Единственное, что мы точно можем утверждать — это не ковид, не новый штамм. По первым симптомам кажется, что мы вернулись в средние века и это эпидемия бешенства. Те больные, кого мы можем наблюдать в продромальном периоде и в стадии разгара, ведут себя характерно для «рабиес вирус». На первой стадии — это температура, усталость, бессонница. Через несколько дней повышается чувствительность к малейшим раздражениям органов чувств, больные начинают бояться света, воды, становятся раздражительными и буйными. При этом никто не помнит, что их кто-то укусил, но у всех есть следы на теле.
Единственное, что мы сейчас можем, это вводить пациентов в искусственную кому в надежде, что иммунная система справится сама. А иначе дальше паралич, потеря личности и извращенный аппетит.
Но еще раз повторюсь, что происходит в других районах страны, да, даже города, просто страшно предположить. Больницы практически отсутствуют, а с верованиями местного населения и любовью к лечению посредством колдунов и магии, я даже боюсь предположить, что нас ждет. Так что я полностью поддерживаю решение закрыть страну на карантин».
— Че там чешет этот умник в костюме гандона? — пришел Мирный и протянул мне бутылку пива. — Пей, пока Платон не видит, он там в штабе с импортным профессором. Рвется и мечется, давно его таким не видел.
— Говорят, эпидемия новая в Сьерра-Леоне.
— А Катька туда же поехала? — Мирный мечтательно улыбнулся. — Вот не была б твоей сестрой, давно бы подкатил.
— Ага, только ты не ту мышцу качал, подкатилка-то не выросла. — Я пытался шутить, чтобы снять напряжение, но выходило плохо. Херово, когда младшая сестра в стране, где начинается жопа. — Не, ну она там не одна же. Их там целая делегация поехала, организуют эвакуацию-то. Не бросят наши своих же, вывезут.
Вроде, как бы, рано еще волноваться. Столько ковидных страхов, да ограничений пережили, Катька в первую волну в Италии почти месяц просидела, выехать не могла. Но я понимал, что говорю это все не Мирному, а себе, чтобы сбить накатившуюся тревожность.
В бар вошла Ксюха, держа подмышкой ноутбук, с которым никогда не расставалась, и, высмотрев меня с Мирным, двинулась к нам. По пути огрызаясь на стандартную порцию комплиментов. Народ хоть и сидел побитый, да перебинтованный, но Ксюху все равно не смог пропустить. Да ее и мертвый не пропустит. Стройная, этакая подруга байкера в кожаной куртке и таких же штанах, подчеркивающих аппетитный упругий зад.
— Андрей, — не дав ни мне, ни Мирному ничего сказать, сразу начала Ксюша, и протянула мне смартфон. — Это важно. Ты в штабе телефон оставил, а он орет дурниной, там уже десятки пропущенных вызовов.
Я похолодел. Глядя на свой старый простенький «редми», который я использовал только для гражданской жизни, и куда звонить могли только родители да сестра.
Бляяяять. Дрожащими руками я выхватил телефон, пролистал уведомления о пропущенных. Два первых от сестры, остальные от отца. Что-то было и на автоответчике. Я набрал номер оператора, чтобы прослушать сообщения и зажмурился.
«Братик, мне страшно. Я кажется, нашла что-то очень опасное, я не знаю, как выбраться…» — голос сестры, дерганный, будто говорит на бегу.
Сообщение оборвалось, а в следующем был только крик сестренки, от которого я так сжал смартфон, что заскрипел пластик. Крик оборвался и его сменило чье-то громкое сиплое дыхание.
Глава 2
Нет, нет, нет… Сестренка, ну куда же ты опять влезла? Я несколько раз переслушал сообщения, чуть ли с ума не сходя от напуганного голоса сестры и странного хриплого дыхания какого-то урода. Не уверен, что так может дышать человек. Если только обдолбанный нарик, пробежавший несколько километров и дорвавшийся до дозы. Столько вожделения и голода я даже представить себе не мог.
Остальные звонки были от отца. Восемь пропущенных и одно голосовое на автоответчике: «Ответь, как сможешь. С Катей что-то случилось, мать в истерике. Даже говорить не может, смотрит новости и воет».
Я поднял глаза на телевизор. Спецвыпуск с ученым сменил новостной сюжет, но в центре внимания все равно осталось Сьерра-Леоне. Только теперь в новости попала информация о пропавших без вести российских журналистах. Над головой репортера, вещающего из Фритауна, в ряд выстроились фотографии — семь картинок, и с одной, самой крайней на меня смотрела моя младшая сестра.
