Рядом со мной Финли слегка шаркает ногами, украдкой оглядываясь через плечо, затем смотрит на дыру в своем пыльном черном костюме, затем на камни под ногами. Куда угодно, лишь бы не на дверь.
У нас нет на это времени, и я начинаю стучать кулаком.
За стеной слышится шум. Дверь распахивается, и появляется Элос с темными, сильно растрепанными волосами, которые доходят ему почти до плеч.
– Чем я могу вам помочь? – спрашивает он, теребя пальцами верхнюю пуговицу на том, что когда-то было накрахмаленной белой рубашкой. Я хмурюсь при виде изношенной ткани; его зарплата намного меньше моей, но он отказывается принимать от меня деньги, сколько бы раз я их ни предлагала.
Прежде чем я успеваю ответить, он ловит взгляд Финли и замирает.
– Привет, – говорит Финли, и его голос звучит гораздо спокойнее, чем можно предположить по его шаркающей походке.
Элос смотрит в лицо другу, которого не видел больше месяца, а затем переключает свое внимание на незнакомца рядом с ним. Бормочу свое имя, чтобы подтвердить, что это я. Половицы скрипят, когда мы втроем входим в освещенный лампами магазин.
Стойка делит дальнюю часть помещения пополам, охраняя вход в узкий коридор с рядами кабинок по обе стороны от него. Мой брат запирает дверь, пока я обращаюсь в свою естественную форму, возвращая коричневые волны, оливковую кожу и рост, который мы оба разделяем. Финли подходит к прилавку и поднимает еженедельную брошюру.
– Немного легкого чтива? – догадывается он с кривой усмешкой, разглядывая мятый пергамент.
Его лицо смотрит с листовки вместе с лицами его отца и брата с сестрой на семейном портрете, воспроизведенном рядом с центральной страницей.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Элос, откладывая ответ на предыдущий вопрос. – Что-то не так? Почему ты не на церемонии?
– Мы пошли прогуляться в Древний лес, – отвечаю я, и Финли поджимает губы, как будто я его предала. – У него был приступ, и теперь его лихорадит, – я делаю паузу. – Я видела это, Элос. Притяжение и безмолвие.
Мой брат пристально смотрит на Финли.
Призрачная агония. Неизлечимая. Убийственная. Исход, о котором никто не хочет говорить, висит над комнатой, как вуаль.
– Оставайся здесь, – инструктирует Элос, прежде чем исчезнуть в узком коридоре. Финли чешет затылок, лениво обходя чисто выметенный периметр. Мгновение спустя мой брат снова появляется с туго затянутой матерчатой сумкой в руке.
– Садись.
Финли опускается на плетеную скамью, стоящую у стены, в то время как Элос достает из сумки скрюченный стебель, отрывает два пятнистых зелено-фиолетовых листа и кладет их в ступку на прилавке. Я прислоняюсь к расписной стене напротив принца.
– Какие еще симптомы? Усталость? – интересуется он, хватая пестик какого-то растения в одном из шкафчиков.
Финли пристально наблюдает за его работой.
– Разве это имеет значение?
– Какие симптомы? – повторяет свой вопрос Элос, не сводя взгляда с листьев, которые перемалывает. – Что-нибудь болит?
Звук скребущего по камню камня наполняет пахнущую лавандой комнату.
– Мои ноги, – наконец признается Финли.
Теперь моя очередь выглядеть преданной. Он никогда не говорил мне, что ему больно. Мою кожу покалывает, когда я думаю о темпе нашей ходьбы, который я задала, чтобы добраться сюда.
Я даже не спрашивала, тяжело ли ему.
Но с другой стороны, Элос всегда был лучшим из нас. Когда король Жерар дал аудиенцию через неделю после смерти своей жены, его бесхребетные советники рассказали о зловещих обстоятельствах нашего прибытия и настаивали на казни или изгнании. Король предпочел милосердие страху, отказавшись наказывать нас за отсутствие явного преступления. «Это испуганные дети, – я помню, как он говорил, устало проводя рукой по лицу. – На какой вред, по вашему мнению, они способны?» К едва сдерживаемому возмущению присутствующих в тронном зале, он затем предложил нам работу и только одну, поскольку наше совместное присутствие в суде было достаточно спорным, чтобы подвергнуть нас опасности. Одна работа, означавшая еду, деньги и все остальные преимущества, которые дает пребывание в милости у короля.
