Вот так и сидим, я прихлёбываю, уже даже не морщась от мерзкого вкуса тёплой водки и отвратного запаха исходящего от «зрителей»! Они… переминаются с ноги на ногу, не мигая, глядя на меня своими буркалами!
Примерно через час, я заметил, что прапорщик, самый бодрый и быстрый из всей тройки, будто вспомнив что-то, резво убежал в коридор! Следом за ним, подволакивая, изрядно погрызенную ногу, пошкандыбала тётка в форме, но потеряв коллегу из вида, вернулась, заняв свой пост, я остался наедине с парой мёртвых ментов, причём капитана среди них не было!
Разок помочился им на ботинки, через прутья решётки, чем вызвал небывалое оживление у парочки, больше так не буду. Пока совсем не прижмёт нужда.
Иногда слышно, как по улице проносятся машины, пару раз, раздались недалёкие выстрелы. На эти звуки мои тюремщики реагируют с большим «энтузиазмом». Но, будучи не в состоянии, выбраться наружу, интерес быстро теряют и возвращаются ко мне!
Телефон дежурки, кстати, не смолкает вовсе, на него ни они, ни я внимание уже не обращаем.
Время от времени снаружи стучат или дёргают за ручку входной двери. Видимо, те, кто не дождавшись ответа на звонок, пытается прийти в отделение лично! Молотят руками, ногами, ругаются, умоляют открыть! Но результат всегда один. Зомби шаркают в сторону выхода и колотят в запертую дверь изнутри! Отодвинуть щеколду, у них мозгов не хватает. Снаружи, видимо, понимают, что дело нечисто и уходят искать защиты в другое место.
Сначала я даже кричал, предупреждая, об опасности проникновения внутрь и просил сообщить куда-нибудь, что в здании есть единственный выживший! Но никто, ни разу не откликнулся! Может быть, меня неслышно, а может, всем просто насрать! Когда окончательно охрип, кричать прекратил. К тому же мертвецы, слыша мой голос, всегда возвращались к клетке.
В какой-то миг поймал себя на том, что мертвецы больше не пугают. Всё, что теперь имеет значение, это жажда!
Пришла грустная мысль: «Вот и отбегался ты! Максим Белкин!»
Утро добрым не бывает
Подмосковье 10.04, 03:00
Почти полный «литр», удалось растянуть на весь бесконечно долгий день. Самое смешное, вчера, пить водку я начал для храбрости, а ещё, от беспредельного отвращения, не в силах смотреть, на мерзкие мертвячьи хари! Прекрасно понимая, как, воздействует алкоголь на нервную систему и усиливает жажду, но, благодаря ему, удалось немного поспать. Но потом… потом, я пил только потому, что был готов залить в глотку, что угодно! От воды до растворителя. Лишь бы могло протечь, по иссохшему как заброшенный колодец пищеводу в желудок.
Ближе к утру, по моим внутренним часам бутылка закончилась, как я её не растягивал. Сначала просто прихлёбывал, затем решил считать до ста, потом до тысячи, но когда осталось на пару глотков, залил в горло всю.
Что остаётся теперь? Только мечтать о чуде, но не в этой жизни, ведь она меня и раньше не баловала, а теперь, видать, финальный акт, этой скорбной драмы.
Промелькнула малодушная мыслишка, руку в клеть просунуть и враз всё оборвать! Но…, банально зассал, а ну как это не конец! А вдруг, часть сознания сохраняется и вместо избавления от голодной смерти, я получу вечность в запертой клетке! После, долго вертел в руках бутылку, но резать вены, тоже не решился.
Тяжёлые мысли давили, да ещё вспомнил, как Наташка прыгнула в машину, и с женихом умчалась в светлое будущее! Сейчас, наверное, уже далеко, греет постельку этому Гене. Навалилась усталость и апатия, прижавшись к бетонной стене и подтянув колени, уткнулся в них носом, надо поспать!
Очень холодно. В темноте какое-то движение, что-то стремительное проскочило на периферии зрения и растворилось во тьме, я прижался к решётке, не сводя глаз, с тёмного провала коридора, страшась отвести взгляд и понимая что нужно, наоборот, прижаться к стене, быть подальше оттого, что затаилось и ждёт.
Вот, опять что-то, большое…, страшное…, сбоку… дёргает на себя решётчатую дверь! Оборачиваюсь и ору от страха, надо бежать, только ноги не идут! Парализованный ужасом, я мог лишь смотреть!
Страшная мёртвая бабка, вцепившись в дверь, со всей силы трясёт её! Наручники не выдерживают и разлетаются на мелкие осколки! Бабка и все остальные мертвецы стоят перед открывшейся дверью, там все: капитан, прапорщик и Паша Волков, Наташа с родителями, и какие-то смутно знакомые люди.
