Всего за 379 руб. Купить полную версию
Потом это удобнее, - комнатка-то находится как раз у лифта, по которому подымаются в морг. А может быть, это
делается для того, чтобы никто не умирал в палатах, на глазах у других. Да и присматривать за ним легче, когда он лежит один.
- А ему самому-то каково?
Иозеф пожимает плечами:
- Так ведь кто туда попал, обычно уже не очень-то соображает, что с ним делают.
- И что же, здесь все это знают?
- Кто здесь уже давно, те, конечно, знают.
После обеда на койку Франца Вехтера кладут новенького. Через несколько дней его тоже уносят. Иозеф делает выразительный жест рукой. Он не
последний, - на наших глазах приходят и уходят еще многие.
Иногда у постелей сидят родственники; они плачут или тихо, смущенно разговаривают. Одна старушка не хочет уходить, однако нельзя же ей
оставаться здесь на ночь. На следующее утро она приходит очень рано, но ей следовало бы прийти еще раньше, - подойдя к койке, она видит, что на
ней уже лежит другой. Ее приглашают пройти в морг. Она принесла с собой яблоки и теперь отдает их нам.
Маленький Петер тоже чувствует себя хуже. Его температурная кривая угрожающе лезет вверх, и в один прекрасный день у его койки
останавливается низенькая коляска.
- Куда? - спрашивает он.
- В перевязочную.
Его поднимают на коляску. Но сестра делает промах: она снимает с крючка его солдатскую куртку и кладет ее рядом с ним, чтобы не заходить за
ней еще раз. Петер тотчас же догадывается, в чем дело, и пытается скатиться с коляски:
- Я остаюсь здесь! Они не дают ему приподняться. Он негромко кричит своими продырявленными легкими:
- Не хочу в мертвецкую!
- Да мы везем тебя в перевязочную.
- А на что вам тогда моя куртка? Он уже не в силах говорить. Он шепчет хриплым, взволнованным шепотом:
- Оставьте меня здесь! Они ничего не отвечают и вывозят его из палаты. В дверях он пытается подняться. Его черная курчавая голова трясется,
глаза полны слез.
- Я еще вернусь! Я еще вернусь! - кричит он.
Дверь закрывается. Мы все взволнованы, но молчим. Наконец Иозеф говорит:
- Это мы уж не от первого слышим. Да только кто туда попал, тому уж не выжить.
Мне делают операцию, и после этого меня два дня рвет. Писарь моего врача говорит, что мои кости никак не хотят срастаться. У одного из нашего
отделения они срослись неправильно, и ему переламывают их заново.
Это тоже удовольствие маленькое. Среди вновь прибывших есть два молоденьких солдата, страдающих плоскостопием. Во время обхода они попадаются
на глаза главному врачу, который обрадованно останавливается возле их коек.
- От этого мы вас избавим, - говорит он. - Небольшая операция, и у вас будут здоровые ноги. Сестра, запишите их.
Когда он уходит, всезнающий Иосиф предостерегает новичков:
- Смотрите, не соглашайтесь на операцию! Это, видите ли, у нашего старика есть такой пунктик по научной части. Он и во сне видит, как бы
заполучить себе кого-нибудь для этого дела. Он вам сделает операцию, и после этого стопа у вас и в самом деле будет уже не плоская; зато она
будет искривленная, и вы до конца дней своих будете ковылять с палочкой.
- Что же нам теперь делать? - спрашивает один из них.
- Не давать согласия! Вас сюда прислали, чтобы лечить раны, а не для того, чтобы устранять плоскостопие! На фронте-то у вас какие ноги были?
А, вот то-то же! Сейчас вы еще можете ходить, а вот побываете у старика под ножом и станете калеками.