Элос посоветовал мне согласиться на эту должность. Именно так. Вот такой он человек.
Поэтому я и заступила на этот пост.
Вот такой я человек.
Превратив листья в мелкий порошок, брат добавляет смесь в стакан с водой и подходит к Финли, который пристально за ним наблюдает.
– Выпей это, – говорит он, присев на корточки перед плетеной скамейкой.
Финли берет стакан двумя руками, отводя взгляд от Элоса. Его дискомфорт раздражает меня изнутри. Я потираю руки и начинаю расхаживать по комнате.
– Твой отец не обрадуется, что ты пришел сюда за помощью, – тихо говорит Элос.
Я бросаю взгляд на Финли, внезапно пожелав, чтобы он умолчал о том, что это было моей идеей.
– Думаю, на этот раз он простит меня, – отвечает Фин, и его взгляд смягчается.
– Полагаю, недостаточно, чтобы снять запрет.
Тишина нависает в комнате с таким острым и удушающим напряжением, что я практически чувствую его на вкус. Финли, возможно, с легкостью может притворяться невежественным, но мой брат всегда был воплощением серьезности.
– Мне жаль, Элос, – пожимает Финли плечами. – У меня связаны руки.
– Не извиняйся. Это не твоя вина.
Элос берет пустой стакан и убирает его за стойку, а Финли изучает линии своих ладоней. Хотя я страстно желала, чтобы все вернулось на круги своя, когда между нами не было никакой неловкости в разговорах, я вдруг обнаружила, что мне хочется оказаться где-нибудь еще. Дело не в том, что король Жерар, похоже, наконец поддался подозрениям двора. Хотя мысль о том, что мой брат и его руки целителя могли когда-либо причинить кому-то вред, абсурдна. Это удушающее осознание того, что Финли, человек, настолько готовый пренебречь правилами, что пропустил бы чтение Предсказаний, не предпринял никаких попыток нарушить эту традицию.
– Тебе нужно идти домой, – наконец произносит мой брат. – После чтения город всегда превращается в сумасшедший дом. Все идут прямяком в таверны и на улицы ради эля и сплетен. Это небезопасно для тебя.
– Зато звучит весело, – протягивает Финли, прислоняясь головой к стене и закрывая глаза. – И люди любят нас. Держу пари, они были бы рады этому зрелищу.
Мы с Элосом обмениваемся взглядами. Даноферы, возможно, все еще сохраняют большую часть благосклонности своего народа, но военный налог короля Жерара в последние месяцы довольно сильно ударил по фермерам и даже торговому классу. Медленное исчезновение магии к востоку от реки, возможно, сделало здешние земли более тихими и предсказуемыми, но в результате почва, несомненно, пострадала. Тилиан в основном сельскохозяйственная страна, и поля не такие плодородные, как раньше. И хотя армия имеет хорошую репутацию, обеспечивая своим солдатам хорошую жизнь, бывает трудно убедить тех, кто еще не поступил на службу, в необходимости тратить и без того ограниченные доходы на оружие и снаряжение, а не на одежду и еду.
Не в первый раз мне хочется, чтобы радость Финли в изучении народа распространялась больше на настоящее, а не только на будущее.
– Мое мнение не изменилось, – утверждает Элос. – Тебе потребовалось бы несколько часов, чтобы пробиться сквозь толпу. Что, если у тебя начнется еще один приступ?
Финли молчит.
– Мы вернемся через Древний лес и переждем, – говорю я. – Теперь, когда ты вылечил лихорадку.
– Зануда, – ворчит Финли, но не возражает.
Вероятно, он тоже знает, что беспокойство моего брата вполне обоснованно. Несмотря на усилия короны остановить панику среди людей, распространение таинственной болезни заставляет всех нервничать. Увидев принца с такими симптомами, мы только разожжем пламя страха.
– Я возвращаюсь с тобой, – резко произносит мой брат, глядя на меня, а затем снова на Финли.
Глаза Финли резко открываются, и мое сердце замирает.
– Элос!
– Королевские целители – идиоты. Я должен быть тем, кто ухаживает за тобой, – он делает один шаг вперед, а затем останавливается. – Давай, Фин. Они не знают, что делают.
Никто не знает, что они делают, потому что никто не знает, как это исправить.
– Ты все еще просто ученик, – мягко напоминаю я ему. Я прибегаю к аргументам, которые, как мне известно, приведут целители в замке, даже если король Жерар решит снять запрет. – У тебя недостаточно опыта.