— Ксю, — я с трудом унял дрожь в голосе. — Организуй мне, пожалуйста, билет на ближайший рейс до Москвы и оттуда во Фритаун, вроде через Париж или Стамбул можно попасть. Не важно сколько пересадок, главное, чтобы быстрее. Сколько бы это ни стоило.
— Уже ищу, — девушка заняла мое место, когда я встал, и застучала пальцами по клавиатуре.
— Эээ, погодь, — Мирный придержал меня. — Мы с тобой поедем.
— Я к Платону, перетереть, а потом решим, — я кивнул Мирному и бросился на выход из бара, искать главу нашего отряда.
Платона вместе с нашими старшими и японским профессором я нашел в ангаре. И уже по первым словам напряженного торга на ломанном английском стало понятно, что у нас новый наниматель, готовый заплатить тройную цену, лишь бы мы помогли вывезти и сохранить груз.
— Космос, твою мать, — вскинулся босс, когда я бесцеремонно вклинился в их разговор. — Проваливай и парням скажи, чтобы не бухали, выезжаем скоро.
— Платон, у меня жопа дома, мне свалить срочно нужно…
— Ты охуел? Мы треть группы потеряли, у нас проблем выше крыши и новый заказ. Чтобы у тебя там не было, давай не сейчас, а?
— У меня сестра пропала в Африке, мне ехать надо, — я покачал головой, понимая, что не получу нужного ответа, но все равно продолжил. — и Бамоса с Мирным отпусти со мной. Мы за неделю обернемся.
— Нет, ты точно охуел, — Платон повернулся к ученому и потряс руками, мол простите, не волнуйтесь, ща вернемся к нашим делам. — Космос, съеби. Вот реально, ты все равно ничем там не поможешь. Не кипишуй только и парней не баламуть, я вам всем такую премию выпишу, прихуеете.
— Я не могу так. Неизвестность хуже смерти.
— Ооо, тут ты ошибаешься. Ты вообще знаешь, с кем мы в отеле схлестнулись?
— Да, какая разница!? — я начал закипать, не отпустит меня, партбилет на стол кину, да сам уеду.
— Большая, блять! — Платон выдохнул. — Это ЧВК «Глобалов» и они уже выставили ультиматум. Либо мы отдаем японца с грузом, и они это принимают, как извинения, либо мы с черными метками и заказом на наше истребление. И конкретно твоя, хоть и перекошенная, рожа у них срисована, так что сиди тихо и не рыпайся никуда. Тем более в Африку, где они пол континента под контролем держат.
Я махнул рукой, мысленно послав Платона с его премией на хер, «Глобалов» с их черной меткой туда же. И стал убеждать себя, что он не прав — не в том, что не хочет отпускать нас в незапланированный отпуск, а в том, что я ничем не смогу помочь. Пока не знаю чем, и не знаю как, но точно знаю, что надо ехать. Надо делать хоть что-то, пусть и без ребят.
Я отзвонился отцу, мысленно поругав себя, что делаю это только на дни рождения, с новым годом, ну или когда у Кати проблемы. А проблемы у нее были часто — шило в жопе вкупе с верой в правду и справедливость, да плюс полнейшее неумение вовремя заткнуться в ее журналистских расследованиях да перестать совать свой веснушчатый нос куда не надо — все это уже несколько раз приводило либо к смене работы, либо к откупу от полиции или кого пострашнее. Но талант у нее не отнять. Я сам, далекий от тех тем, что она расследовала, постоянно зачитывался ее статьями. Как и отец, как и мать, которая сейчас рыдала за спиной у отца, твердя как заведенная: «Андрюша, найди ее», «Андрюша, верни ее». И я пообещал, что сделаю.
— Ну, че? — спросил Мирный, когда я вернулся в бар.
— Норм все, отпуск взял, — рассказывать детали я не стал, чтобы не усложнять. — Один поеду, а у вас, похоже, войнушка намечается, так что харе бухать.
— Тю! — Мирный приложился к бутылке, — пара часов есть еще, сейчас наши вернутся с границы, будем голосование устраивать.
— Да, понятно все. Платон лучше помрет, чем прогнется, да и японцы небось не бесплатно своего прикрыть просят, — я погладил нывшее плечо и отвернулся от Мирного. — Ксю, есть новости?
— Есть проблема, — девушка криво усмехнулась, совсем не по-девчачьи почесав себя за ухом, — но есть и решение.