– Что обдумывали?
– Потопиться!
– Ну так топитесь! Или штраф платите!
– А штраф какой?
– 5000 евро!
– Сколько?!
– Да-да! Воды хоть и нейтральные, но штрафы уже европейские! Плюс 5000 рублей за нецензурную брань!
– А почему за нецензурную брань в рублях?
– Потому что русский мат таксируется только в рублях! – гордо заключил кондуктор.
Ливень прекратился. Просветлевшее небо замерло, вслушиваясь в разговор на палубе. Кондуктор потянулся, зевнул и расстегнул дождевик.
– Ну? Я жду… А если не дождусь – придётся доложить начальству!
– Нет, не надо никому докладывать… я устал… я так устал… от всего этого… а тут… такой прекрасный повод… почему бы и нет… хоть и страшно, конечно…
– Что вы там бормочите? Денег что ли не хватает? Могу сделать скидку… 25%!
– Нет… я лучше потоплюсь…
– Ладно, я сегодня щедрый… 50%!
– Спасибо, не сто́ит…
– Совсем с деньгами туго? Что ж… давайте скину вам 75%!
– Нет-нет… я потоплюсь…
Тимофей Платонович устремился прочь, запутался в мотках непонятно каким образом оказавшегося на верхней палубе каната, споткнулся, с горем пополам перебрался через левый борт и плашмя полетел в ртуть.
– Ну, счастливого пути! – пожал плечами кондуктор, спрятал в нагрудную сумку книгу про умственное утомленiе, которую расценил как крайне полезную, поднял зонт-трость, аккуратно сложил его и направился было к корме, но столкнулся с кастеляншей. Та всплеснула руками, погрозила пальцем и, несколько сменив траекторию, продолжила двигаться к пространству, которое двадцатью секундами ранее ещё занимало тело Тимофея Платоновича. За кастеляншей ковылял огненно-рыжий матрос.
– Что, механик, опять доверчивых пассажиров дуришь? – спросил он.
– А тебе какое дело? За собой лучше следи… А то я боцману пожалуюсь, что ты вечно торчишь на палубе для пассажиров…
– Ты тоже, знаешь ли, палубу для персонала не шибко любишь! – парировал матрос и прошёл мимо. Кондуктор посмотрел ему вслед и возобновил движение в сторону кормы. Кастелянша с трудом сняла с кронштейна спасательный круг, бросила его за борт и принялась всматриваться в серебрящуюся литую гладь тяжёлых вод.
– Что это? – спросила она у подошедшего матроса.
– Похоже на ртуть.
– Батюшки, – всплеснула кастелянша руками. – А чего это её так много?
– Мне бы тоже это хотелось знать, – сказал матрос и озабоченно потёр подбородок. – Конечно, Балтийское море богато ртутью… Кто ж спорит… Но не до такой же степени! Бедная балтийская рыба… Она насквозь пропитана ртутью!..
– Бедная рыба… – повторила кастелянша.
– Это ещё что… Тут кроме ртути… и фосфор, и азот, и горчичный газ, и… Да чего только нет!..
– И откуда это всё?
– Отовсюду! Сточные воды, бомбы и снаряды со времён Второй мировой войны…
– Бомбы и снаряды?!
– А как же?! Куда, по твоему, всё оружие после Второй мировой делось?
– А я почём знаю? Я и не думаю о таком… На кой оно мне сдалось?
– Так-то оно так… Проку об этом думать никакого… И всё же… – назидательно заговорил матрос. – Оружие Второй мировой было затоплено… – он вздёрнул указательный палец и поболтал им в воздухе, – затоплено в акватории Балтийского моря!.. А теперь представь, что все эти запрятанные на морское дно бомбы и снаряды аккумулируют в себе без малого пятнадцать тонн опасных химических соединений!
– Да будет?! – для порядка поразилась кастелянша, хотя по сути не видела особой разницы между пятнадцатью килограммами грязного постельного белья и пятнадцатью тоннами опасных химических соединений.
– Вот то-то и оно, – сказал матрос и о чём-то задумался.
Солнце растопило небесное сало, рассеребрило литую гладь, ослепило. Кастелянша и матрос зажмурились, а когда открыли глаза, то увидели внизу сине-серые воды кипящего моря.
– А вот и нет ртути, – заключила кастелянша.
– Ага, рассосалось… И хорошо, что рассосалось, а то надобно было бы идти… докладывать… Так да сяк, мол, имеются проблемы…
Они постояли ещё какое-то время, пытаясь согреться в лучах чуть тёплого солнца. «Дрилл», – зазвонил пейджер. Матрос всполошился:
– Вахтенный начальник меня разыскивает! Я, похоже, на вахту опоздал! Сейчас будет мне взбучка!..
