В поле зрения появляется еще одна голова. Она загораживает собой солнечный свет, поэтому черт лица я не вижу. Я прищуриваюсь, но оно все еще в тени.
– Да оклемается. Ты же знаешь, как быстро мы лечимся. И вообще, если бы она не сбежала, ничего бы и не случилось.
– Стил, – обрывает его Карен.
– Что? – Он поднимает руки, изображая святую невинность. – Я же донес ее в безопасное место, так? И где благодарность?
Что. За. Придурок.
Я напрягаю мышцы рук с твердым желанием показать ему свой любимый палец, но мне слишком больно двигаться. Приходится довольствоваться уничижительным взглядом – который он даже не замечает.
Не знаю, как он это сделал, но я почти уверена, что он превратился в птицу и бросил меня на асфальт нарочно.
– Садись в машину. Мы обсудим это в академии.
Он пожимает плечами и выпрямляется.
Скатертью дорожка.
Мое внимание вновь устремляется к Карен. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ее прерывает удивленный Мальчик-Птиц:
– Сейбл, ее волосы!
Сейбл?
Карен наклоняется и берет в руку прядь моих светло-русых волос с рыжими кончиками.
Где-то в процессе с меня слетела шапка. Что неудивительно, когда бежишь сломя голову, когда тебя бросают в машины или когда летишь через весь город, а потом тебя бесцеремонно швыряет на землю гигантская птица.
– Я не была уверена, верить ли в это. – Карен почти что шепчет, будто говорит сама с собой. Она потирает пряди между пальцами.
– Может, она их покрасила? – Мой затуманенный взгляд вновь падает на парня… на Стила.
Качать головой – плохая идея. Такое ощущение, что в мозгу стучат барабаны на редкость плохой школьной группы.
– Мы не можем ни красить, ни обесцвечивать волосы, – рассеянно отвечает Карен.
Парень засовывает руки в карманы джинсов.
– Я знаю. Но как еще это объяснить? У нее и так глаза странные. А из-за волос она бы выделялась еще больше.
– Эй… сам ты странный, – хриплю я. Опустив веки, закрываю свои нифига-не-странные темно-синие глаза – на меня накатывает волна тошноты.
– Вот ведь, – вновь слышится обеспокоенный голос Карен. – Прости. Давай поднимем тебя на ноги.
– Нет. Буду лежать… и помру. – Если они меня не вырубят, я с места не сдвинусь.
Стил издает короткий смешок.
– Давай, помоги мне ее поднять. Нам нужно посадить ее в машину. Дрейк завел мотор.
Ах да, меня же похищают. Чуть не забыла.
А не плевать ли мне уже?
Пока вокруг раздаются шаркающие шаги, я на мгновение задумываюсь об этом. Когда меня тянут за плечи, заставляя встать, решаю, что да, мне точно не плевать на то, что меня удерживают против воли.
Я подавляю всхлип, когда меня поднимают на ноги. Медленно приоткрываю веки и собираю все свои силы в правой руке.
Я давным-давно научилась драться не по правилам. Жизнь не предоставила мне такой роскоши, как право на честь.
Я почти вслепую бью по размытой фигуре передо мной. Зрение туманится еще больше, но об этом я подумаю позже.
Раздается стон, полный боли, а через мгновение по моему кулаку разливается и пронзает всю руку горячая волна агонии.
Боль меня радует: это значит, что я пришла в себя.
Как я и надеялась, руки, держащие меня, разжимаются.
Но радость длится недолго: когда я пытаюсь – прихрамывая – сбежать, меня через мгновение перекидывают через плечо. Я повисла вверх тормашками и смотрю вниз на знакомую пару поношенных ботинок.
Чувак с парковки, он же Мальчик-Птиц, он же Стил? Ну, видимо, гигантский лев его все-таки не съел.
Жаль.
Силы меня покинули… А еще меня вот-вот покинет мой завтрак.
– Тошнит, – с трудом скулю я.
– Не смей, – приказывает он. – Ты и так мне нос в кровь разбила. Если хотя бы подумаешь о том, чтобы на меня блевануть, я сам скормлю тебя Падшим.
«Кто или что эти Падшие?» – спрашиваю себя я – и погружаюсь в темноту.
Глава 4
Свет – это худшее.
Я хватаю подушку и прижимаю ее к лицу, пытаясь задушить себя.
О, пух и перья. Мягонько.
Я зарываюсь носом в эту мягкость, отказываясь до конца проснуться. Это все равно что спать на облаке. Мне нравится.
