– Какой красавчик! Зачем пожаловал? – оценивающе осматривает меня с ног до головы. Очевидно удовлетворившись осмотром, заявляет:
– Ну проходи, угощу чем пожелаешь.
Медленно, не говоря ни слова, я вхожу в этот сексуальный будуар разврата, где обстановка разительно отличается от её нарко-соседей. По стенам тянется расшитый золотыми нитями бархат, красно-бордового цвета. Приглушенный свет, блеск бокалов и флакончиков с непонятной жидкостью, резкий запах фимиама и плотно зашторенные окна. Ну прямо логово упавшей до самых низов Ярет – сладострастной жены египетского фараона, изгнанной из дворца.
Удивительно, какие места скрыты в таких убогих домах. Город полон сюрпризов, а люди один другого оригинальней. Какая-то гонка “кто кого безумней”. Впрочем, меня этим больше не удивишь. Я видел вещи гораздо хуже.
– Марта, дорогая, не будем терять время зря, оно бесценно, – снова достаю фото ботаника. – Твой клиент? Не подскажешь, где его найти? Предупреждаю, нет смысла его защищать, он труп. В его руках важная вещица, принадлежащая влиятельным папочкам. Они всё равно найдут его, рано или поздно. Будут жёстче, чем я. Могут добраться и до тебя. Соседи легко тебя сдали, ты с ними общалась.
Жадно смотрит на меня, не мигая. Не дура, осторожничает, чувствует, что у неё нет выбора.
– Заплатишь?
Без слов бросаю на стол два золотых. Для проститутки её уровня это очень щедро.
– Это мой клиент. Запал на меня, когда приходил к Сэму за товаром. Сэм кстати тоже по мне сохнет, – самодовольно смеётся и грудь в леопардовом декольте подпрыгивает в такт её кряхтению. – Только никогда не признается в этом своей толстухе.
Ей льстит внимание грязного Сэма, с налитыми кровью поросячьими глазками, льстит внимание ботаника-наркодилера. Марта любит, когда мужчины хотят её. Она с удовольствием берёт деньги за их визиты, одаривает нескромным вниманием, торгует собой. Таков её рай и ад, её вселенная. И даже сейчас она мнётся, выставляя напоказ свои прелести. И всё в надежде, что я обращу внимание.
Я всё ещё стою посередине комнаты, лениво улыбаюсь и говорю, не сводя с неё глаз:
– Прошу, продолжай.
– Он дилер. Сбагривает наркоту подросткам, в школе где работает. Ненавидит их и говорит, дети – наглые, неучтивые, избалованные. Трахал меня и просил называть его профессором.
Начинаю кривиться от её россказней. Ситуация становится всё грязнее.
– Мм, какие чудесные подробности. Что дальше?
– Бывал у меня дважды в неделю, всегда, когда приходил за товаром. Я рылась в его кошельке, знаю адрес. Скажу, если поцелуешь, сладенький.
Нагло тянется ко мне губами, раскрасневшись от удовольствия и закрывает глаза. Кажется, наша беседа ей очень нравится.
– Ну нет уж.
– Тогда еще золотой!
– Не дождешься. Рассказывай или сверну тебе шею. Ты же не хочешь, чтобы я причинил тебе боль? – угрожаю ей. Она прекрасно понимает, на что я способен. Верит и обиженно надувает губы, но продолжает свой рассказ.
– Ладно, красавчик, вот тебе адрес, – встаёт и берёт ручку с розовым пушком на конце, что-то пишет на клочке бумаги у туалетного столика. При этом активно виляя бёдрами, всё в тех же леопардовых штанах. Никак не может выйти из образа и оставить попыток соблазнения. Ведь совершенно очевидно, что я не заинтересован в продолжении нашего общения. Но женщины бывают такими упёртыми, порой сила логики им просто не подвластна. Раз уж она что-то вбила себе в голову, пиши пропало, в лепёшку разобьётся, но своё получит.
Подходит совсем близко, я чувствую её дыхание со вкусом малиновой жвачки, засовывает записку в карман моих байкерских штанов. Вижу и телефон свой оставила.
– А вообще заходи ещё. Может будет нужна информация или же просто заскучаешь и захочешь ласковых объятий.
– Непременно, – разворачиваюсь и иду в сторону двери.
– Имени не скажешь?
– Ради твоего же блага, тебе его лучше не знать.
