Из толпы поднялась волна ликования, а мне пришлось сжать руки в кулаки по бокам, чтобы не потянуться к сестре. Когда я взглянула на Сэми, то увидела, что его ладони были стиснуты так же крепко, как и мои.
Все, что нам осталось, – это одна неделя. А после мы уже никогда не увидим Зейди.
3
Пока остальные жители поселения открывали бочонки домашнего вина и осыпали наших родителей поздравлениями, я удалилась в лодку нашей семьи под домом губернатора. Я твердила себе, что моя скорбь была исключительно из-за сестры, но частичка меня оплакивала мою собственную потерю. Я не только проведу остаток жизни в Варинии, но и сделаю это без Зейди.
– Нора?
Я посмотрела наверх и увидела Сэми на лестнице, спускавшейся вниз от его дома.
– Не против, если я к тебе присоединюсь? – спросил он. – По правде говоря, я не в настроении праздновать.
Я разразилась очередным приступом рыданий, когда он опустился в лодку возле меня.
– О, Нора. Пожалуйста, не плачь. – Он притянул меня к себе в объятья и держал меня, пока я пыталась сдержать поток своих слез.
По легенде, жемчужины были слезами богов, но мы, смертные, плакали просто соленой водой, а ее у нас тут было более чем достаточно.
Сэми убрал мои волосы от лица.
– Так будет лучше для Зейди и для твоей семьи.
Я потрясенно подняла глаза.
– Что?
– Это слава, Нора. Высшая честь.
– Это ложь, и ты знаешь об этом. Если это такая честь, почему бы иларийцам не выбрать кого-то из своего собственного королевства? Если мы такие особенные, почему остальным из нас нельзя ступить на землю?
– Нора.
Я отпихнула его и переместилась на другую скамью.
– Она любит тебя, Сэми. Она рассказала мне прошлой ночью. А теперь она должна оставить нас и выйти замуж за принца, который никогда не сделает ее счастливой.
Теперь был его черед выглядеть потрясенным.
– Она меня любит?
– Да.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– Она сказала, что не желает уезжать, что она хочет остаться здесь и выйти за тебя замуж.
Сэми несколько минут сидел безмолвно.
– Скажи что-нибудь, – наконец произнесла я. – О чем ты задумался?
– Она меня любит.
– Неужели в это так сложно поверить?
– Да! – Он начал ерошить свои темные волосы, прежде чем вспомнил, что должен был сегодня выглядеть солидно.
– Я всегда надеялся, что она любит меня, и иногда я думал, что, возможно, у нее есть ко мне чувства, но каждый раз, когда я пытался стать ближе, она отталкивала меня. Я думал, что она хочет уехать в Иларию. Я думал, что все девушки об этом мечтают.
– Поверь, я хорошо знаю свою сестру.
Он покачал головой и опустил взгляд.
– Наши отцы разговаривали.
Я теребила болтающуюся нитку своего корсета.
– Они всегда разговаривают.
– Нет, это другое. Сегодня вечером мой отец сказал мне, что мы с тобой должны…
Я опустила руки.
– Должны что?
Сэми поднял на меня глаза.
– Пожениться.
Это слово повисло в воздухе между нами, тяжелое, как грозовая туча.
– Пожениться, – повторила я.
– Как только нам исполнится восемнадцать. Наши отцы всегда этого хотели, я думаю, чтобы объединить две семьи. Они всегда были как братья друг для друга, а теперь и правда ими станут.
– Но мы не можем пожениться, – выпалила я. – Мы не любим друг друга.
Он вздохнул с отчаянием.
– Любовь не является обязательным условием для брака, Нора. Ты думаешь, Зейди полюбит принца Сирена?
Он выплюнул это имя как горькую косточку.
– Мои родители женились по любви, так же, как и твои. Если мы поговорим с ними, скажем им то, что рассказала мне Зейди прошлой ночью, возможно, они изменят свое мнение.
Но Сэми уже выглядел смирившимся.
– Старейшины приняли это решение, не наши родители. Так уж случилось, что они тоже этого хотели.
Сейчас я была слишком потрясена, чтобы плакать. Я не знала, какой будет жизнь без Зейди, но я совсем не ожидала этого.
Наша лодка начала раскачиваться, когда Сэми пересел ко мне.
– Могло быть и хуже, – мягко сказал он. – Они могли бы устроить все так, чтобы мне пришлось жениться на Элис. А тебе пришлось бы остаться с кем-то другим. Ты бы этого хотела?
Я сжала руки в кулаки в складках юбок.
