Первая половина дня тянулась мучительно долго. Виноваты были солдаты. Взвод Винтерсблада словно сговорился и всё делал еле-еле: нога за ногу полз на построение и зарядку, неспеша завтракал, лениво стрелял мимо мишеней и черепашьим шагом бежал марш-бросок. Это выводило из себя и без того взвинченного лейтенанта.
– Да что вы как мухи в сиропе, сколько вас ждать?! – орал Блад, бодро обегая взвод, изнемогающий на полосе препятствий. – Шевелитесь! – сам он полосу уже прошёл и вернулся назад, а его солдаты до сих пор корячились где-то на середине пути.
– Садист! – прошептал запыхавшийся Вальдес. – У самого шило в жопе раззуделось, а мы теперь шевелись в его темпе! Откуда хоть столько энергии берёт?!
– На бритье экономит, – отозвался Бойд. – Вот ты сегодня побрился, и вчера тоже, и теперь – как муха в сиропе. А этот стал забывать через раз – и вон какой бодрый!
Вальдес шутку не оценил, лишь мрачно хмыкнул.
– Ты сегодня тоже не брился, вон и выговор получил. Что, помогло?
– Да брился я! Брился! Просто этому чёрту опять что-то померещилось, вот и прицепился!
***
Как-то раз Инеш появилась на тренировке позже обычного, уже под самый конец. Её отсутствие тревожило Блада и не давало сосредоточиться, он даже пропустил пару ударов.
– Извини, дерьмозавр, – смущённо булькнул Кадан, случайно свалив учителя с ног, – чтой-то я увлёкся.
– Моя вина, – махнул рукой Блад, – а ты молодец. На сегодня достаточно, – закончил тренировку он чуть раньше, сразу, как пришла девушка, чтобы успеть перехватить её до того, как рыжая заступит на свой пост за стойкой.
Но в этот раз Инеш уходить не собиралась. Кадан прошагал мимо, захватив сброшенную на ближайшую лавку рубаху, и уже хлопнул служебной дверью, оставив их наедине, а она так и стояла на своём месте. Вот он, долгожданный момент, который лейтенант пытался поймать не одну неделю! Поймал, но что-то, как назло, произошло: из головы вылетели все мысли и заготовленные ранее на такой случай фразы, и теперь он стоял в паре шагов от Инеш, идиотски улыбаясь. Она протянула ему поднятую с лавки рубашку.
– Как Кадан? Есть успехи? – спросила она.
– Кадан молодец, – усмехнулся Блад, показывая свежую ссадину на своей скуле, – быстро учится!
Инеш удручённо вздохнула, глядя, как офицер застёгивает пуговицы.
– Что-то случилось? – обеспокоился он.
Девушка кивнула, но рассказывать не спешила, лишь печально опустила глаза.
– Что случилось, Инеш? – Винтерсблад тронул её за запястье. – Чем я могу помочь?
Рыжая с надеждой подняла голову:
– Правда? Ты готов помочь?
– Разумеется! Что нужно?
– Выйти в эту пятницу на бой с Каданом. Никто из наших не может.
– Что?! – опешил лейтенант.
– Бой отменить нельзя. Слишком много денег потеряем, да и зрители вздурятся. Противника для Кадана нам подсуропил делец из Траолии, залог взял, а сам сбрызнул. А мы теперь без боя с таким хвостом останемся, что, того гляди, по миру пойдём. Ладно, если вообще всю «Детку» не разворотят! – девушка помолчала, грустно глядя на свои заношенные ботинки с высокой шнуровкой, и добавила едва слышно: – мне придётся опять пиратить, если ты не выручишь.
Если Винтерсблад выйдет на бой, и в части об этом узнают – хорошего не жди. Но как они узнают? Тем более, этот бой будет единственным.
– Я выйду.
***
Инеш с горящими глазами ворвалась в каморку, в которой Винтерсблад ждал приглашения на ринг.
– Зрители просто кипятком обоссались! – выпалила она, привалившись спиной к двери. – Ты бы слышал, как они там галдят в предвкушении!
– Я слышу, – усмехнулся Блад.
– Новый боец – это всегда так волнительно! Кстати, все ставят на Кадана, так что если выиграешь, очень нам поможешь!
– Я постараюсь, – Блад подошёл к девушке, забинтованными пальцами ласково убрал с её лица за ухо рыжую прядь.
Инеш выскользнула из-под его руки и открыла дверь.
– Пора! – кивнула она, пропуская Винтерсблада вперёд.
Он прошёл темнотой узкого коридорчика до границы ослепительного света: дальше начиналась клетка. Толпа оглушительно заорала, приветствуя вышедшего в центр ринга Кадана.
