Мы отвели своих лошадей в конюшни и обтерли их, прежде чем отпустить пастись на лужайках замка.
– Только не ешь сирень! – предупредила я Лэм, на прощанье похлопывая ее по крупу. – Аптекари здорово отругали меня за это в прошлый раз. Сирень им нужда для морриганов.
Лэм повернула ко мне уши, словно говоря: «Ладно, ладно, как скажешь», и я посочувствовала ей, как никому другому.
Самсон присоединился ко мне, когда я шла от конюшен к замку. Так не терпелось очутиться в рыцарском зале, где меня ждало мое привычное кресло рядом с ревущим огнем камина. Это прекрасное бодрящее средство перед ночным патрулем.
– Ты в порядке? – спросил Самсон, переходя на мою сторону дорожки, чтобы пропустить толпу рееви.
Его рука задела мою руку, и мои щеки вспыхнули. «Боже, Ферн, – подумала я, – держи себя в руках!»
– А ты? – отозвалась я.
Он чуть заметно улыбнулся при моем отказе отвечать на вопрос.
– Я прежде терпеть не мог просыпаться и возвращаться в Итхр.
– А сейчас?
– Нет, мне все равно этого не хочется. – Он улыбнулся. – Но мне и в Аннун приходить противно.
– Да… – протянула я. – Это похоже на то, что тебе приходится наблюдать за тем, как медленно умирает кто-то любимый.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты их поддерживаешь, это ясно, но на самом деле тебе хочется лишь помнить, какими они были, когда были по-настоящему живыми. Я сделаю что угодно, чтобы защитить Аннун, что угодно. Но мне хочется вернуться в тот Аннун, каким он был, когда я только стала рыцарем.
– Вот именно, Ферн. Именно. Иногда… – Он немного помолчал, словно не будучи уверен, что следует в этом признаваться. – Наверное, это ужасно, что мне иногда хочется, чтобы вместо Райфа умер я. Нет-нет, – быстро добавил он, уловив мою тревогу, – нет, я не склонен к самоубийству или чему-то в этом роде. Я просто… Это как раз то, что ты сказала. Мне нравится помнить Аннун прежним, а не таким, какой он сейчас.
Поднимаясь по лестнице, мы погрузились в молчание. Самсон распахнул дверь и пропустил меня вперед. Внутри Тинтагеля все было так же шумно и суетливо, как всегда. Как в улье, все негромко гудело активностью и целенаправленностью. Справа от меня находился госпиталь, где аптекари занимались сновидцами и танами, врачуя их. Слева Майси, капитан харкеров, склонилась над Круглым столом. На первый взгляд ничего не изменилось. Но страх и тревога висели в замке устойчивым облаком.
– И к тому же, – сказала я Самсону, когда мы снова пошли рядом, – не думаю, чтобы Райфу так уж понравилась эта идея. Как и мне.
Это было самой большой дерзостью, какую только я ему говорила. И мое сердце громко застучало, испугавшись, что я сделала ложный шаг, неправильно истолковав наши чисто профессиональные отношения. Но Самсон улыбнулся.
– Все в порядке, Ферн. Я не из тех, кто отступает. Я увижу все до конца.
– Это не так утешает, как тебе может казаться, – ответила я.
Рейчел, харкер моего возраста, вскинула руку, когда мы проходили по галерее, где она работала.
– Хорошие отчеты сегодня! – крикнул ей Самсон.
Она не ответила, снова склонившись над записями. Я вопросительно посмотрела на Самсона. Совсем недавно Рейчел просияла бы даже при таком маленьком комплименте капитана рыцарей. И как минимум попыталась бы вовлечь нас в разговор: она называла нас ее полком, как будто не была харкером, а мы не были рыцарями.
– Значит… – попробовала я вернуться к разговору, но Самсон остановил меня, коснувшись моего плеча.
– Иди вперед, ладно, Ферн? – сказал он и повернул назад.
Я задержалась посреди галереи, наблюдая за тем, как он подходит к Рейчел. И мне стало стыдно. Вот почему лидер – Самсон, а не я. Я инстинктивно отметила странное поведение Рейчел, но пошла дальше, – меня это не касалось, пусть даже я полагала, что мы считаемся подругами. Но Самсон… Самсона это обеспокоило.
Вот почему ты никогда ему не понравишься.
Я развернулась на пятках и быстро зашагала к рыцарскому залу. Мне и не нужно нравиться Самсону. Я не хочу ему нравиться. Да и в любом случае у него ведь есть подруга. Он сам мне это сказал несколько месяцев назад.