– Нет, конечно же, нет. Просто прямо сейчас все это слишком. Я никак не могу разобраться с этим.
– По крайней мере, вы будете обеспечены всем необходимым. А когда я стану губернатором, то буду противостоять иларийцам в отличие от своего слабохарактерного отца.
Я бросила на него взгляд краем глаза.
– Осторожнее, Сэми. Твой отец не настолько слаб, чтобы не исполосовать тебя, как морскую змею, если он услышит, что ты такое говоришь.
Он обнял меня за плечи, и тогда я поняла, почему мы никогда бы не смогли пожениться: потому что когда он прикасался к Зейди, он делал это почти благоговейно, как если бы она была хрупкой, как птичье яйцо, ко мне же он прикасался как брат к сестре. В его прикосновении ощущались комфорт и уверенность. Мужчина должен был бы завидовать каждой волне, прикасающейся к телу его возлюбленной, а не класть ей руку на плечо как на подушку.
Я высвободилась из-под его руки.
– Сейчас я должна найти Зейди. У нас не было возможности поговорить.
Я была рада, что он не пытался меня остановить, но мне было интересно, что он на самом деле чувствовал по поводу нашей помолвки. Было ли это просто потому, что я была лучшим человеком после Зейди, или он действительно верил, что может любить меня так, как муж любит жену?
Я пыталась увидеть в нем не просто лучшего друга, но и завидного жениха. Сегодня он был одет в великолепную тунику и брюки, а его волосы искусно уложены и зафиксированы – ну или были зафиксированы, прежде чем он их взлохматил. Но когда я взглянула в его глаза, то увидела того же вредного мальчишку из моего детства, того, который сбросил якорь, не закрепив трос, и сказал отцу, что это была моя вина. Того, который однажды украл мою тунику, и поэтому мне пришлось возвращаться домой после погружения, натянув свои юбки, как платье. Когда его глаза, обрамленные длинными темными ресницами, которым завидовали многие девушки, встречались с моими, я не чувствовала ничего, кроме той любви, которую я испытываю к своей семье.
– Я зайду завтра днем, – сказал он. – Когда уйдут ваши родители. Скажи Зейди… Скажи ей, что старейшины не ошиблись.
Мне удалось слегка улыбнуться.
– Ты должен ей сам рассказать. Спокойной ночи, Сэми.
Я потянулась к лестнице, ведущей на причал, когда ощутила его ладонь на моей.
– Я ведь тоже об этом не просил, ты же знаешь.
Холод в его голосе изумил меня, и я осознала, что уязвила его гордость своей реакцией на рассказанные им новости. Сэми был добрым и красивым, и однажды он мог бы стать отличным руководителем. Любая девушка мечтала бы выйти за него замуж. Но мне было необходимо, чтобы он понял, что почувствовала я.
– Я не моя сестра, Сэми, – сказала я ему как можно мягче.
– Я никогда этого и не говорил.
Наши глаза встретились еще на мгновение, прежде чем я выбралась из лодки, оставляя Сэми одного в темноте.
Я все еще пыталась переварить новости Сэми, когда отправилась на поиски Зейди. Я обнаружила ее окруженной другими девушками с церемонии отбора и была счастлива видеть сестру улыбающейся. Золотисто-карие глаза Зейди начали затуманиваться, когда она сделала еще один глоток вина. Обычно нам не разрешалось употреблять алкоголь, но сегодня, казалось, никакие правила не действовали.
– Ты, должно быть, завидуешь своей сестре, – сказала мне женщина маминого возраста. – Она уедет из Варинии. Она выйдет замуж за принца.
Как будто я была не в курсе.
– Да, мэм, ей очень повезло.
– Подумать только, если бы ты не высвободила ее много лет назад из той рыболовной сети и не порезала свою щеку, то, вероятно, ты могла бы стать избранной сегодня. Должно быть, сложно не винить сестру в своем несчастье?
Я снова взглянула на эту женщину и почувствовала то же странное ощущение в своем животе, подобное извивающемуся морскому угрю. Это была мама Элис.
Вопреки тому, что думали многие варинийцы, я никогда не винила Зейди за шрам на своей щеке. Это была небольшая цена за жизнь моей сестры. Это не значит, что я никогда не завидовала своей близняшке или что я никогда не представляла, как бы все сложилось, если бы того несчастного случая не произошло. Но я часто утешала себя тем фактом, что, если бы у меня не было шрама, мы с Зейди провели бы всю жизнь соревнуясь друг с другом. Идея о том, чтобы видеть в своей сестре препятствие, а не лучшую подругу, была невообразимой.