— И в чем отличие между мной и тобой? — спросил его я.
— Всем, вы искусственно созданы, лишь копии тех, кто существует реально, вы другие, — начал он пытаться изложить мне свою теорию, но я не дал ему продолжить.
— Мне насрать, что ты обо мне думаешь, сейчас важно лишь то, о чем я думаю, а я думаю, что хочу истребить муров, способных даже несовершеннолетних детей пустить под нож, хочу истребить тех, кто покупает у муров то, что те своими ножами вырезают. И как ты думаешь, что я не преодолимо хочу сделать с тобой?
— Так это был ты, — странно прищурясь, внешник сменил тему, — да, да это был ты…
— Что я?
— Это ты тогда сборщиков муров перебил, что на интернат поехали.
— Ну да, это был я и не только там, и это будет не конец, я живу по простому правилу, увидел мура — убил мура, к вашей братии это относится в той же полной мере. А что это тебя так беспокоит, — я даже удивился, когда он посчитал то мое деяние важнее текущего, — сейчас же я в разы больше народу выкосил?
— Да, — опущенным голосом внешник согласился с моими доводами, — именно из–за того случая я и приехал сюда.
— Да мне без разницы, — оборвал я, заподозрив, что он затягивает время, — давай как лучше сыграем в блиц, я задаю вопросы, а ты быстро и коротко отвечаешь.
— Я не все могу сказать, чип меня убьёт, если тайну выдать попытаюсь, — попытался воспротивиться он.
— Хорошо, если не можешь ответить, помотай головой, но я так понимаю, что, к примеру, ты выдать местоположение вашей базы не можешь, внешник сразу замотал головой, тогда такой вопрос, сколько лететь от базы сюда беспилотникам?
— Сейчас ночь, ориентиры плохо видно, оператор будет осторожно вести машину, а днём около получаса и они уже знают, что здесь произошло.
— Догадываюсь, что есть у вас экстренные средства оповещения, вопрос следующий, зачем эти бочки, мины, которые я взорвал, кого хотели взорвать?
— Не знаю, местный старший попросил их достать, мы достали в уплату за ингредиенты.
— Я так понимаю один из тех двоих, махнул я в сторону комнаты.
— Да, который мутировавший.
— Почему сторона леса не охранялась, а только ворота и дорога с моста?
— Лес весь заминирован по краю стаба, а дальше лишь чернота, — ответил он с явным удивлением моей непросвещенностью, но я не отреагировал.
— Последний вопрос, чем ты хотел откупиться от меня, что я не смогу сам у тебя забрать?
— Если ты меня отпустишь, я скажу, где спрятана белая жемчужина.
— Белая, — протянул я и призадумался, — если отпущу, — протянул я, повторно оглядевшись в комнате, заметил в углу возле окна серый рюкзак.
Подняв рюкзак, обратил внимание на внешника, на его лице было все написано, мне показалось что он даже дернулся, когда я начал выворачивать все содержимое на пол. В основном там лежали фильтры для его респиратора, пара самих респираторов, что–то похожее на аптечку, еда и еще несколько вещей непонятного мне назначения, но самое главное, что привлекло моё внимание, это кейс. Пластиковая коробочка эллипсовидной формы, не просто привлекала моё внимание, она меня звала, звала хором голосов, от которых не было звука, но исходило тепло, то самое приятное тепло, что я ощущал при проглатывании каждой новой жемчужины.
Медленно, прикоснувшись рукой, я наконец то осознал, что мой дар знатока жемчуга заработал в первый раз на полную. Открыв кейс, использовав небольшую аккуратную кнопку на его боковине, я обомлел, увидев два ряда красных жемчужин по девять штук, каждый из которых был увенчан одной белой. Кейс я захлопнул тут же, и отправил его во внутренний надежный карман нагрудного рюкзака, на глазах занервничавшего внешника.
— Я могу достать больше, у меня высокое положение на базе, — стал причитать он, все ясно, больше ему предложить нечего.
— Ты и в правду думаешь, что я способен тебя отпустить безнаказанно?
— Вот и беспилотники, — выговорил он, даже воодушевившись, когда послышалось далёкое жужжание и, судя по звуку, не одно.
