– Как тебя пустили? – изумлённо прошептал он.
– Три минуты, – предупредил Блада агент, запирая за ним решётку, и отошёл от камеры.
– Шен! – Асмунд замер, не зная, что сказать, но Блад и не собирался его слушать.
Окинув быстрым взглядом камеру, он сделал знак Грегу молчать.
– Этим пойлом, которое ты собирался сменять у Фоули на наш виски, насмерть отравились несколько солдат в 418-м и 312-м, – зашептал Винтерсблад, и лицо ротного перекосил ужас, – так что тебе светит расстрел, дружище. На рассвете тебя уведут «побеседовать», и беседа эта будет не как предыдущая, а с пристрастием. В чём бы ты им ни сознался, тебе это не поможет – финал один.
– Господи! Господи!!! – Асмунд заметался по маленькой камере, ероша свои короткие чёрные волосы.
Блад знал, что тот боится не столько смерти, сколько позора. И реакции отца.
– Завтра днём об этом будет знать весь Распад. Твоё имя протащат по заголовкам всех газет ещё и в Траолии, и в Бресии! А когда агенты обработают тебя до неузнаваемости, они позволят репортёрам сделать фотоснимки для новостей, – безжалостно продолжал лейтенант. – Таким ты предстанешь перед своим отцом в последний раз. Или в предпоследний, если он придёт на расстрел. Таким в его памяти останется его единственный сын! О чём ты думал, Грег?!
– Господи, – выдохнул ротный, обрушившись обратно на матрас, сжав голову растопыренными пальцами, – как хорошо, что дед умер и не увидит всего этого! – простонал он.
– Уймись, – холодно уронил Винтерсблад, присел напротив заключённого на корточки, – я вытащу тебя. Сегодня в полночь. Готов бежать?
Асмунд непонимающе уставился на друга, его тёмные глаза лихорадочно бегали по лицу Блада, словно пересчитывали вагоны движущегося поезда, но голова уже кивнула: тело согласилось на авантюру раньше, чем разум.
– Что?
– В Броадор. Там не найдут. Даже соваться туда ради тебя не станут.
– Да, да! – шёпотом закричал капитан, вцепившись в предплечье взводного. – Но… как? Как ты это сделаешь?
– Это моя забота, – Винтерсблад поднялся на ноги, достал из кармана сложенный в несколько раз чистый лист, – перед полуночью разверни и прилепи на окно.
Асмунд схватил бумагу так, словно она могла немедленно перенести его в Броадор, даже нечаянно помял.
– Сделаю! Но на что? На что прилепить?
– На слюни, дульный ты тормоз, – зло усмехнулся Блад.
– Три минуты вышли! – прикрикнул агент, неспешно возвращаясь к дверной решётке.
***
Госбезопасность располагалась в стареньком двухэтажном здании в центре города. Снаружи охраны не было даже днём, а ночью и внутри оставалось лишь несколько дежурных, которых было проще простого отвлечь от торца дома, где находилась камера Асмунда.
Ночью центр Реденса был тих и пуст, лишь неярко мерцали вдоль дорог золотые бусы фонарей. Блад приехал на своей трофейной лошади, оставил её поблизости от нужного окна и, избегая лужиц жёлтого света, разлитого по мостовой фонарями, прокрался к противоположной стороне здания. Прицелившись, бросил в тёмное окно второго этажа гранату и отбежал в темноту. Раздался звон стекла, а следом – взрыв.
Пока переполошившиеся дежурные будут бежать с первого этажа в самый дальний кабинет второго, высаживать его запертую дверь, тушить пожар, пытаясь спасти важные бумаги, и разбираться в причинах взрыва, у Винтерсблада будет достаточно времени, чтобы вытащить Асмунда.
Он вернулся к лошади, прицепил трос к решётке окна, помеченного пустым листом, сел верхом и пришпорил кобылу. Та рванула вперёд, с корнем выдернув прутья из ветхой стены.
Блад сапогом выбил стекло, осыпав осколками мельтешащего внизу Асмунда, и скинул ему верёвку, чтобы помочь выбраться. Тот вылез, красный как рак, с перекошенным то ли от натуги, то ли от ужаса лицом; поднявшись на ноги, ухватил друга за локоть.
– Я мразь, Шен! – выдохнул он. – Ты пришёл за мной, а я… мразь!
– Самое время для качественного анализа прожитой жизни! – прошипел Винтерсблад, за шиворот таща расклеившегося ротного к лошади.
