Унтер-офицер аккуратно пошевелился: кажется, цел. Недаром товарищи шутят, что в рубашке родился: взрывом Винтерсблада отшвырнуло далеко от огня, чуть ли не в болото, как будто он весил не больше бумажного журавлика. А от тех солдат, что были позади него, осталось вон что. Кто-то из них – наверняка Асмунд. «Копаный ж ты бруствер, принесла нелёгкая помощничка!» – мысленно выругался Блад в адрес давно ушедшего транспортника.
Выстрелы, доносившиеся с высоты, не стихали. «Эти теперь ещё с полчаса будут тарахтеть по призракам! Ладно, парни, продолжайте без меня. А мне надо к своим ползти, а то эти ваши ёлки-невелички – так себе убежище. Да и сыро тут», – мужчина медленно перекатился на другой бок и упёрся лицом в подошвы чьих-то сапог. Чуть приподнявшись на локтях, ползком обогнул хозяина обуви: Асмунд! Бледный, с посиневшими губами, весь перемазанный землёй, как свежезахороненный мертвяк, восставший из могилы.
– Эй, командир! – шёпотом позвал Блад, щупая двумя пальцами на шее младшего лейтенанта пульс.
Жив!
– Эй, ротный, подъём! – мужчина похлопал товарища по щекам, и тот тихонько застонал; короткие чёрные ресницы дрогнули, и Асмунд разлепил веки.
– Цел? – одними губами спросил Винтерсблад.
Командир пошевелился и не сдержал гримасы боли:
– Нога! – он перекатился на бок, хотел зажать рану, но ладонь глубоко окунулась в тёплое и вязкое. – Ох-х-х, Блад, что там?
– Чёрт! – прошипел Винтерсблад.
Одного взгляда на разорванное осколком бедро ему оказалось достаточно, чтобы понять: перевязка не спасёт, надо шить. Иначе Асмунд истечёт кровью, не успев добраться до своих.
– Что там? – повторил Асмунд, умоляюще глядя на товарища.
То ли его голос был так слаб, то ли шум в ушах Блада ещё слишком громок, но он угадывал слова командира лишь по движению дрожащих губ.
– Всё паршиво?
– Всё отлично, Грег, – через силу усмехнулся унтер-офицер, – сразу две хорошие новости! – он перевернул Асмунда на живот, перекинул его руку себе через плечо и пополз, таща товарища на себе. – Те ноги, что валяются на подступах к пулемётному гнезду, – не твои – это раз. Твои ноги при тебе, и даже искать не придётся – это два! – с натугой прокряхтел Блад под тяжестью тела младшего лейтенанта, который здоровой ногой и рукой помогал ему ползти. – Вот только правую подштопать надо, чтобы не потерять по дороге. Сейчас до ельника доползём и починим. А потом к своим! Тебе ещё, командир, повышение зарабатывать, раз уж здесь не вышло. Так что не кисни!
Они отползли за деревья, так, чтобы их не могли заметить с высоты. Винтерсблад уложил Асмунда на мох, достал свёрток с походной аптечкой.
– Ты серьёзно собрался меня штопать? – заволновался командир, увидев, что у Блада, помимо прочего, имеется и иголка с ниткой. – Здесь?! Ты сбрендил! Перевяжи – и ползём к своим!
– Если сейчас не зашить, никуда ты не доползёшь, – уже без нотки иронии в голосе ответил солдат, – так что потерпи. Я хорошо шью, не дрейфь!
– Откуда хоть? Портным работал?
– Нет, – Блад усмехнулся, распарывая ножом штанину раненого, которая насквозь пропиталась кровью, – в цирке. С конями. Делай вдох, когда буду прокалывать.
– Э, не вздумай, унтер-офицер! Отставить, я приказываю! Ещё заражение схвачу, вообще без ноги останусь!
– Может, и останешься, – невозмутимо ответил Винтерсблад, – зато копыта не загнёшь. Как ты больше хочешь: живой без ноги или мёртвый, но с полным комплектом конечностей?
В карих глазах Асмунда паника сменилась муками выбора.
– Ты уверен? Откуда знаешь? – младший лейтенант приподнялся на локте, дрожащими пальцами перехватил руку товарища, державшую иглу. – Ты врач? Не ври мне, Блад, не сейчас твои шуточки шутить!
– Нет, не врач. Но стал бы им, если бы доучился.
– Копаный бруствер! – Асмунд с гримасой боли откинулся обратно на мох. – Меня будет оперировать медбрат-недоучка! Посреди леса!
– Хирург-недоучка.
– Ну-у-у! Это в корне меняет дело!
– Видишь, как интересно ты живёшь, Грег! Меня аж зависть берёт, – съязвил Винтерсблад, приступая к делу.