Все смотрят на меня, затем главная мертвячка делает шаг в мою маленькую крепость! Хочу убежать, но только и могу, что смотреть.
Я знаю, что если позову, мама придёт и спасёт меня, стоит всего лишь позвать, но голоса нет.
Пол крошится под ногами, лечу во тьму, прямо в ад.
* * *
Лежу, собираюсь с мыслями. Голова болит, во рту, словно кошки нагадили, приснится же такое.
Последний раз, он же и первый, я так нажрался, чтобы очнуться не дома, очень давно! За год до нашей памятной ссоры!
Ехал с тренировки и встретил Волкова с компанией. Слово за слово, за спорт, за баб, за все дела. Короче, напились и я, как говорится, не дошёл до хаты!
Проснулся на скамейке в парке под утро, до костей продрог, хотя июль был.
Влетело за эти дела мне сначала от бати с матерью по первое число, а потом, и от тренера, по ногам, печени и голове непутёвой! Было стыдно, гадко и больно! И хоть про Пашку, я не проронил ни слова, мать сама догадалась и ему всё ему высказала, при встрече! За то, что напоил и за то, что пьяного оставил! Она его вообще не жаловала, да и за словом в карман не лезла. Другим от неё тоже влетало, не только мне! Батя, тот поспокойней был, я в него пошёл, сразу правильных слов подобрать не получается, а потом…, потом уже поздно! Мог, конечно, в ярости дел наворотить, но…!
А Павлуха, обидчивый был! Именно тогда, между нами, первая кошка пробежала. Мать, ему выволочку при посторонних устроила, он грубанул в ответ, и оба, мне предъявили! Она… за то, что вожусь с такими! Волков за то, что матери его сдал, а она при друзьях его, оскорбила! Подрались мы тогда впервые, до крови, хорошо разняли нас.
И вот опять, проснулся чёрт-те где, от холода колотит всего, тело будто деревянное, лоб саднит, приложился о кафель.
Запах крови, говна, ещё чего-то мерзкого. Разлепил глаза, точно на полу, в клетке, за ней две пары ног, одна в форменных ботинках, другая в туфле на каблуке, а вторая, сильно изгрызенная, босая, перетаптываются.
Вскочил как ошпаренный, бешено вращая головой! Всё на месте, засохшая кровь на полу, пустая бутылка, дверь… и мертвецы! Уже… вот совсем мёртвые! Вчера хоть рожи были ещё человеческие, а сегодня оплыли, кожа, где цела осталась, висит, мышцы расслаблены, кровь на харях почернела, глаза…, те вообще, на людские непохожи! Жуткие, не живые, голодные! Дыхание перехватило.
— Хули вылупились?! — ляпнул, чтобы хоть что-то сказать.
Вместо голоса, сип какой-то! Охрип или от страха слова застряли. Запах этот ещё? Да это же…, мертвечиной это воняет, с химией в придачу! Согнуло в спазме, водка, желчь, всё наружу, под хрипение мёртвых стражей порядка за решёткой! Мерзость!
— Господи, если ты есть, воды…! Хоть глоточек…! И… верни всё назад? Ей-богу, не буду больше! — зажмурился, открыл глаза. Не помогло.
— Съебали отсюда! — заорал я, со злостью пнув клетку, так, что решётка задрожала, — валите на хуй суки! — не унимался я, несмотря на то, что в похмельной голове, каждый удар, словно лось копытом пыль выбивал.
Стало только хуже, мертвецы пошли на новый приступ, просовывая пальцы сквозь прутья, с большей настойчивостью, чем вчера, я бил ногой по мерзким конечностям, подошвой кроссовок сдирая кожу с мёртвых рук, они же, пытались хоть мизинцем подцепить мою ногу, не обращая внимания на боль!
А чувствуют ли они её?
Подмосковье, 10.04, 07:00
Громкий звук, где-то на втором этаже.
«Будто прыгает кто-то. — испуганно думаю я, — Или… несётся скачками?»
«Надеюсь, послышалось!» — Нет, не послышалось, где-то сверху, вначале удаляясь затих, а затем вновь раздался со стороны лестницы. И в коридоре появился… прапорщик?!
Я не успел и глазом моргнуть, как что-то стремительное с разгону врезалась в решётку! На рефлексах отпрянув, ударился о скамью, да так и сел, подобрав ноги к груди, как вчера ночью, зажмурившись, уткнулся лбом в колени. С той стороны бесновался уже не человек. В смысле и мертвяк, конечно, не человек. Но это?! Думал, со страху померещилось. Открыл глаза и снова зажмурился.