Они галопировали через весь город, держась самых тёмных его мест. Асмунд сидел позади лейтенанта, и тот спиной чувствовал, как ротный раскис и обмяк. Блад предполагал, что капитан может струсить, и следовало увезти его подальше за пределы Реденса (и не попасться патрулям), чтобы не спровоцировать в дурьей башке мысль явки с повинной, если вдруг Асмунд решит, что отца (и покойного деда) его казнь расстроит меньше, чем побег.
Лейтенант остановил кобылу в рощице к югу от Реденса, Асмунд сполз с лошади, как мешок с навозом, тяжело плюхнулся наземь, переводя дух.
– Езжай в Броадор. В седельной сумке – деньги, вода, компас и карта. И не кисни! Глядишь, в землях дезертиров и беглых преступников из тебя выйдет толк, которого так ждали твои отец с дедом, пока ты терял время в ОНАР, – то ли подбодрил, то ли принизил товарища лейтенант.
– Ты отдаёшь мне свою лошадь? – удивился тот, игнорируя остальное. – А как сам вернёшься?
– Пешком, – пожал плечами Винтерсблад, – к утру успею.
– Чёрт! – сидящий на земле Асмунд подтянул колени, упёр в них локти и сокрушённо обхватил руками лохматую голову. – Ты меня спас! Ты спасаешь меня не в первый раз, а я…
– На здоровье, – холодно бросил Блад, собираясь уйти, но Асмунд вдруг вскочил на ноги и, схватив его за плечи, повернул к себе.
– Я переспал с ней, понимаешь! Предал тебя! – заорал капитан с красным, мокрым от слёз лицом, тряся Винтерсблада. – А ты меня спасаешь!
Губы лейтенанта побелели и едва заметно скривились, взгляд серых глаз оставался непроницаемо холодным.
– Я ненавидел тебя тогда! Ведь ты так легко получал всё, чего хотел, и даже то, что тебе нахрен не надо, – продолжал Асмунд, – а я… Я неудачник!
Его подбородок трясся, словно у древнего старика, глаза едва не лезли из орбит.
– Но я люблю её! А для тебя она же, признайся, – просто игрушка! Развлечение ведь, не больше! – не найдя в застывшем лице друга подтверждения своим словам, капитан опустил взгляд, прекратил орать и перешёл на хриплый шёпот, перехватив Блада за лацканы кителя и подтащив поближе, так, что их головы почти соприкоснулись. – В тот вечер она сама подошла ко мне, была мила, а я – пьян. Она сказала, что будет ласкова со мной, если я исполню просьбу её брата, – с горечью прошептал он, – она сказала, что ты отказался помочь им в одном деле, но я же не такой фанаберистый, как ты, а поумнее… и вообще… – она так и сказала! И я купился! Я так хотел быть хоть в чём-то лучше тебя, а вышло… Ты мне, предателю, жизнь спасаешь! Я ошибся, сглупил, Шен! А ты – ты оказался настоящим другом… – Асмунд чуть отстранился и жалобно посмотрел в глаза лейтенанту. – Шен! Но я и правда люблю её! Это хоть чуть-чуть оправдывает меня? Хотя бы малость?
Ответа он ждал вечность. Винтерсблад молчал, стальным взглядом нарезая бывшего друга на тонкие ломтики.
– Я тоже, – наконец тихо сказал он. – Будешь должен! – и резко сбросил руки капитана, всё ещё цеплявшиеся за лацканы его кителя.
Тот уронил их безвольно и жалко.
Не прощаясь, не оглядываясь, Блад пошёл прочь.
– Жизнь буду должен! Всё, что попросишь! – услышал он из-за спины, в перерывах между сдавленными всхлипами Асмунда.
– Чтоб ты сдох! – неслышно прошипел Винтерсблад.
***
В город он возвращался почти бегом. Он всё понял. Инеш соврала Асмунду, что он, Блад, отказался им помогать. Инеш переспала с капитаном лишь для того, чтобы тот заменил Блада на очередной встрече. Конечно, она знала про отравления, но Риан не позволил отменить сделку. И тогда она вывела из неё Винтерсблада, чтобы не подвергать его опасности. Чтобы подпись в документах за виски в тот роковой раз оказалась не его, а Асмунда. Его рыжая детка, как бы мерзко она ни поступала, по-прежнему любит его! И теперь-то уж им не помешают ни её брат, ни чёртов капитан.
Винтерсблад вернулся в город за пару часов до построения. Несмотря на раннее утро, он отправился в бар. Он должен был увидеть Инеш, это сейчас было важнее всего!
Дьюроут встретила его осенним рассветным туманом и непривычной для этой улицы тишиной. Не было слышно ни невнятных песен возвращавшихся с гулянок выпивох, ни провожающего их собачьего лая, ни пьяного храпа из ближайшей канавы.