Любите ли вы оливье так, как люблю его я? М?
– Я не понимаю, что это…– ошарашенно выдохнул он, отчего мои глаза распахнулись.
Издевается?
– А это ты знаешь, что такое?– перехватив палку сырокопчёной, я угрожающе сдвинула брови.
– Колбаса!– воскликнул он – А это сыр! А это…– он помялся, глядя на таз с салатом, и сомневаясь переспросил:– Всё вместе? Это для скота?
Агась! Сидит у меня здесь один скот и от моего любимого салата нос воротит.
А плевать. Вообще. Абсолютно. Мне больше достанется.
Положила колбасу на стол, глубоко вздохнув, и улыбнулась. Не с ложечки же его кормить? Пусть голодным ходит.
Сама же я себе организовала тарелку и, наполнив её оливье, увлечённо принялась жевать. Молчала, сдерживаясь изо всех сил. Комментировать произошедшее казалось большим бредом, чем видеть и слышать все эти странности.
Драг тоже не растерялся. Покромсал сыр с колбасой толстыми кусками и принялся уплетать их за обе щеки, с одобряющим выражением лица.
Ну-ну, ещё бы не понравилось. И ГМО, и ароматизаторы, и прочее. Наверняка он такого и не ел ни разу!
– Спой, пожалуйста!– неожиданно попросил он, отложив колбасу на тарелку.
Уставился так, словно я голосом стаканы бью. Прям как ребёнок, в ожидании чуда.
А чуда не будет!
Представьте ор дерущихся котов, скрежет пенопласта по стеклу и завывание вьюги одновременно… Представили? А теперь забудьте и никогда не вспоминайте. Это сущий кошмар.
О, я знаю о чём говорю. Все удивляются, как можно издавать ртом такие звуки, имея довольно приятный голос. Вот не умею я петь. Вообще. Не медведь на ухо наступил, а сплясал на ушах лезгинку, ну, а про голос я рассказывала.
– Я не умею. И не буду.– поспешила занять рот салатом, увлечённо выбирая зелёный горошек.
Привычка из детства, не знаю, почему, но мне надо размазать оливье по всей тарелке, чтобы выбрать все до единой горошины и съесть, а после наслаждаться салатом без него.
– Этого не может быть! Ты моя избранная! Твой голос станет спасением для моего мира!
Я едва не прыснула со смеху:
– А ты мир свой вообще любишь? Поверь, им лучше этого не слышать.– с трудом сдерживая смех, произнесла я.
– Но как же пророчество? Ведь всё сбылось… Спой!– опять он завёл свою шарманку.
– Не буду я петь! Я не умею, что непонятного? Ошиблось твоё пророчество! Нам, знаешь, сколько всего пророчили? Одних только концов света на пальцах рук не пересчитать!– разозлилась. Наверное, поэтому начала поддерживать наибредовейший разговор в моей жизни.
– Чёрный дракон!– качая головой, Драг опустил руки под стол, извлекая шар, надеюсь, из кармана.– Чёрный?
Я кивнула, глядя на свой джакузи-болл, несостоявшийся, и развела руки в стороны.
– Услада для глаз?– ткнув в меня пальцем, хитро спросил он.
Сглотнула и улыбнулась:
– Может, ты весь список огласишь, а?
– Я не могу весь. Второй и третий том были утеряны. Третий задолго до моего рождения. А второй сожжён при набеге орков.
Салат застрял в горле. Ну и сарказм тоже.
Очень хотелось пошутить про Гоголя и Толстого, но вид расстроенного мужчины несколько усмирил мою язвительность.
–Может ещё найдётся?– решила поддержать его. Жалко его так почему-то. И почему-то постоянно.
А он даже оливье не попробовал!
Да что ж такое-то?!
***
Достал меня!
" Не может быть! Я уверен, у тебя чудесный голос! Спой! Спой! Спой для меня! " – упёртости ему не занимать однозначно.
– Хорошо!– громко воскликнула я, прожевав последнюю ложку салата.– Чтоб такое ещё спеть…О! Сейчас всё будет.– кашлянув в кулак, я громко запела:– Я помню чёрные-е обои, чёрную посу-удуу, Нас в хрущёвке двое, кто мы и откуда, откуда…Откудааааа- решила немного изменить тональность оригинала.-За-двигаем шторы, кофеёк, плюшки стынут, объясните мне теперь вахтёры, почему я на ней так сдвинуут…
Всё хватит с него.
Драг сидел молча, глядя на меня отрешённым взглядом. Он попытался улыбнуться. Очевидно, хотел как-то сгладить шоковое состояние. Но я то видела, что его левое веко подрагивало. Тут сколько ни улыбайся, а без слов понятно, что мужчина сражён моим пением наповал.
