— Вот они, бесстыжие, какова парочка! Лучше не придумаешь. Спелась старая дура с молодой, три тысячи лет отирается по всему миру, вонючая подстилка, спит с каждым мерзавцем, а ума нисколько не нажила, старая б..!
Завидчая вспыхнула, глаза ее блеснули настоящими молниями, и она продолжила, обращаясь к старухе:
— Я из-за тебя в постель легла с этим человечком, с каким-то Недобежкиным, а что получила взамен? Фальшивое кольцо! Шесть фантомов распылились, три громовика, пять змеевиков, подколодники, трубники — погибших не счесть.
Чечиров — весь обвязанный, Бульдин — калека. Да ты меня на одних пенсиях разорила. Послушала ее, у нее план был. Кольцами обменяться. Как трибунал решит, пусть так и будет.
Чечиров, Бульдин, зачитывайте постановление трибунала.
— Матушка-королевишна, все ты правильно сказала! — завопила Агафья, потрясая звонкими новенькими цепями, возя их змеями по блестящему наборному паркету. — И приговор твой верный. Виновата я, виновата! Все стерплю, шкуру с меня, мерзавки, содрать одну мало, семь шкур содрать надо, Матушка-государыня, раскрасавица, каких свет не видывал, светлая твоя головушка, дай слово молвить, а потом кожу с меня сдирай — заслужила.
Старуха довольно прытко на коленях подползла к подножью трона.
— В тюрьме сейчас Недобежкин, а кольцо он своей рукой должен снять и отдать. У тебя заклятье, а у него кольцо — все твое будет. Есть у меня хороший план, да и тот ведь план сработал, не моя вина, что кольцо настоящее фальшивым подменили, зато теперь не сорвется. Не вели казнить, матушка, нужна я тебе, потому что больше жизни тебя люблю, солнышко ты наше, счастья тебе желаю, раскрасавица.
Завидчая заколебалась. Села на трон и задумалась, тогда как хитрая Агафья продолжала своим необыкновенно жалобным голосом молить о прощении и обещать вернуть кольцо.
— Не верь ей, подлой стерве, — предостерег Артур сестру. — Сверни ей шею — и дело с концом. Что мы тебе кольца не добудем у какого-то человечишки? Да если надо, мы весь их Союз поганый, всю страну с ног на голову поставим, а кольцо вытрясем.
— Молчи, Артур, ты на свете-то живешь без году неделя, а туда же — хвастать, умничать. Говори, Агафья. Ладно уж, я не кровожадная. Какой у тебя план?
Агафья на коленях подползла к Завидчей и запричитала:
— У меня есть два плана. Прост мой первый план, очень прост. Ты его снова своими сладкими речами обольстишь, потом на какой-нибудь заморский остров вывезешь, где он среди пальм да бананов от любви совсем голову потеряет. А потом на пляже вечерком, когда вы в чем мать родила купаться будете, подарок сделаешь, ожерелье изумрудное с шеи снимешь и на него наденешь, он должен будет отдариться, вот кольцо у тебя и окажется.
Золотоволосая волшебница просияла.
— В самом деле, просто. Ну, ведьма, как же я сама не додумалась до такой простоты? Зачем же ты сразу этот план не применила?
— Повеселить тебя хотела, позабавить. Чтобы свадьба была, венчание, пляски. Чтоб ты порадовалась, матушка, посмеялась.
Маркелыч под столом сжал Волохину плечо.
— Вот оно что, Сашка. Слушай, что они гутарят.
Волохин кивнул и так же шепотом отозвался:
— Сколько нечисти понаехало. Смотри, весь зал битком набит, а это не дипломаты, оказывается, а бесы, колдуны и ведьмы всякие. Трудно нам будет, очень трудно с ними справиться.
— Ничего, Саша, с божьей помощью справимся, ты слушай, что они балакают.
— Значит, повеселить меня хотела! — снова заговорила Элеонора, загадочно и зловеще улыбаясь. — Первый план я принимаю и тебя прощаю, Агафья. Говори теперь, какой твой второй план?
— Второй мой план лучше первого. Сичас, матушка, от великого ума надоумились по всем тюрьмам белого света и в английских странах, и в американских, и негритянских странах Тюремные Олимпийские игры проводить. Кто в честном бою победит владельца кольца, тому по закону оно переходит. Надо подстроить, чтобы Недобежкина сделали участником игр. Мы даже, коль ты к нему благоволишь, его бронзовым, а не то так, раз он с тобой венчался. — Агафья, преотвратительно зыркнув на Завидчую и подмигнув бедной Варьке, продолжила: — серебряным чемпионом сделать можно. Зато на хвинале евтого молодца придушим или все кости ему переломаем да шею свернем, а кольцо тебе отдадим. Все честно будет. Горыныча трехглавого, колумбийского Костю Херерова, или по-ихнему Хосе Херера, превратим в каратиста, уж он с твоим аспирантом вмиг справится. Верное дело!
