Прошло чуть более суток с момента появления Лисандры в Вейге, а казалось – целая жизнь, так много всего с ней случилось. Только вчера утром ей хотелось сбежать куда-нибудь подальше, лишь бы не стать для Тиэльрана Вейга донором жизненной силы, а теперь она мечтала о том, чтобы он позволил ей это сделать! И его категорический отказ ранил в самое сердце, будто тем самым муж отвергал её.
Лисандра уныло побрела вглубь парка, не желая, чтобы кто-нибудь в замке видел её слёзы, и долго гуляла одна среди высоких сумрачных деревьев, слушая их тихий шелест.
***
Следующие несколько дней она не видела мужа. Он больше не приглашал её на прогулки, а когда она осмелилась прийти к его комнате и робко постучаться, никто не ответил. Она подёргала ручку, но дверь оказалась заперта. Искать лабораторию она не решилась, опасаясь ещё больше его рассердить.
Адалия, ухаживая за Лисандрой, смотрела с пониманием и сочувствием, но говорила о посторонних вещах, никак не затрагивая тему отношений девушки с мужем. Правда, теперь Лисандра каждый миг помнила, что «служанка» не служанка вовсе и вообще не человек, и вела себя с Адалией скованно и напряжённо. Установившиеся между ними в Исантрисе тепло и доверие растаяли без следа.
Снова единственными развлечениями Лисандры стали чтение и вышивка. Тиэльран действительно выписал для неё из столицы с десяток книг в ярких обложках. Но отчего-то они не радовали Лисандру, не влекли погрузиться в созданные воображением писателей приключения отважных героев, совершающих головокружительные подвиги ради императора или прекрасной дамы. Эти истории казались ей теперь слишком неправдоподобными, надуманными, словно за пару дней она внезапно повзрослела и разучилась верить в чудеса. К тому же они никак не решали её собственную проблему и не помогали хотя бы на время забыть о ней.
Лошадь Лисандре тоже выделили, и девушка смогла кататься. Сопровождал её обычно Зимеон – молодой, стройный и гибкий парень с лукавым прищуром зелёных глаз и коротко стриженными каштановыми волосами. Он развлекал её в дороге смешными или, напротив, жуткими байками, часто улыбался, скаля белые зубы и играя ямочками на щеках, и, наверное, любой другой девушке показался бы очень привлекательным. Но Лисандра помнила, что он тоже демон, побаивалась его и умудрялась каким-то образом не подпасть под власть его бронебойного обаяния. И даже во время выездов, раньше приносивших ей невероятное удовольствие, её мысли неизменно обращались к Тиэльрану Вейгу.
Неужели упоминание о Дариниссе настолько его задело, что он больше не желал даже видеть Лисандру? Или же он решил преподать ей урок, чтобы раз и навсегда запомнила, о чём не следует с ним говорить? Ей не хотелось верить в подобную жестокость мужа.
Но к концу этой ужасной недели, за которую она извелась от самобичевания и сомнений, всё наконец прояснилось.
Лисандра уже легла спать, когда в комнату внезапно вошла Адалия, хмурая и взвинченная. Раздражённо стукнула канделябром по столешнице и сказала:
– Ну всё! Мне это надоело! Хочет он или нет, а я заставлю его выжить любой ценой. Поднимайся… госпожа!
Лисандру насторожили этот внезапный переход на «ты» и ярко сияющие жёлтые глаза Адалии.
– Что случилось? – встревоженно спросила она, выбираясь из-под одеяла и нашаривая голыми ступнями домашние туфли.
Служанка не ответила, только накинула на неё поверх ночной сорочки шаль, взяла за руку и потянула за собой по тёмному коридору, к лестнице и потом в запретное западное крыло.
Они прошли мимо покоев Тиэльрана и оказались перед каменной дверью, испещрённой узорами, как похожая дверь в столичном особняке. Адалия приложила ладонь к изображённому в центре кругу символов, и тяжёлая створка плавно и бесшумно открылась, пропуская внутрь.
Лисандра ахнула, увидев, что посреди помещения стоит каменный алтарь, а на нём лежит её муж. Глаза его были плотно закрыты, но зрачки под ними судорожно двигались. Кожа в свете свечей казалась пергаментной. Он что-то неразборчиво бормотал – похоже, бредил. И Лисандра, не задумываясь, кинулась к нему, схватила холодную, влажную от пота ладонь и прижала к груди, словно пытаясь отогреть её теплом своего сердца.
