– Потому, – тихо начинает Вейдер, – что смерть исправить невозможно.
Кеноби молчит, но потом кивает, и ситх с радостью ощущает краткий проблеск одобрения.
– Мастер, – Вейдер умоляюще протягивает руку. – Прошу вас, позвольте мне хоть что-то исправить.
Магистр Кеноби… Дарт Рурсус… кивает и мужчина облегченно прикрывает глаза. Это будет нелегко и дико тяжело, но теперь у него есть надежда.
– Идем, ученик. У нас много работы.
– Да, Мастер, – басит Вейдер, и делает шаг вперед.
* * *
Оби-Ван идет рядом с ситхом, сохраняя равнодушное лицо и источая в Силе покой и безмятежность. Его усилия не прошли даром. Пришла пора возрожденному Ордену занять свое законное место в галактике.
Мужчина не может позволить, чтобы члены его Ордена жили под постоянной угрозой истребления. Они должны иметь статус и свободу, и если для этого необходимо дать Вейдеру пару консультаций… Без проблем. Пусть ситх не надеется, что Орден придет ему на помощь, что они вновь впрягутся и будут тянуть ту же лямку, что и при Республике. Оби-Ван – не Йода, он выводы сделал. Никакой зависимости от государства, никаких подачек в обмен на жизни.
Все, что им необходимо – снятие ограничений.
Сила Вейдера бурлит, наполненная надеждами и страхами. Кеноби улыбается, золотые глаза сияют. Все прошло именно так, как он рассчитывал. Что с того, что понадобились годы, чтобы получить нужный результат? Оби-Ван всегда был терпелив, а сейчас так тем более. Ему спешить некуда, на кону будущее его детей.
Терзаемый виной Вейдер сделает все, что необходимо, а Дарт Рурсус направит его энтузиазм в правильную сторону. В конце концов, он всегда был неплох в искусстве менталистики и дипломатии.
Оби-Ван Кеноби смотрит в глаза Дарта Вейдера, и ситх сглатывает под холодным оценивающим взглядом Мастера.
Взмах крыльев бабочки
– Я клянусь в верности вашему учению! – стоящий на коленях рыжеволосый юноша покорно склонил голову перед мууном в черном балахоне, чьи глаза горели золотом в окружающем их полумраке.
– Встань, ученик… – тихий голос Дарта Плэгаса, прозванного Мудрым, заползал под кожу, проникая в самую глубь сердца. – Встань… Сидиус.
– Да, Мастер.
Рыжеволосая голова гордо вскинулась, спина распрямилась, лицо застыло маской.
– Ну же, мой дорогой! Выше голову, где твоя гордость? Не позволяй врагам своим увидеть твои слезы. Смейся! И они падут в страхе перед твоей мощью.
Мальчишка лет восьми шмыгнул носом и провел ладошками по лицу, стирая слезы. Стоящая перед ним на коленях молодая женщина нежно улыбнулась.
– Умничка. Я горжусь тобой.
Мальчик вспыхнул, белая кожа стремительно покраснела. Женщина тихо рассмеялась.
– Ты настоящий лев. Царь зверей… В будущем. Пока что ты только львенок, котенок, и я буду защищать тебя.
– Даже?..
– Даже, мой милый. А теперь идем. Будем пить каф, объедаться сладостями и жаловаться друг другу на тупиц, которые нас окружают.
– Жаловаться? – нахмурил рыжие брови мальчик. – Зачем?
– Ну… – женщина плавно поднялась, тонко улыбаясь. – Люди обожают жаловаться. Они обожают упиваться своими страданиями и обожают слушать о страданиях других. Формально, – женщина взяла ребенка за руку, ведя на террасу, – чтобы посочувствовать.
– А по факту? – прищурился ребенок.
– О! По факту они злорадствуют, что кому-то еще хуже.
– То есть мы будем злорадствовать?
– Разумеется, дорогой!
Каф был горячим и сладким, сладости – умопомрачительными, беседа – необычайно увлекательной. Шив успокоился и повеселел, и только при виде силуэта рыжеволосого мужчины в прозрачных голубых глазах ребенка, не по-детски проницательных, мелькнули страх и ненависть.
– Не надо бояться, дитя, – изящные пальцы коснулись подбородка. – Страх затуманивает разум. Страх отупляет. Страх лишает сил.
– Страх опасен, – кивнул мальчик.
– В больших дозах? Да. Но если взять его под контроль… Страх гонит вперед и мобилизует все твои силы. Не нужно бояться. Нужно проявлять осторожность.
