- Вот это да. Кат! И где ты только раздобыл такое? - спрашиваю я.
- Помидор рад был, что я его избавил от хлопот. Я ему за это три куска парашютного шелка дал. А что, фасоль и в холодном виде еда что надо,
а?
С видом благодетеля он накладывает парнишке порцию и говорит:
- Если заявишься сюда еще раз, в правой руке у тебя будет котелок, а в левой - сигара или горсть табачку. Понятно?
Затем он оборачивается к нам:
- С вас я, конечно, ничего не возьму.
Катчинский совершенно незаменимый человек, - у него есть какое-то шестое чувство. Такие люди, как он, есть везде, но заранее их никогда не
распознаешь. В каждой роте есть один, а то и два солдата из этой породы.
Катчинский - самый пройдошливый из всех, кого я знаю. По профессии он, кажется, сапожник, но дело не в этом, - он знает все ремесла. С ним
хорошо дружить. Мы с Кроппом дружим с ним, Хайе Вестхус тоже, можно считать, входит в нашу компанию. Впрочем, он скорее исполнительный орган:
когда проворачивается какое-нибудь дельце, для которого нужны крепкие кулаки, он работает по указаниям Ката. За это он получает свою долю.
Вот прибываем мы, например, ночью в совершенно незнакомую местность, в какой-то жалкий городишко, при виде которого сразу становится ясно,
что здесь давно уже растащили все, кроме стен. Нам отводят ночлег в неосвещенном здании маленькой фабрики, временно приспособленной под казарму.
В нем стоят кровати, вернее - деревянные рамы, на которые натянута проволочная сетка.
Спать на этой сетке жестко. Нам нечего подложить под себя, - одеяла нужны нам, чтобы укрываться. Плащпалатка слишком тонка.
Кат выясняет обстановку и говорит Хайе Вестхусу:
- Ну-ка, пойдем со мной.
Они уходят в город, хотя он им совершенно незнаком. Через какие-нибудь полчаса они возвращаются, в руках у них огромные охапки соломы. Кат
нашел конюшню, а в ней была солома. Теперь спать нам будет хорошо, и можно бы уже ложиться, да только животы у нас подводит от голода.
Кропп спрашивает какого-то артиллериста, который давно уже стоит со своей частью здесь:
- Нет ли тут где-нибудь столовой? Артиллерист смеется:
- Ишь, чего захотел! Здесь хоть шаром покати.
Здесь ты и корки хлеба не достанешь.
- А что, из местных здесь никто уже не живет? Артиллерист сплевывает:
- Почему же, кое-кто остался. Только они сами трутся у каждого котла и попрошайничают.
Дело плохо. Видно, придется подтянуть ремень потуже и ждать до утра, когда подбросят продовольствие.
Но вот я вижу, что Кат надевает фуражку, и спрашиваю:
- Куда ты, Кат?
- Разведать местность. Может, выжмем что-нибудь.
Неторопливо выходит он на улицу.
Артиллерист ухмыляется:
- Выжимай, выжимай! Смотри не надорвись! В полном разочаровании мы заваливаемся на койки и уже подумываем, не сглодать ли по кусочку из
неприкосновенного запаса. Но это кажется нам слишком рискованным. Тогда мы пытаемся отыграться на сне.
Кропп переламывает сигарету и дает мне половину. Тьяден рассказывает о бобах с салом - блюде, которое так любят в его родных краях. Он клянет
тех, кто готовит их без стручков. Прежде всего варить надо все вместе, - картошку, горох и сало, - ни в коем случае не в отдельности. Кто-то
ворчливо замечает, что, если Тьяден сейчас же не замолчит, он из него самого сделает бобовую кашу. После этого в просторном цеху становится тихо
и спокойно.