С поиском адреса не возникает никаких проблем. Это недалеко, всего в нескольких кварталах отсюда. Однако же цвет зданий вокруг украшает розовой и голубой радостью абсолютно серое небо зимы. Здесь уже просматривается несложная коммерция простых супермаркетов, и даже парочка мамочек гуляют во дворе. Что говорит о том, что уровень жизни местного населения несколько выше их криминальных соседей. Судя по всему, здесь живут самые обычные рабочие и их семьи.
Тысячи лет существования на земле, сотни лет эволюции, а нам всё никак не удаётся убрать эту гадкую бездну, разделяющую мир богачей и бедных.
Пересекаю двор и иду к розовому многоэтажному дому. На одном из окон первого этажа маленькая девочка рисует снежинки: белые, пушистые, огромные снежинки, похожие на цветы созданные из ледяных кристаллов. Я ещё пару секунд просто стою и смотрю на эту невинную душу, отражающую свет. Падающий снег застилает глаза и я вижу её, как в тумане. Если бы только все люди тянулись к свету, в каком мире мы могли бы жить! Но мне, как никому другому ясно, что мир из чистого света – невозможен. Там, где есть свет, всегда есть и тьма. Как, например, тот факт, что в доме этой малышки обитает ботаник, ненавидящий детей и желающий причинить ей зло. Таков порядок вещей чёрного и белого.
У меня уже промокли волосы от снега, а я всё ещё не двигаюсь и смотрю на дом. Черные щупальца теней тянутся вдоль бледно-розовых стен, паразитируя здание. Нечисть, я чувствую её запах, похожий на плесень. В такие места я вхожу как к себе домой, потому что они дают энергию, как готовый завтрак с беконом, яйцами и свежевыжатым соком – это чистый all inclusive.
Поднимаясь по лестнице, вслушиваюсь в тишину здания. Но в нос ударяет запах крови, свежей крови, растекающейся по полу густой, горячей краской. За дверью ботаника что-то копошится и стонет. Я чувствую его на расстоянии, он один в квартире. Пахнет кровью ещё сильнее. Желудок сжимается, напоминает о том, что я давно не ел. Мне нужен сочный, кровавый стейк! Но это позже, сейчас надо сосредоточиться на деле.
По стенам тянется плесень, в которой прячется нечисть, разъедающая также потолок и пол. Дом заражен и мне это только на руку. Касаюсь стены и слышу голос чертёнка, проносящийся шепотом по коридору: “Фузариум”, таково было его имя. Надавливаю на него и по пальцам течёт тьма, заполняя вены до самого предплечья. Благодаря этому действию, тьма отступает от стен и наполняет меня. Нечисть возвращается домой, в моё тело, которое является ключом от двери, ведущей в ад. Стена светлеет и даже приобретает прежний оттенок, светло-желтый, из окон наконец доходит свет. Я перестаю дышать, мне это больше не нужно, кислород для людей, я же, в моменты поглощения силы, дышу чёрной горькой субстанцией, являющейся демонической нежитью.
Почему-то думаю о маленькой девочке, которая рисовала пушистые снежинки на окне. Да, так будет лучше для неё. Этот дом стал для неё токсикозной клеткой, где пустили свои гнилые корни фузариумы, подпитанные грехами и злобой людей. Ясное дело, такие не живут в домах святых праведников. Я сам когда-то был беспомощным ребёнком, поэтому если я и испытываю жалость и понимание, то только по отношению к этим маленьким существам.
Подхожу к двери квартиры и легко ломаю рукой металлический замок. Тёмный коридор, освещённый лампочкой без люстры, выкрашенные в серый цвет стены. Я неслышно ступаю по вздувшемуся от времени и влажности линолеуму. Здесь очень сыро. В середине комнаты, распластавшийся в форме звезды ботаник, в крови и с пробитым желудком. Кто-то успел добраться сюда до меня.
Кажется, он всё ещё дышит, лёжа на пыльном ковре. Рядом диван, стол с компьютером, книги. Стены увешаны фотографиями с несовершеннолетними девочками, лет пятнадцати, шестнадцати. Вот мразь…
Приятно видеть, как этот педофил медленно подыхает в одиночестве. Я не виню своего предшественника. В голове крутится фраза: “Собаке – собачья смерть.” Но это всё полная чушь. Я слишком люблю собак, да и вообще всех животных. Люди для меня не так важны.
Опускаюсь рядом с ним, он смотрит на меня бешеными глазами, но не может шевелиться. Тело парализовано, оно умирает.
– Ну здравствуй. Говорить можешь?
Смотрю на его шею, дергающийся кадык. Аккуратно обшариваю карманы, проверяю пульс, осматриваюсь. У меня меньше минуты на то, чтобы получить ответы на вопросы. Кажется, он здесь давно в таком состоянии, уже минут двадцать.