечи. Карл вытянул сначала одну руку (второй надо было держаться за плеть). Он видел свою ладонь, обтянутую красной сталью. Затем сменил её другой, пошевелил пальцами. И эту он видел. Надо же, вот чудеса! Карл улыбнулся, радостно, как ребёнок, и взглянул вверх. А наверху облако, плачущее дождём. Как это было просто и по-земному, словно он и не в космосе был, не на чужой планете.
Он вспомнил, как они с Ольгой любили гулять под дождём, держась за руки. Она стояла точно также, как и сейчас Карл, разглядывая дождевые облака, ловила кончиком своего носа капли. До чего она казалась милой. От этих мыслей Карлу хотелось плакать и смеяться одновременно. Ну надо же, как бывает в жизни: он есть, а её нет. Но если бы она была рядом, то испытывала такое же чувство, как и он. Ведь он смог доиграть до конца. У него получилось. По его жилам будто бы растекалось бесконечное счастье. И лёгкость. Как после тяжёлой борьбы. Словно что-то его отпустило.
Хотелось жить. Хотелось снова играть. Хотелось… Много чего хотелось.
Карл оглядел трибуны. Там творилось нечто невообразимое: визги, да такие, что хоть уши затыкай, пляски на месте и ещё чёрт знает что. Уже не разобрать ни пришельцев, ни землян.
«Карл! Карл! Карл!»
И так со всех сторон. Карл продолжал наслаждаться своим счастьем, до чего оно было огромным и практическим бесконечным.
Где-то в этой неразберихе плакала худенькая девушка, вытирая слёзы рукавом своего скафандра. Это была Алина.
Зеркальная поверхность исчезла, Карл спрыгнул со своей плети на поверхность арены. Взглянул на Куррка. Тот сидел на золотистой сфере и пинал ногой соседнюю. Да, с проигрышем надо как-то смириться, и лучше всего с достоинством. У Куррка это получалось: никаких истерик и завываний, как обычно бывало с игроками, его лицо просто выражало полное недоумение, как вообще такое произошло.
Затем Куррк вскочил со сферы и крикнул Карлу:
– Ты понял, культяпковидный, что означает твой символ в последнем раунде?
– Не успел. А ты?
– Аналогично.
– Значит, подумаем на досуге, – Карл приблизился к своему противнику, похлопав его по узкому плечу.
Куррк кивнул. Карл продолжал наблюдать за Куррком. Тот не мог устоять на одном месте, когда нервничал. А сейчас он нервничал особенно. Ходил туда-сюда, поджимал губы. Бросал вопросительные взгляды на Карла, хотел что-то сказать, и не говорил. У Карла впали щёки, лицо приобрело землистый оттенок, а в глазах проглядывалась глубокая усталость. Игры выкачали из него всю энергию.
– А что было в твоём коконе, щупальцевидный? Чего ты хотел получить? – задал ему вопрос Карл.
Куррк остановился, выдавил смешок, затем, подняв на Карла хитро сощуренные глаза, ответил:
– Ну знаешь ли, пусть это останется моим секретом.
Карл зашёлся в громком смехе. Ну какие ещё могут быть секреты? Куррк наверняка загадал новенький двухместный космолёт, чтобы кататься к своей пуззанке. Она почти такая же, как Куррк, вот только вместо ног у неё щупальца. От смеха виски Карла запульсировали, боль пронзила черепную коробку будто бы насквозь. Карл сильно зажмурил глаза.
Через три часа он умер.
***
Карл и Куррк знали друг друга уже более десяти лет. Когда впервые Куррк победил Карла на играх, Карл поклялся, что теперь всегда будет преследовать его на арене. Куррку понравился вызов землянина, и он его принял. С тех пор между ними возникло подобие противостояния на арене и дружбы в жизни. Они оба были хорошими игроками и любили пуззанскую кухню, особенностью которых являлись жареные механические тараканы, после попадания в желудок ползающие по его стенкам до полного переваривания. Лакомство не для слабонервных, ведь это вызывало нервную щекотку внутри самого тела.
