Вместо этого народ просто продолжал заворожёно смотреть в небо, ловя глазами каждый контур и каждое новое движение фигур на невиданном ими ранее магическом поле, размер которого заслонял собой чуть ли не треть небосвода, попутно реагируя на воспроизводимые вместе с картинкой радостные голоса, обещавшие им счастье и богатство, отчего у многих деревенских жителей по лицу тоже пробегали заметные улыбки – и, поддаваясь всеобщему настроению, практически все присутствующие начинали проникаться какой-то безмятежной отрешённостью.
Пробираясь сквозь плотно сгрудившуюся у самой трибуны толпу, Дерисса тоже слышала эти голоса, и, поминутно заглядываясь на мелькавшую в небе картинку, она вскоре стала более спокойной, даже вялой, а затем и вовсе начала забывать, зачем сюда пришла. Казалось, будто голоса манили её, уводя за собой своими громкими восклицаниями, в которых, в сущности, не было ничего красивого, но то, с какой интонацией они произносились и какого надрыва достигали отдельные фразы, просто выбивало из головы крестьянки любые попытки мыслить, ведь они голоса эти обращались напрямую к её желаниям или упорно создавали их, если таковых не водилось в её голове ранее.
– Не упустите свой шанс стать первым членом нашей дружной команды в вашем поселении, и тогда вам откроются удивительные возможности мира привилегий «ЖМ», позволяющие вам покупать любые наши товары за счёт кредитов… – продолжали вещать над ней непомерно радостные трели выстроенных в правильной интонации фраз, пока Дерисса всё увлечённее наблюдала за тем, как изображённый магической картинкой на «вещательном» экране неброско одетый человек, представляющий собою крестьянина, неторопливо слонялся по просторным залам какого-то огромного склада с большим количеством товарных полок, а уже через полминуты его образ буквально преображался, охваченный звёздным мерцанием, и в мгновение ока этот человек превращался в статно одетого городского вельможу в узких брюках под цвет своих новеньких отлакированных туфель и размахивающего своей высокой цилиндрической шляпой из стороны в сторону.
Не замечая того, что всё прошедшее время её муж, как оказалось, стоял в какой-то паре метров от неё, крестьянка провела так у трибуны почти весь вечер, ловя глазами очередные ожившие картинки. А когда выступление заезжих представителей загадочного городского СМУ закончилось, то чуть ли не по команде из толпы выбрался деревенский голова и тут же расписался от своего имени в каких-то предложенных ему бумагах, после чего с довольным видом получил на руки ничем не примечательные маленькие отрывные листочки, названные выступавшим перед ними человеком первыми «об-лиг-яци-ими», полученными на их поселение.
И только когда толпа стала потихоньку расходиться, а приехавшие в самоходной карете люди принялись ловко разбирать и поднимать в воздух с помощью магии свою трибуну и прикреплённые к ней украшения, ставя их на крышу своего новомодного средства передвижения, Дерисса наконец увидела рядом с собой лицо обомлевшего от всего испытанного за вечер мужа, после чего они оба отправились по дороге обратно домой, перебивая друг друга непрекращающимися фразами и делясь спонтанными впечатлениями от увиденного… напрочь забыв о том, что должны были поругаться вначале из-за своевольного поведения Пагера, а дома к тому же их порядком заждались к ужину. И благо, что ответственная мать Дериссы давно успела разделить его со своими внуками и внучками, после того как тщетно прокараулила обоих своих безалаберных детей целых полчаса, стоя у печки и отмахиваясь от настырной ребятни, словно от мух.
А на следующее утро до их деревни наконец добралась и целая бригада городских строителей, вооружённая своими магическими инструментами, после чего спешно запросила у местных постоя, который те оказались с радостью им предоставить в обмен на творившееся здесь вчера у многих на глазах настоящее чудо современной магии, коим многие из деревенских оказались до того захвачены, что не спали всю ночь напролет, а всё рассказывали и рассказывали об увиденном своим соседям, родным и друзьям, которые по какой-то – определённо недостойной – причине не смогли выбраться на это замечательное представление.
На волне этого гостеприимного ажиотажа (уже отчасти знакомого всем прибывшим в деревню строителям) семье Дериссы достался разговорчивый мужичок средних лет, который с радостью расположился у них на полу рядом с печкой и провалялся там до обеда, а после вывалился на двор и как ни в чём не бывало стал самым наглым образом подбивать клинья к хозяйке, строя ей сальные глазки и расспрашивая её то об одном, то о другом, пока муж Дериссы снова отправился работать в поля.