В рыцарском зале я оставляю ятаган в своем шкафчике и сдвигаю кресла в некое подобие круга в одном из углов зала. Сажусь в одно из них и жду, когда вернутся из патруля другие лейтенанты. Приходит Олли вместе с Наташей, командиром гэвейнов. Следом – Амина, командир ланселотов.
– Спасибо, что помогла сегодня, – говорит Наташа, устраиваясь рядом со мной. – В Сохо трудно оказалось.
Олли занимает место по другую сторону от меня и легонько пинает меня под столом.
– Нет проблем. Просто маленькая услуга.
– Это не так, – возражает Наташа, сжимая мою руку. – Я же знаю, что это не так. Правда, спасибо тебе.
Командиры дневных патрулей присоединяются к нам, держа кружки с теплым, молочного цвета соком лотоса, готовясь к трудной смене, и разговор переходит на сравнение докладов ночных патрулей. Как обычно в случаях, когда рядом нет Самсона, чтобы поддерживать порядок, мы тут же увлекаемся другой темой. Мидраут…
– …Я действительно думаю, что нам необходимо обратиться к духам…
– …Ты видел, что он на днях сделал с той группой сновидцев? Он как будто пытался воткнуть что-то в их головы. Один из аптекарей сказал мне…
– …Моя сестра вчера забыла имя своей воображаемой подруги. Я понимаю, это может показаться глупым, но я невольно думаю, что и это как-то связано с Мидраутом…
– Можем мы сосредоточиться? – перебивает нас Самсон, становясь рядом с нами.
Когда я смотрю на него под таким углом, то замечаю, что он выглядит совсем по-другому. Это не усталость, такое описание не подходит. Это… тревога? Страх? Разочарование? Возможно, все вместе. Я могла бы спросить Олли, что он думает, но он лишь как-то странно мне улыбнулся бы и спросил, почему меня так интересуют эмоции Самсона.
Я готова уже заняться записями о сегодняшнем патруле, когда одна из рееви заглядывает в зал.
– Ферн? Тебя вызывают.
– Вот повезло! – усмехается Наташа.
Вставая, строю ей гримасу.
– Хочешь поменяться? Я в любой момент готова поменять Джин на отчет.
– Желаю повеселиться! – кивает Олли, хватая мою авторучку и бумагу.
– Мне всегда весело, – сладким тоном отвечаю я, заставляя всех вокруг стола и даже рееви фыркнуть.
Рееви ведет меня в путаницу коридоров рядом с госпиталем, к комнате, что спрятана в конце одного из них. Я неохотно стучу и вхожу, не ожидая ответа. Внутри комната тесная и темная, единственный источник света в ней – маленькое, высоко расположенное окно. Два кресла стоят лицом друг к другу. Одно из них занято одной из самых моих нелюбимых особ в мире. Список, вообще-то, длинный, но она в самом начале.
У Джин тонкое лицо и тонкие губы, и на первый взгляд она совсем не похожа на аптекаря. Она сидит выпрямившись, хотя кресло располагает к расслабленности.
– Снова заблудилась? – спрашивает Джин. – Я думала, твой Иммрал должен приводить тебя туда, куда нужно.
– Не-а. Я все еще обычный человек.
– Ладно, садись.
Мы с Джин смотрим друг на друга с едва скрытой ненавистью, когда я падаю в кресло и поджимаю под себя ноги, прямо в ботинках, просто чтобы позлить ее. Эти сеансы проходят еженедельно, или почти еженедельно, и я прилагаю все свои силы, чтобы избежать их. Но это обязательная терапия для рыцарей и харкеров, сражавшихся с трейтре. Вот только в часах, проведенных с Джин, нет ничего терапевтического.
– Итак, тебя все еще мучают головные боли? – спрашивает Джин.
Я пожимаю плечами, это мой обычный ответ на любой из ее вопросов.
– Хорошо. – Она, вскинув брови, смотрит в свои записи. – А как насчет последних новостей в Итхре? Хочешь чем-нибудь поделиться?
– Я не смотрю новости, – говорю я.
– В самом деле? Ты не следишь за деятельностью Мидраута?
– Не-а.
– И тебе не кажется, что это немного небрежно? Слегка неуважительно по отношению к твоей силе?
Я смотрю ей в глаза.
– Нет, это тебе так кажется.
Джин поджимает губы. Потом наклоняется – нет, качается – вперед.
– Я не смогу тебе помочь, Ферн, если ты не откроешься.
– Я в порядке, – отвечаю я. – Мне не нужно, чтобы кто-то вроде тебя копался в моей голове.
Джин превращается в воплощение презрения и насмешки.