Около двух с половиной лет назад Карлу диагностировали опухоль головного мозга. Он почти не чувствовал правую ногу, бредил, говорил с трудом, терял слух и зрение. Карлу пришлось уйти с работы. Он трудился инженером на заводе, изготавливающем переговорные устройства, необходимые для связи с другими цивилизациями. Теперь Карл почти не выходил из дома. Врачи говорили, что жить ему оставалось год или в лучшем случае два.
Требовалась операция по трансплантации мозга. На земле такие операции не проводились. Куррк повёз Карла на планету Пузз: отец его возлюбленной был доктором и делал подобные операции уже не раз. Выяснилось, что у Карла поражена только часть мозга, а вторую извлекать не в коем случае нельзя, иначе Карл не проснётся после наркоза. Было принято решение извлечь поражённую часть, а её заменить половиной мозга землянина Марка, служившего в разведке. Тот умер в тюрьме после поимки особо опасного преступника Абиса: повесился, не дожидаясь суда. Марк укрывал своего давнего товарища, совершившего несколько краж на разных планетах. Самого Марка выследил агент из щупальцевидных.
Казалось, что всё миновало. Уже как полгода после операции Карл чувствовал себя хорошо, снова стал вести полноценный образ жизни, вернулся к своей службе. Готовился к очередным играм. Однако на них так и не попал. У него начались сильные головные боли, появились галлюцинации. Его жизнь приняла иную форму: временами он жил жизнью Карла, а затем проваливался в другую реальность, в которой считал себя агентом. Что удивительно, он даже переживал в своих галлюцинациях некоторые моменты жизни Марка.
С каждым месяцем жизнь Карла усложнялась. В его голове воскресал Марк, не давая его сознание жить полноценной жизнью. С каждым днём это становилось всё навязчивее и навязчивее. Выход был только один – больница. Только там могли хотя бы облегчить симптомы. Карла снова повезли на планету Пузз. Эта больница представлялась Карлу тюрьмой. Он видел те же стены, что были в клетке Марка, чувствовал вкус той же еды, которую тот ел.
Алина переживала за брата. Ей было тяжело наблюдать за тем, как он страдал от раздвоения личности, а помочь ему она ничем не могла. Куррк тоже. Он часто навещал его в больнице, однако толком поговорить они не могли, потому что Карл часто видел в Куррке того самого пришельца, который поймал Марка. Врач только разводил руками: ничего не поделать. Вживлённая часть мозга плохо прижилась: такое бывало, но редко. Марк так и останется в сознании Карла до конца его жизни.
Карлу не так просто было это принять, поскольку его мозг будто раздвоился. Однако он осознал одно: это не жизнь. Когда к нему в очередной раз пришёл Куррк и рассказал про игры, что-то перевернулось внутри Карла, словно произошла перезагрузка, он схватил его за щупальца и стал умолять, чтобы шупальцевидный помог ему попасть на арену. Куррк только покачал головой. Кто же выпустит на арену психически нездорового игрока? «Вытащи меня отсюда! Я не хочу остаток жизни провести в тюрьме!» – Карл стоял на своём. «Это не тюрьма, а больница», – говорил Куррк. «Для меня одно и то же, я тут иссыхаю, жизнь проходит мимо меня».
Карл выглядел бледным, взгляд у него был рассеянным, волосы всклоченные. Жизнь действительно проходила мимо него. Куррку стало жаль своего товарища, который некогда с энтузиазмом бороздил пространство арены, и согласился ему помочь. Благодаря стараниям Куррка Карлу дали электронный билет, в котором говорилось, что он прошёл лечение, полностью здоров и допускается к играм. А перед самыми играми Карлу вкололи ударную дозу вещества, способного хотя бы на несколько часов, пока они будут длиться, задержать сознание Карла в том виде, в каком оно и должно быть.