— Слышу в рации истошный крик одного из сенсов, — продолжал Топор свой рассказал почти в полной тишине, — я аж удивился, мол элитник по фронту, я турель туда–сюда, пусто все. Вдруг, прямо передо мною, тварь материализуется, да такая, что в визор мой только пузо и входит, грохот страшный по ушам вдарил, тварь немедля на броню мне заскакивает. Я, конечно, гашетку зажал, ну тут сами понимаете, уже начала жизнь перед глазами фоном пробегать, и вдруг я вижу, как эта туша падает назад, а мне все люки кровищей заливает. Давай крутить башней, а на поле ни одной развитой твари не шевелится, лишь мясо валяется разной степени нарезки, сверху еще дергающийся рубер мимо визора упал, я дострелял в него остатки ленты и ничего понять не могу, в эфире по–прежнему паника и истерика сенса.
— Уступи тем, кто видел, а не сидел в консервной банке, — пробубнил огромный рыжебородый мужик, я видел его ранее, по–моему, он входит в одну из команд дальников, что к пеклу ходят.
— Куда посадили там и сидел, — возразил Топор, выказывая своё недовольство прерванным рассказом, как–то так, что все поняли, что он не всерьёз.
— Да успокойся, братка, — улыбнувшись, примирительно протянул тому стакан викинг, — я же не к тому, что ты там отсиживался, а к тому, что все, что ты видел, это щель, а мы с ребятами, когда первая волна началась, бросили тех, кто складом занимался и к вам через забор махнули.
— Ну так–то да, — подтвердил сказанное Топор, — ни хера видно не было.
— Так вот, волна первая схлынула, — продолжил викинг, — выстрелы только для добивания ползущих звучать стали, я тоже к прицелу приник, стал жрачей выглядывать, что на нас шушару всякую гнали. Потом все, как Топор вещал, истерика сенсов, многие видели как элитник проявился, но мне не свезло, я увидел рубера еще в полете, когда тот толпу, что мы положили, в один прыжок перемахивал, вот по нему то я и начал огонь вести.
— Ага, в один прыжок метров тридцать пролетел, — подтвердил Глыба, — да еще и взялся из ниоткуда.
— Бахнуло, я даже не понял, что это, как будто, батальон пехоты в унисон выстрел сделал, а у меня в прицеле из правого глаза рубера мозги на улицу выходят, — продолжил рассказ рыжий мужик. — Ладно, думаю хорошо с дома снайпер сработал по летящей мишени, возьму на прицел другого, открываю левый глаз, чтобы другую цель найти, и тут на тебе, топтун, теряя лапы кубарем валится, жрач тоже без лап мозгами пораскинул, лотерейщики разом навзничь падают, а народ по ним лупить почем зря продолжает. Я тогда, совсем левее себя, тушу то и заметил, да какую тушу, с автобус размером, прет на БТР лапами махая. Позиция у меня сбоку удобная, решил хотя бы попытаться ей в споровый мешок попасть, когда та броню ковырять начнёт.
— Пока ты там целился и ожидал ковыряния брони, я уже памперсы менял со скоростью пулемётной ленты, — выдал Топор, чем вызвал приступ всеобщего хохота.
— Ну так вот, взлетает она наверх, размахивается, чтобы по башне лапами влепить несмотря на то, что ей в пузо из двух стволов накатывали, махнул он призывно стаканом в сторону Топора, и вдруг начинает вытягиваться в струнку, вздымая лапы вверх. Я аж замер, впервые такое видел, сейчас думаю какой–нибудь дар использует так, что всем нам тут сильно плохо станет, не факт, что лишь скрыт у нее был. И тут из пасти огненным фонтаном кровища с потрохами во все стороны хлестать начинает. Ну а потом так картинно, как в фильмах старых про ковбоев, хренак и навзничь растягивается возле машины, неужто, думаю танкист успел пальнуть, а нет, дуло только крутит в ту сторону. Я‑то за всем в прицел смотрю, вообще ничего не понял, глаз опять второй открываю и вижу, как на грузовике, что ближе к дому, рубер стоит и лапами машет, а добрая половина морды его элитнику на брюшко падает и весело скатывается вниз с дергающейся твари. Чуть погодя, рубер за ней следом, как раз под пулемёты, что с БТРа так и шили элитке в пузо.
— Ну да, было, вставил Топор, — ответно махнув рассказчику стаканом.
— Я просто в полном офигевании от происходящего и как вы думаете, что я вижу, рядом с элитником, еще не до конца отдавшему концы, стоит вот этот вот балбес, указал он на Дикого.