– Всё, – Блад перебинтовал зашитое бедро товарища, – теперь ползём к своим. Как некстати вылезло солнце! Видимость, так её, теперь отличная, особенно с высоты. Придётся заложить крюк за те кусты, иначе нас могут заметить.
– За теми кустами болото, – слабо отозвался Асмунд.
– Плавать умеешь? – улыбнулся Винтерсблад, распластавшись на земле и перекинув руку товарища себе через шею.
– У тебя на вышке совсем неблагополучно, Блад!
– Рад стараться!
– Да иди ты! – вяло отмахнулся Асмунд.
– Без тебя, командир, не пойду – скучно.
Кое-как они доползли до густого высокого кустарника, укрывшего их от дозорных на высоте. Винтерсблад поднялся на ноги, помог встать Асмунду.
– Ну, теперь побыстрее будет, – усмехнулся Блад, практически взвалив товарища себе на плечи, – двинулись! – одной рукой он поддерживал Асмунда поперёк торса, во второй нёс ружьё, оставшееся одно на двоих: младший лейтенант своё потерял во время взрыва.
Они медленно ковыляли по краю болота, Асмунд проверял путь выломанной веткой, на которую и опирался, а Винтерсблад, прикинув, что до конца трясины уже рукой подать, пошутил:
– Вот, командир, пройдём болото не замочив сапог! А ты боялся.
Они выбрались на твёрдую почву, тяжело повалились в мягкий мох, чтобы передохнуть.
– Тяжёлый ты, Грег, хоть и худой, – ухмыльнулся Блад, вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб, – по глотку – и дальше? – он отстегнул от пояса флягу, откупорил пробку, но глотнуть не успел.
– Не двигайтесь! – скомандовали из-за спины. – Руки подняли, быстро!
Мужчины замерли, сидя на земле, невысоко подняв руки.
– Да мы свои, – подал голос Асмунд.
И правда: вероятность встретить кого-то из имперских по эту сторону болота была ничтожной. Значит, позади них – кто-то из Распада.
– Нету у меня своих, – проскрипели из-за спины уже не столь грозно, и Блад понял: голос принадлежит старику, – из моих своих я один остался. А других «своих» не знаю и знать не хочу! – незнакомец медленно обошёл солдат, целясь в них из старого кремневого ружья.
Это был высокий и ещё крепкий дед в замызганной фуфайке и облезлой шапке. В седой спутанной бороде, что спускалась до середины его груди, застряли мелкие веточки, кусочки лишайника и какие-то крошки. Прозрачно-серые слезящиеся глаза незнакомца смотрели враждебно, но без страха, а сморщенный палец лежал на спусковом крючке твёрдо, как будто дед всю жизнь провёл с ружьём в руках, целясь в людей. Мыском потёртого сапога он, не сводя цепких глаз с пленных, отпихнул лежащее подле Винтерсблада ружьё.
– Во фляге виски? – спросил дед.
– Вода, – ответил Блад, и этот ответ разочаровал болотника.
– А ружьё чего одно? – старик вздохнул, чуть отвёл от лица приклад, разглядывая мужчин. – Ну хоть сапоги, вроде, добрые. И шинели, – он вновь вскинул ружьё и словно бы приготовился стрелять.
– Э, дед, ты чего?! Совсем с присвистом? Одичал на своём болоте? – взбеленился Асмунд. – Мы солдаты ОНАР, не вздумай!
– Да до пня мне, чьих вы будете! У меня здесь своя империя, я сам себе император.
Винтерсблад заметил, как Асмунд сигналит ему глазами бросаться на старика. Оно и можно было: в поднятой руке Блад всё ещё держал флягу, содержимое которой мог выплеснуть в лицо деду, подшибить его под ноги, а дальше – дело нехитрое. Но зачем? Винтерсблад усмехнулся:
– Перестань, командир, я не буду драться с рехнувшимся дедом, который всё равно не выстрелит. Приглядись: кремня-то нет! Вставай, похромали к своим, – он поднялся на ноги и протянул руку Асмунду.
– А ну, стой! – возмущённо рявкнул дед. – Стрелять буду!
– Ну давай, – улыбнулся Блад, наклоняясь за своим ружьём.
И тут отчаявшийся болотник прытко перехватил старенькое ружьецо и со всей силы врезал прикладом Винтерсбладу промеж глаз.
Когда Блад пришёл в себя, солнце за еловыми лапами уже подползло к горизонту. Всё лицо унтер-офицера было в подсохшей крови, а голова раскалывалась от боли.
– Копаный бруствер! – он сел, осторожно ощупывая горящую болью переносицу и с трудом поднимая опухшие веки, чтобы оглядеться.
Рядом лежал старик. Его облезлая шапка откатилась в сторону, на лбу бордовой кляксой темнела запёкшаяся кровь, бесполезное старое ружьишко валялось рядом.