Винтерсблада будоражило предчувствие хорошей драки, но ещё больше – этот бодрящий, сшибающий с ног, подбрасывающий вверх, словно ледяная морская волна, восторг публики. По коже бегали приятные мурашки. Голую спину жёг азартный взгляд Инеш, которая, – мужчина это чувствовал, – стояла в нескольких шагах позади него, болея не за братёнка. И дело было не в денежной выгоде.
Сделав глубокий вдох, Блад шагнул в ослепительно-яркий мир клетки, приветствуя гостей выброшенным вверх кулаком, а они в ответ не скупились на овации.
Для меня бой пролетел в одну секунду. Так быстро, что я даже не успел выплеснуть вскипевший в крови раж. Кадан был силён и дрался самозабвенно – не то что на тренировках! Но я уже знал его слабые места. Он основательно приложил меня о сетку – так, что она отпечаталась на моей спине красными ссадинами, и едва не вывел из строя, заехав кулаком в ухо, но всё же он проиграл. Мой последний удар был хоть и с подвохом, но не настолько мощным, чтобы свалить такого детину, как Кадан. Однако он рухнул. Сначала – на колени, покачался, словно былинка на сильном ветру, – и бахнулся вниз физиономией уже окончательно.
Зрители на миг затихли, а потом взорвались оглушительным рёвом. Большинство из них проиграло, но я им понравился, и они приветствовали меня, не щадя своих ладоней и глоток. Они сожалели, что поставили не на того, а я – что всё закончилось слишком быстро. Дайте мне ещё противника! Двух, трёх! Мне нужно куда-то растратить расползающуюся по венам мощь, иначе они вот-вот полопаются!
На выходе из клетки на меня бросилась Инеш. Запрыгнула с разбега, обхватив меня ногами вокруг пояса, и у всех на виду поцеловала в губы. Народ восторженно загалдел, а в моей груди словно взорвался склад с боеприпасами.
– Пойдём! – потянула она мою руку, спрыгнув на пол. – Быстрее, пока никто нас не прищелил!
Они бегом миновали узкий коридорчик и каморку, в которой недавно ждал боя Блад. Походя он успел захватить свою рубаху, но не успел её надеть – так и выскочил на опустевшую улицу, в тёплую летнюю ночь: по пояс раздетый, с перебинтованными руками, испачканными кровью Кадана, увлекаемый куда-то сумасшедшей рыжей девчонкой в компании с огромным серым котом. Они пробежали почти квартал, Инеш нырнула в подворотню и открыла дверь на лестницу длинного трёхэтажного дома.
Только когда они через пыльный чердак с низким потолком выбрались на плоскую крышу, девушка остановилась, перевела дух, давясь тихим смехом. Бладу тоже было смешно, и он сам не понимал, отчего. Рыжая приложила палец к губам: «здесь нельзя шуметь», и вновь рассмеялась. Подошла к краю крыши, запрыгнула на широкое кирпичное ограждение и, встав на мысочки, раскинула руки, словно хотела обнять весь мир или взлететь навстречу чёрному, усыпанному бисером звёзд небу.
– Стой, дурочка, упадёшь! – попытался перехватить её Винтерсблад, но девчонка сама опустилась на корточки, а потом села на край ограждения лицом к лейтенанту, обхватила его ногами за талию.
Неотрывно глядя ему в глаза, она выдернула из его пальцев рубашку и откинула в сторону, теснее прижалась к мужчине и принялась медленно разматывать бинты на его запястьях. В глубине её тёмно-зелёных глаз горело желание, и оно завораживало Блада, ещё больше сводя с ума.
Первый бинт полетел вниз и исчез в темноте, а Инеш, по-прежнему не отводя взгляда от лейтенанта, прижала его ладонь к своей щеке, невесомо целуя внутреннюю сторону запястья, там, где неистово пульсировали вены. Она неспеша спускалась поцелуями к сгибу его руки, когда между ними вклинился пушистый Кукуцаполь. Девушка молча отпихнула кота, но он зашёл с другой стороны, поставил передние лапы на её бедро и втиснулся между их тел, тыкаясь мокрым носом в шею Винтерсблада.
– Уйди, Цап! – шикнула на зверя хозяйка, оттолкнув его ладонью, и начала разматывать бинт на второй руке мужчины.
Кот не ушёл: улёгся на ограждении, подобрав под себя лапы и обернувшись хвостом, демонстрируя обиду прижатыми к голове ушами.
Свободной рукой Винтерсблад вытащил шпильку из растрёпанного пучка медных волос девушки, распустил мягкие, непослушные локоны. Они пахли чем-то терпким, травяным и леденцовым, – сладким и свежим одновременно, как и эта летняя ночь. Нетерпеливо освободившись от бинта, он не мог ею надышаться – и забывал дышать, целуя нежную кожу за маленьким ушком.