– Ну как?– хохотнула я.– Можно кого-то спасти моим голосом, а? Потапыч советовал мне в криминалистику идти. Пророчил, что убиенные, заслышав моё пение, оклемаются, если не сразу, то по дороге в морг. Да что там Потапыч, меня в начальных классах Людмила Николаевна – учитель по музыке в школе, просила не петь, когда классом песенки разучивали.
– Может, не твоя песня?– замявшись, предположил он.
Я лишь ещё больше заулыбалась:
– Почему сразу песня?– хихикнула я, подавшись вперёд.– Можно меня поставить на дозорную башню с рупором…У вас есть дозорная башня с рупором?– Драг кивнул, нахмурив брови.– Отлично. И я такая в рупор про чёрные обои, как только враги покажутся. А они такие тыгыдык обратно на лошадях. Ну или на чём там они будут?
– Это не смешно, Аллиночка.– качая головой, пристыдил меня мужчина.
А что? Самокритичность абсолютно нормальная черта характера. На мой взгляд, лучше, чем раздутое самомнение, как у некоторых.
– Меня зовут Алина.
– Я помню.– улыбаясь, заявляет он.
– Зачем тогда эта двойная – л?
– Так женственнее.
Зря он палку колбасы умял. Я бы ей сейчас ему так треснула!
– Ну и ладненько, Угар.– фыркнула я.– Мне пришла в голову очень интересная мысль.
– Драгхар.– недовольно поправил меня мужчина, выгнув одну бровь.
– Драгхаром ты станешь, когда я стану Алиной, Угар. Идём!
Мысль обшарить все коробки и бабушкины нужности как следует, показалась мне здравой. Раз уж какая-то чудесная штуковина обнаружилась, может, ещё есть такая же? Та, что смогла бы отправить этого безумца домой. Главное, от меня подальше. У меня уже от его рассказов и странностей, голова кругом идёт. Лучше уж я как-нибудь без всего этого жить буду.
Мужчина послушно последовал за мной в зал. Замерев, я прикидывала, с какого шкафа или стеллажа начать. На всех из них стояли коробки, поэтому работёнки здесь более чем достаточно, а без него никак. Я вот артефакт какой-то приняла за шар для ванны. Если здесь есть ещё что-нибудь, я вполне могу этому предмету не придать значения.
– Что ты задумала?– приобняв меня, спросил он и зачем-то подул мне в ухо.
Нахмурилась и отстранилась, кивнув на стеллаж у правой стены:
– Коробки сверху нужно снять и на пол поставить. Справишься?
– А зачем?
– В одной из них я нашла ту штуковину. Чёрную, с драконом. Может есть ещё?– пожав плечами, я придвинула пуфик ближе к стене и умостила на него свою попу.– Я готова.
– Это вряд ли. Это очень древний и редкий артефакт моей семьи. Их давным-давно не используют. Когда-то их изготовил друг моего деда – Ансвай Лэк, величайших артефактор всех времён. Кажется, их было всего пять или шесть. Моя семья премировала ими военачальников, магов и просто верных короне Эйрина. Не думаю, что на сегодняшний день сохранился хоть один…– скептично глядя на коробки, Драг явно не горел желанием заниматься подобными делами.
– Да, только вот у меня он как-то появился?– задала логичный вопрос я.– Даже если второго такого быть не может, какая разница? Может есть что-то другое? Ковёр-самолет, скатерть-самобранка, сапоги-скороходы…– опять увлеклась. Пришлось вздохнуть и попросить повторно:– Пожалуйста, составь коробки на пол.
Удивительно, но он пошёл мне навстречу и последующие полчаса были очень весёлыми. Особенно если сравнивать с последними годами моей жизни.
В коробках было множество вещей. Я не могла классифицировать всё это, но не могла назвать и хламом.
Время от времени потрясая той или иной штуковиной: бусами из кварца, подсвечником или фигурными камушками у Драга перед лицом, я настойчиво спрашивала:
– Этим трахтибидох точно нельзя сделать?
Не думаю, что он понимал меня в полной мере, но хохотал, качая головой, явно распознавая моё хорошее настроение.
– Нет, это совершенно обычная вещь.– один за другим из предложенных мной вариантов он забраковал всё.
– Ну и ладно. Ну и пожалуйста. Не очень-то и хотелось. Тогда возвращай всё обратно и тащи следующие.– похлопав пыльными руками друг об друга, скомандовала я.– Было бы проще, если бы ты объяснил, как ещё могут выглядеть эти ваши штуковины для всякой магии-шмагии.
– Да как угодно. Украшения могут быть инкрустированы слабыми артефактами. Камни. Обереги. Капсулы. Сферы. Кубки.