Стоп… У меня нет пуховых подушек. У меня даже кровати нет.
С визгом вскочив, я тут же падаю на пол и приземляюсь с приглушенным стоном. Я запуталась в постельном белье, которое потянула за собой, плечо и бедро пульсируют после падения.
– Ай.
Я потираю ушибленный бок и смотрю на высоченную кровать с балдахином слева от меня.
– Кто спит так высоко? – бормочу я. – Это ненормально.
Пока я пытаюсь освободиться от постельного белья, скрученного кренделем вокруг моих ног и туловища, умом я стараюсь разобраться в ситуации.
Похитители-неудачники. Побег от теневых тварей. Мой якобы спаситель. Гигантский лев. Огромная птица. Падение с неба. Самоуверенный придурок.
Да, как-то так.
Стянув через голову простыню, я встаю и набираю полные легкие свежего воздуха.
– Тебе, наверное, уже лучше.
Я с визгом оборачиваюсь. Из огромного кресла в темном углу комнаты за мной наблюдает Карен.
Ни разу не жутко, ага.
Она встает и делает несколько неуверенных шагов в мою сторону. Выглядит она… по-другому.
Волосы лежат на плечах идеальными локонами. На смену джинсам с завышенной талией и кроссовкам пришли черные легинсы и ботильоны. Искусственно состаренная серая футболка – я эксперт в том, как выглядят действительно потертые вещи, – свисает с одного плеча. На ее лице нет макияжа, если не считать легкие румяна, немного туши для ресниц и розовый блеск на губах.
Из-за всего этого она выглядит на десять лет моложе. Ей явно не больше тридцати пяти. Не знаю, как я вообще могла подумать, что ей ближе к пятидесяти.
– Где я?
Я осматриваю комнату в поисках какого-нибудь оружия. В конце концов, меня же похитили.
Комната похожа на роскошный номер-люкс в отеле. Самый опасный из окружающих меня предметов – стеклянная ваза. В крайнем случае сойдет и она.
Настрой у меня боевой.
Карен вздыхает и указывает на кровать.
– Не хочешь присесть? День выдался долгий.
Я скрещиваю руки на груди, переношу вес на одну ногу и смотрю на нее сверху вниз. Она права, день был очень долгий.
– Не хочешь рассказать, что происходит, Карен? – Я практически выплевываю это имя, уже сомневаясь в том, что ее действительно так зовут.
– Ясно. Ну что ж. Это справедливо. – Она подносит руку к лицу и щиплет себя за переносицу. – Во-первых, мое имя не Карен, а Сейбл.
– И где я… Сейбл?
– Мы в Скалистых горах, примерно в трех часах езды от Денвера. Гленвуд-Спрингс. Это старый шахтерский городок. Мы привезли тебя в одну из наших академий. Как ты, наверное, уже поняла, я не официантка. На самом деле я директор этого института – Академии Серафимов. Это безопасное место для таких, как ты. Таких, как мы.
Я приподнимаю бровь.
– В каком смысле «таких, как мы»?
Карен – Сейбл – снова указывает на кровать. Я продолжаю сверлить ее взглядом, и она вздыхает, когда понимает, что я не сдвинусь с места.
– Для тех, в чьих жилах течет кровь ангелов. Все здесь…
– Кровь ангелов? – Я отступаю назад. Нога запутывается в забытом постельном белье, лежащем комом на полу, и я тяжело опускаюсь на пол.
Сейбл переступает через этот бардак и протягивает мне руку. Когда я встаю на ноги, она продолжает:
– Нефилимы, так нас зовут.
– Нефи-кто?
– Нефилимы. Все здесь произошли от союза человеческих женщин и ангелов тьмы.
– Стоп… Вы думаете, что мой отец – ангел? То есть ангел тьмы? – Слова кажутся мне неуклюжими и неуместными. – Кто это вообще такие?
– Ты уже готова присесть? – спрашивает Сейбл, скрещивая руки на груди.
Я киваю.
Ага. Думаю, пора. Присесть сейчас будет очень кстати.
Смотря на нее во все глаза и превратившись в слух, я опускаюсь на мягкую постель и жестом прошу ее продолжать.
Сейбл качает головой, и шелковистые волосы рассыпаются по ее плечам.
– Первые связи изгнанных ангелов с людьми только положили начало нашему роду. Крайне маловероятно, что твой отец был падшим ангелом – или просто Падшим. Первые метисы родились несколько тысячелетий назад. Мы не слышали о детях от Падших и человеческих женщин больше двух тысяч лет. Наши современники – потомки первых метисов.