– Я запомню, – серьезно кивнул ребенок.
– Отлично. Возьми свой страх под контроль… и тогда начнут бояться тебя. А теперь иди… мой маленький император.
– Я не император, – смущенно покраснел мальчишка, сливаясь цветом с волосами. Женщина рассмеялась.
– Пока нет. Но будешь. Иди.
Ребенок прикоснулся губами к щеке женщины, обнимая ее.
– Спасибо, тетя.
Женщина ушла, обмахиваясь веером, и маленький Шив Палпатин смотрел ей вслед. Уложенные в замысловатую прическу волосы цвета червонного золота, подчеркивающее цвет глаз голубое платье, изящные движения хрупкого тела. Ратри Палпатин, старшая сестра Косинги Палпатина, отца Шива, была единственной, к кому он испытывал уважение и привязанность. Даже любовь.
Она жила в свое удовольствие, занималась какими-то своими делами, не позволяла собой командовать и едко комментировала потуги Косинги выбраться в высший эшелон. Глава семьи Палпатин был хорош, но недостаточно, и всегда это понимал, хотя и хорохорился, а вот та, что по мнению Шива, да и не только его, была бы прекрасной Королевой, плевать хотела на всех. Она своих родственников только терпела, единственным, кого Ратри любила, был Шив, и мальчишка платил ей взаимностью.
Властного отца, самоутверждающегося за счет семьи, он ненавидел и презирал, как и слабовольных мать и сестер, и только Ратри Палпатин была для него примером, особенно после того, как маленький Шив, спрятавшийся за тяжелыми бархатными шторами, наблюдал словесную порку, устроенную женщиной своему брату. Она размазала его по полу без единого бранного слова или прямого или косвенного оскорбления, чего мужчина не стерпел. Он даже попробовал надавить на нее, дав пощечину, но меткий пинок острым мыском туфли пресек его злорадство. А потом женщина поставила ему ногу на горло, так, что тонкий острый металлический каблук надавил на кадык.
– Я стою выше тебя, Косинга, – ледяной голос стекал по стенам. – Я всегда буду выше тебя… брат. Ты заплатишь за это. Когда-нибудь.
Стук каблуков стих, постанывающий Косинга уковылял прочь, прикрывая руками пострадавшее место, а Шив задумчиво кивнул в своем укрытии.
Он заплатит. Пусть и через годы.
Годы шли, и выросший Шив исполнил данное когда-то самому себе обещание. Косинга Палпатин заплатил своей жизнью за причиненный единственной, кого любил Шив, вред. Правда, при этом погибли и остальные члены семьи, так что? Сопутствующие потери. И пусть Мастер доволен, считая, что Шив избавился от своих слабостей, мужчина знает истинную причину этого поступка.
– Поздравляем, сенатор! – высший свет Набу рукоплескал молодому мужчине, но его улыбка стала искренней только при виде рыжеволосой женщины, стоящей возле накрытого стола. Официальная часть закончилась, присутствующие потянулись к угощениям. Ратри фыркнула.
– Война – войной, а обед по расписанию.
– Вы все такая же язва, дорогая тетушка, – улыбка на губах Шива была теплой и искренней.
– Благодарю, милый. Подай мне вон ту фиговину. Святые небеса! У меня мозги кренделем заворачиваются в попытке понять, что же это такое!
– Хищный слизняк? – предположил свежеизбранный сенатор, разглядывая нечто небольшое, скрученное рулетиком, запихнутое в корзинку и щедро украшенное чем-то странным. Из общей массы торчало что-то, до жути похожее на стебельки с глазами. Шевелящиеся. Женщина задумчиво прищурилась, потыкав блюдо вилочкой.
– Если оно шевельнется, руби!
– Слушаюсь, моя госпожа! – выпятил грудь мужчина, сдерживая смех. – Ну, как?
– Глаза – не очень. Остальное – терпимо.
– Хм. Звучит воодушевляюще.
К счастью, ни один прием не длится вечно. Гости убрались восвояси, Ратри бросила на племянника лукавый взгляд.
– Прогуляйся со мной.
– Конечно, – Шив вежливо подал руку. Они шли по саду, любуясь природой, наблюдая, как сумерки мягко опускаются на Тид.
– Твои навыки растут, львенок.
– Я вырос, – улыбнулся мужчина.
– О, да, – согласилась Ратри, – но для меня ты всегда будешь котенком. Пусть и очень большим и опасным.