– А как, значит, у вас тут на деревне с женихами, хозяюшка? – балаболил он уже во весь голос, не стесняясь ни её детей, ни её матери, пока крестьянка копалась в огороде, стараясь отстраниться от непрошеного гостя как можно дальше, отчего тот лишь ещё назойливей крутился рядом с ней, словно шмель.
– Да так, ни худо, ни густо, – отвечала Дерисса, собирая нападавшие за последнюю неделю яблоки. – А тебе-то что?
– Да вот, вижу, барышни у вас тут – самый смак! Не то что эти городские недотроги. Я здесь… Я здесь у вас прямо душой расцвел, право слово! Ведь такие красавицы, как вы, они каждому будут рады… – самодовольно процедил строитель и уже было хотел пристроиться к крестьянке поближе, но тут увидал у неё в руках наспех подобранную с земли длинную рогатину, служившую для подпорки яблоневых веток.
– …А вот я щас как пройдусь по твоей спине разок-другой – вмиг к своим городским вертихвосткам вернёшься! А ну вон с моего двора! И чтоб духу твоего здесь больше не было! – прогудела Дерисса во весь голос и уже готова была погнать нерадивого ловеласа взашей из своего сада, но тут в их разговор также быстро вмешалась ещё и мать:
– К тому ж вещички твои уже за оградой, соколик. Давай, давай! А то, того и гляди, наша деревенская ребятня их скорей тебя утащит.
– Эй, да чего вы, хозяюшки! Я ж ничего такого, в самом деле… – принялся наигранно оправдываться перед ними строитель, но потом плюнул на это дело и, окинув напоследок обеих злобным взглядом, неохотно развернулся и понуро зашагал прочь.
Размышляя про себя, какими дурными и обидчивыми иногда бывают все женщины, он лишь в очередной раз мысленно зачеркнул в своей голове ещё одну деревенскую бабёнку, не купившуюся на его «сладкие речи», и тут неожиданно, закрыв за собой калитку злосчастного дома, увидал на просёлочной дороге двух своих товарищей, плетущихся в вихлястую развалку, знакомую каждому представителю мужского племени. Мигом подобрав свои вещи с земли, он довольно одушевлённо подкатил к приятелям на всех парах, чтобы выяснить, где они сподобились так набраться и кто в этой захолустной дыре наливает.
– Ет дедок один месный, этот-т… Как ж бишь его-о… – сразу протянул в его сторону доходяга Севик, который нёс своего закадычного друга на плечах, успевшего, по видимому, принять на грудь куда большесобутыльника. – А, вспомнил: Басиль!..
– И где этот дедок живёт? – восторженно продолжил строитель терзать своими вопросами его пьяный ум.
– Да там, на мельнице, – попытался неуклюже махнуть себе за спину Севик, но не смог, поскольку его плечо тут же чуть не потеряло свою драгоценную ношу, которая точно упала бы лицом в грязь, если бы тот закончил движение. – Там, короче, прямо иди… Не заблузжишяя… Ох и истории он травит, чёрт старый!
– Спасибо, а бригадир наш где? – прокричал ему вдогонку обрадованный строитель, поскольку ноги уже торопливо несли его тело вперёд, но в ответ услышал лишь неразборчивое пьяное бурчание, из которого он успел понять всего пару фраз: «…лагерь стаить надо…», «…ищет парней у телег…».
«Успею!» – уверенно решил про себя мигом забывший о недавних поражениях на любовном фронте доходяга ловелас, после чего лихо заспешил по дороге во весь опор, надеясь к тому моменту, как их застукает разгневанный Нерр, достичь хотя бы половины от той кондиции, в которой он только что застал своих незадачливых коллег.
Под сенью леса, у мелкой, но довольно быстрой горной речушки, стекавшей со склонов здешней невысокой горы, поросшей столетними елями и кривыми дубами, стояла на массивных сваях обширная деревенская мельница, в которой вот уже некоторое время гурьбой толпилась добрая половина приехавшей сюда сегодня утром ватаги городских строителей, каждый из которых хотел только одного, прежде чем его будни надолго подёрнутся пеленой рабочих смен и холодных ночей, сменяемых ни чем иным, как только новыми сменами – залить в глотку достаточное количество спиртного. Правда, как оказалось, хорошая компания и относительно тёплая погода, стоявшая снаружи, в сочетании с радушием хозяина, мигом превратились для них в ещё более желанное времяпрепровождение, и вскоре у дверей старого мельника стояли, лежали и сидели не только приезжие, но и местные мужики, слинявшие от своих жён и примерно такой же непомерной деревенской работы на пирушку к старому брехуну Басилю, который, в свою очередь, был только рад компании, поскольку жил один, ведь давно ставшие взрослыми дети ещё много лет назад сбежали от тягот здешней жизни в город.