Второй рюкзак я нашел в соседней комнате и так же быстро выпотрошил его, но увы сколько бы не ощупывал или не пытался почувствовать, жемчуг обнаружить не удалось. Внешник продолжал что–то мне предлагать, но я пропускал все сказанное им мимо ушей, время поджимало. Всю найденную еду я собрал в кучу и отправил в основной рюкзак, туда же закинул обе найденные аптечки, напоследок забрав фильтры для воды.
— Ну все, я закончил, — прервал я его причитания, глотнул живца и после этого продолжил, — сам убивать тебя я не буду, но и отпускать просто так тоже не буду.
— Я ни одного человека не убил, — прервал он меня.
— Не перебивай, снимай противогаз, не то, как твоего друга, — указал я на лежавшее рядом тело, — так вот поступим очень просто, ты знаешь, что такое русская рулетка?
— Да, дурацкая игра с револьвером у русских, — ответил он, осев на пол по стене.
— О ну хоть в чем то наши с тобой культуры схожи, мы поступим немного по–другому, согласно теории игр, если подкинуть монету, то при её падении вероятность выпадения любой из сторон имеет шанс в пятьдесят процентов, так и в нашей игре, ты либо будешь иммунным, когда снимешь противогаз, либо зараженным.
— Нет, шанс другой, — засучив ногами, он вжался в стену, а лицо его наполнил неописуемый ужас, — шанс всего один или два процента, из всех особей на кластере, иногда еще меньше.
— Нет братец, — протянул я, — это для всей группы особей, как ты выразился, один или два процента, а для тебя одного либо да, либо нет, — направив при этих словах ему ствол автомата в лицо. — Снимай говорю!
— Нет, пожалуйста, я еще жемчуг достану, много, — бормотал он, обливаясь слезами.
— Снимай респиратор, иначе застрелю.
— Нет, крикнул он, закрывая лицо руками, я выстрелил возле его уха, времени играть с ним больше не было, я уже слышал, как один из беспилотников долетев стал кружить над базой.
Рванувшись к нему, сорвал респиратор, не дав схватить его руками, выкинул в окно, внешник тут же попытался прыгнуть к оружию, но я его огрел прикладом так, что тот растянулся на полу, начав корчится, при этом матерясь то на английском, то на немецком. Я подождал минуту, убедившись, что он подышит и ушёл призраком сквозь стену здания в сторону леса.
Отойдя от периметра метров на двести, я разместил метку из гранаты в неприглядной ложбинке, так на всякий пожарный, чтобы уже точно знать где сидят эти гады. Потрепать их удалось не плохо, но увы, место и в правду хорошее, вряд ли они от него откажутся, вот если бы удалось взорвать мост, да так, чтобы его восстановление было невозможным, был бы шанс, что они не вернутся.
Пока прикидывал возможные расклады, увидел, как за лесом проступает чернота, прикинув пройденное расстояние, немного приуныл, лес между стабом муров и чернотой был густой, самое то, чтобы в нем прятаться, но ширина кластера была не больше полукилометра, что сводило всю эффективность маневров к нулю. Подойдя ближе к кластеру с чернотой, я понял, что лес там по всей видимости продолжался, но сейчас видел лишь осыпавшиеся кучи антрацитовой пыли и иногда торчащие из нее такие же почти рассыпавшиеся пеньки.
На черноту путь мне закрыт, еще будучи в группе Глыбы, решил по ней пройтись, получил массу неприятных эффектов, да таких, что центрифуга для космонавтов покажется детским развлечением. Тогда из–за меня еще на день пришлось возле черноты остаться, я не то, что ходить, я лежать толком не мог, так меня крутило. Меня не однократно предупреждали, что новичкам тяжко на ней, но мой случай всех удивил, даже Шутер потом с удивлением выслушивал мой рассказ. Помозговав со знахарем, мы тогда оба пришли к выводу, что дар мой с чернотой не дружит, причем полностью, и с тех пор я даже близко к ней не подхожу, вот и сейчас путь туда мне заказан.
Из сложившейся ситуации остался лишь один выход, двигаться на запад вдоль черноты, так как это единственное направление, в котором нет внешников, реки или антрацитовой гадости, которую преодолеть у меня нет шансов. Самая главная проблема при всем при этом, что внешники с мурами неизбежно придут к такому же выводу, при этом у них будет жгучее и не преодолимое желание достать того, кто им так серьезно нагадил. У меня, конечно, промелькивала мысль пойти на восток, поступить, так сказать, неожиданно, но давать возможность себя гарантированно зажать со всех сторон, по–моему, крайне глупо.