Он схватил кастеляншу за руку и потащил прочь. На лестнице они столкнулись с Андрiем Скляренко и Евграфом Петровичем Бабочкиным, и, ловко просочившись мимо, поскакали пинг-понговыми шариками по ступенькам вниз.
– Ось і весна твоя знайшлася! – проговорил Скляренко, выходя на палубу и радостно всматриваясь в омытый дождём мир. Евграф Петрович поправил круглые очки, заулыбался и, взяв Андрiя за локоть, увлёк на неспешную прогулку по палубе. В небе орали чайки-моевки, нежный бриз обглаживал щёки, где-то далеко позади, в хвосте кильватера остался мерно раскачиваться на сине-серых водах бессмысленный нолик спасательного круга.
Пробел
А по утру третьего дня никто не проснулся. Ни по будильнику, ни без оного. Лишь дюжина членов экипажа осуждённо несла рутинную вахту. С ночи наволоклось откуда-то дырявое синтепоновое марево, задул шквалистый ветер. К полудню пробудился капитан, обезумел от того, что проспал, и бросился в капитанскую рубку. В рубке бессмысленно ходили гуськом старший, второй, третий, четвёртый, пятый помощники капитана, помощники помощников, старший электромеханик, старший рулевой и боцман.
– Я проспал, – сказал капитан.
– Я тоже, – ответил старший помощник.
– И мы! – хором подтвердили прочие.
– У нас… недоразумение… – осторожно произнёс старший помощник капитана.
– Что за недоразумение, – буркнул капитан.
– Вероятность суши… отсутствует…
– То есть как это «отсутствует»?
– Подлинно! Мы… мы сейчас идём по территории Германии… по материковой Германии… здесь уже должны быть города, леса и поля… А их нет!
– Что за бесовщина? – рассвирепел капитан.
– Суши нет, – сказал старший рулевой.
– Никак нет, – подтвердил старший электромеханик.
Капитан нахмурил брови и принялся изучать мониторы. Прошло тридцать минут, лайнер шёл вперёд, радары ощупывали пространство, суша не обнаруживала себя. Капитан хаотично перемещался по рубке, за ним гуськом ходили помощники и помощники помощников. Капитан поминутно оттягивал короткие волосы кверху и свирепо взывал:
– Давайте принимать решение о наших дальнейших действиях! Давайте принимать решение!
Вскоре в рубку вошёл маленький лысенький человечек в камуфляжной форме. Он, по обыкновению, шепелявил, плевался слюной, обильно потел и пристукивал подошвой армейских ботинок в такт словам.
– Добрый день, добрый день! А я проспал… И пассажиры, вроде, тоже того… проспали! Ну и дела… Сморило нас море… Ух, сморило! И повар ваш тоже проспал! Еды нет, говорит, через полчаса приходи, обед будем накрывать… А у меня в животе урчит! Он это моё урчание услышал и дал мне колбасы! Хороший повар! Ведь колбаску-то я люблю… Ох, люблю-ю-у-у!..
Капитан замер, в последний раз дёрнул волосы кверху и опасливо произнёс:
– У нас… недоразумение…
– И чего? – без интереса осведомился лысенький человечек.
– Вероятность суши… отсутствует…
– Ну и какое нам дело до этой вероятности? И пусть себе отсутствует!
– Нет, вы не поняли… Суши нет…
– Конечно, нет, мы же в море!
– Мы уже несколько часов назад должны были прибыть в германский порт… А мы не прибыли!
– И чего ж это мы не прибыли?
– Нет порта! Суши нет! Мы сейчас идём по территории, где должна быть суша, но её тут нет!..
– Экая чепуха, – засомневался лысенький человечек, но его левый глаз вспыхнул на мгновение паническим отблеском фрикционной сварки.
Капитан тяжело вздохнул и повёл человечка к мониторам, где срывающимся голосом принялся объяснять ситуацию. Спустя двадцать минут лайнер продолжал идти вперёд, радары продолжали ощупывать пространство, суша продолжала не обнаруживать себя. Лысенький человечек хаотично перемещался по рубке, за ним гуськом следовали капитан, его помощники и помощники помощников. Человечек заламывал руки и швырялся словами:
– Где суша? Куда, сволочи, сушу дели?! Я ответственное лицо!.. Мне надо груз доставить! Я вас засужу! Всех!!! На веки вечные! Газ пустили, усыпили, а пока я спал, сушу спиздили! – он подскочил к капитану, схватил его и затряс. – Кто твои подельники?! Докладывай!