— Это почему же балбес? — возразил тот.
— Да потому, что стоял, спокойно зажав сигару в зубах, с бурретом на перевес и в очках дурацких, как на тех самых постерах к дешёвым боевикам, Рембо этакий, дрыщеватый правда немного, — народ закатился хохотом, а Дикий стал всем комично демонстрировать свою мускулатуру.
Остальные на перебой либо подтверждали рассказ полностью, либо частично виденное, но общая картина мне уже была понятна, получилось эпично, вот одного я не мог понять, причём тут я, если все поняли, что Дикий всех тварей повалил, пока он не потребовал тишины подняв бокал над столом.
— Красиво вышло, я понимаю, но поверьте, в тот момент я столько кирпичей отложил, что можно было бы еще один периметр в Бастионе отгрохать, — начал он так, что все хором заржали. — Тварь та проявилась в нескольких метрах передо мною, все, думаю, отбегался, ни семьи, ни детей, ни скучной работы, — выпалил он очередную шутку. — Вдруг весь мир замедлился, а меня обнимает вот этот господин, — ткнул он на меня пальцем, — нет, я все понимаю, нам конец, но я не очень мальчиков люблю и даже в такой момент не готов, — он не успел завершить фразу, все опять заржали, а я подумал, что вот тут–то и начинается официальная история, которую меня так просил послушать Шутер. — Представляете, он меня держит, а весь мир вокруг, как в кисель попал, медленно все так, видно, как пуля с боку в сторону элитника летит, медленно так летит, как муха обожравшаяся, после сгущёнки и тут я понимаю, что мне нужно делать. Две гранаты из–за пазухи в открытую пасть элитке без чеки вкладываю, с винтовки всех поливаю, а Шустряк меня носит и крутит, чтобы я всех отстрелил и вдруг все вновь завертелось. Тут я и решил, что сигара, это прямо вариант для того, кто такую тварь в соло завалил.
— Ты солист, без Шустряка с его клокстопом, уже бы давно удобрением лежал на одном из кластеров, — выкрикнул кто–то с дальнего стола.
— Думаю добрая половина, если не больше, удобрением бы лежала, поправился Дикий, так что в очередной раз за Шустряка.
Больше интересных баек не было, отдельные разговоры о хабаре, о том, что бастион и не только мог полностью опустеть, о том, кто и на чём крутил такие вылазки в дальнейшем. Уже когда вечерело, ко мне подошёл официант, сообщив, что я могу подняться в любой момент в конференцзал, когда устану от этого балагана, особенно подчеркнуто он выделил последние слова. Я тут же решил воспользоваться данной возможностью, с фразой о том, что вызывает начальство, откланялся и вошел в дверь рядом с барной стойкой.
В конференцзале за большим столом, занимавшим почти всё доступное пространство помещения, меня ожидали. Сидело трое, Шутер и двое незнакомцев, хоть мне и не удалось сразу понять кто из них Шатун, но одного я почему–то сразу выделил.
— Проходи, присаживайся, где удобно, — Шутер заговорил первым, — сейчас еще двое подойдут, они так же поучаствуют.
— Не вопрос, — сказал я, присаживаясь на ближний стул.
— Добрый, — услышал я знакомый оперный голос, я его уже слышал, когда находился в палате, но тот, кто прошёл и сел на свободный стул совсем ему не соответствовал. Жилистый, невысокий человек очень диссонировал такому бархатному голосу, который должен принадлежать тучному человеку.
— Все в сборе? — с каким–то мальчишеским задором произнёс моего возраста пацан, одетый в яркий халат со странными синеволосыми девочками. Видел я его в первый раз и внешне он был моим ровесником, но его поведение соответствовало детскому, от чего я и принял его за пацана, пока не увидел лицо.
— Итак, для начала я всех представлю, — заговорил тот, в ком я подозревал Шатуна, на вид постарше меня, но ненамного, хотя здесь в Улье возраст очень субъективная вещь. — Я Шатун, может ты даже меня знаешь, это Тихий, мой зам, сказал он, указывая на второго сидевшего рядом с ним, и если бы не разные лица, то по ауре вокруг них я бы сказал, что они братья, дети одной волчицы. Шутера ты знаешь хорошо, рядом с ним Жнец, — указал он на того самого, чей голос ввел меня в ступор, — ну и Факир, это штатный знахарь из Клина, собственно, этим троим ты и обязан тем, что живой и дар твой в порядке.
— Спасибо, — невольно, но искренне поблагодарил я, — хотелось бы знать условия возврата моего долга.