Массивная фигура шевельнулась сбоку. Девушка подняла глаза и вскрикнула: огромный краснокожий демон стоял перед ней, едва не задевая свод изогнутыми рогами. И… он был почти голым, не считая повязки на бёдрах. Под мерцающей кожей вздувались мускулы, алые глаза горели огнями Бездны.
– Кажется, маленькая госпожа не узнала меня в этом обличии, – с усмешкой пророкотал он, и от низкого звука его голоса, казалось, задрожали стены.
– Что тебя удивляет, Абелард? – снисходительно ответила ему Адалия. – Она же никогда тебя таким не видела.
«Служанка» и сама преобразилась. Строгая одежда истаяла, развеялась дымом. Осталось лишь несколько украшенных золотыми бляшками кожаных полосок, прикрывающих самые неприличные места, да длинная юбка из полупрозрачной тёмно-красной ткани. Золотые волосы волной рассыпались по обнажённым бронзовым плечам и спине, а надо лбом появились рога. Её улыбка могла соблазнить и мёртвого.
– Что происходит? – пробормотала Лисандра. – Почему вы… так выглядите?
– Потому что в лаборатории крепкие печати, и здесь мы не способны поддерживать иллюзию, – пояснила Адалия.
– А что… с моим мужем? – девушка перевела взгляд на измученное лицо Тиэльрана Вейга.
– Как я и говорила, освящённое масло – только временная мера. Оно не исцеляет его рану, только слегка задерживает распространение Скверны. А Скверна обладает паршивым свойством: она не только пожирает плоть, но и вытесняет жизненную силу. Упрямец отказался воспользоваться твоей, чтобы побороть эту дрянь, но больше никто в замке ему не поможет. Мы, все остальные, – демоны, у нас совершенно иная природа.
Адалия расстегнула рубашку Тиэльрана, и Лисандра ужаснулась: чёрное пятно сильно увеличилось и теперь покрывало не только спину, но и грудь её мужа.
Значит, все эти дни он безуспешно боролся со Скверной, а не наказывал неразумную жену за дерзость… Вот ведь глупая! Напридумывала себе невесть чего!
Раскаяние и стыд обожгли девушку. Как она могла так плохо о нём думать?!
– Ты хочешь ему помочь, девочка? – пробасил Абелард.
– Хочу! – едва сдерживая рыдания, простонала она.
– Готова поделиться с ним жизненной силой?
– Да… Да!
– Мы с Адалией проведём обряд. Это будет не ритуал связывания душ, а кое-что попроще. Грубее, примитивнее… и, вероятно, опаснее для тебя, потому что основано на магических техниках Бездны. Будем надеяться, что ты справишься, что ещё не слишком поздно и что этого хватит для его выживания.
– Скорее всего, ты потом будешь долго приходить в себя, – мягко предупредила Адалия, ставя на другой конец алтаря треножник с курильницей. – Но ты ведь готова рискнуть ради Тиэля? О, я вижу согласие в твоих глазах! Этот дурень сам не понимает, какое сокровище ему досталось!.. Встань возле изголовья, детка, и протяни вперёд руки ладонями вверх.
Лисандра сделала, как ей велели. Руки ощутимо дрожали – больше от страха за Тиэльрана Вейга, чем за себя. Когда демоница полоснула по нежной коже острым кинжалом, девушка невольно вскрикнула. Адалия бережно развела ей ладони в стороны, и кровь закапала на алтарь, в чашеобразные углубления на его углах, потекла по тонким желобам вокруг распластанного тела бредящего мужчины. Несколько капель попало на его лицо и рубашку.
Абелард и Адалия затянули напевное заклинание на незнакомом языке. Их голоса сплетались, сливались, возносились к низкому своду, струились тёмными водами, хлестали Лисандру по натянутым нервам. Она неотрывно смотрела на бледное лицо лежащего на алтаре мужа, лишь краем глаза замечая, как вспыхивали поочерёдно начертанные вдоль желобов символы, когда кровь достигала их.
Некоторое время спустя её начало мутить, а лаборатория стала расплываться перед глазами, хотя не так уж и много Лисандра потеряла крови. Вероятно, на неё подействовали странная обстановка, пугающий вид демонов, их жуткое пение, бивший по глазам свет свечей и терпкий, удушающий запах воскурений. Сознание Лисандры неумолимо уплывало. Последнее, что она успела увидеть перед обмороком, – как дрогнули, поднимаясь, ресницы её мужа и серые глаза с недоумением взглянули на неё снизу вверх абсолютно ясным взглядом, в котором не отражалось ни тени недавней боли.