— Нет, этот план мне не нравится — политикой пахнет, свидетелей много, опять же крапивное судейское семя, законники со всего света слетятся, соберутся — эти хуже всякой нечисти.
— Что ты, матушка-королевишна, я все устрою — потеха будет. Сама потешишься и гостей повеселишь, можно все наше честное общество пригласить. Развлеченье — загляденье.
Соблазняла клыкастая старуха юную госпожу. Завидчая заколебалась, представив себе азартный олимпийский бой со смертельным исходом. Очень ей хотелось получить заветное кольцо.
— Оба твоих плана принимаю. Они мне понравились. В общем и целом я тебя прощаю, но слегка наказать — накажу. Опять же и гости требуют «хлеба и зрелищ». Хлеб-соль на столе, господа!
Обвела она гостей глазами. Гости, все сплошь мужчины во фраках, мундирах с орденами и смокингах, дамы — в бальных платьях, и драгоценностях, одобрительно зашумели.
— А зрелищем вам Агафья будет. Мой батюшка сколько раз с тебя шкуру сдирал?
— Трижды, государыня! — сдавленно отозвалась ведьма.
— Тогда попросим Агафью исполнить этот номер еще раз, господа! На «бис»! — воскликнула Элеонора, обращаясь к собравшимся в зале. — А заодно и с этой мерзавки кожу сдерите.
Завидчая пальцем указала на Варю.
— Нет, с Варвары не дам кожу сдирать, она моя крестница и, кроме того, несовершеннолетняя, ей еще даже ста лет не исполнилось!
— Что, что ты сказала? — Крестница, несовершеннолетняя? — Элеонора задыхалась от ярости. — Так ты ее крестить посмела. Да это же бунт, государственная измена! Ты — баба-яга, в церкви была?
Не находя слов от возмущения, она обратилась к толпе гостей.
— Верх аморальности! У этой старой развратницы никакого понятия об этике! В церкви была, может, ты еще и к кресту прикладывалась? Содрать с них шкуру, с обеих!
Гости с возмущение загалдели:
— Бульдин, Чечиров, Костоломов — хватайте их!
Чечиров с Костоломовым накинулись на Агафью, сдирая с нее лохмотья, но она вырвалась от них, защищая Варю, взмахнула цепью и свалила нападавших на пол. Из ее рта, ноздрей и ушей повалил дым, окутавший двух пленниц. Когда дым рассеялся, вместо старухи уже стояла высокая рыжекудрая красавица. Остатки лохмотьев не скрывали ее мускулистого тела. Однако цепи по-прежнему сковывали руки. Бульдин кинулся к ней, но рыжая, резко повернувшись вокруг своей оси, цепью сшибла с ног и его, и еще нескольких человек.
Завидчая расхохоталась:
— Видали, какой красавицей выставилась, поглядите, поглядите на нее: кудри колечками, пальчики с ноготками, личико фарфоровое, фигурка. Хватайте ее! Ату ее, ату! Эй, Артур, ты хвастал, что свернешь ей шею, так сделай это!
Основная масса гостей расступилась, и Агафья, оттолкнув Варю к стене, оказалась как бы в центре полуамфитеатра, образованного столом, под которым сидели громовцы, троном Завидчей и толпой гостей. Артур подскочил к рыцарским доспехам, выхватил у одного из рыцарей алебарду и метнулся к Агафье.
Дзинь! — алебарда рассекла цепь, которой была скована Агафья, надвое. Теперь в каждой руке у ведьмы было по длинному обрывку звенящего металла, которыми Агафья начала вращать вокруг себя с неженским искусством и силой. Однако Артур тоже знал свое дело. Ловко уклоняясь от ударов цепями, он уловил момент и, намотав цепь на конец своей алебарды, повалил Агафью на пол. Гости ахнули, но алебарда ударила по пустому месту, голая женщина успела откатиться в сторону, только отрубленный кусок цепи со звоном отлетел в сторону, да по паркету, как по льду, прошла глубокая трещина. Агафья сшибла обрывком цепи прислужников, которые пытались накинуться на нее сзади и, еще бешенее орудуя короткой и длинной цепью, пошла в атаку на Артура. Теперь перевес был на ее стороне, она закрутила нападавшего длинным обрывком стальной змеи и, повалив на пол, нанесла удар короткой цепью, выбив из рук соперника алебарду. Еще мгновение — и она бы размозжила ему череп, но он разорвал цепь руками и в самый последний момент увернулся от смертельного удара, который пришелся по одному из накрытых для гостей столов, переломив его надвое, вскочил на ноги, и, забрызганный майонезом и паштетным соусом, трусливо спрятался в толпе.