— И ты не придал большого значения его словам.
— До наших ушей доходит слишком много подобных вещей.
— Но сейчас что-то поменялось.
— Как видишь.
— Груз приземлился в Схаллаксе. Там было настоящее сражение — я видел следы. И это привело техножрецов в ярость. Можно больше не гадать — оно здесь, на свободе, и Квантрейн готов убивать, чтобы сохранить произошедшее в тайне.
— Квантрейна найдут. Но ты, Кроул, меня удивляешь. Он же из твоего ордена. Почему ты не можешь выйти на него?
— Я долгое время провел в Сальваторе. Вот еще что. Ты говорил, что фестиваль подходит к Вратам. На тот момент я не знал, почему это важно, но Фелиас сказал то же самое. Вот чего вы боитесь, да? В подулье собираются банды, и миллиарды паломников стекаются сюда со всех закоулков. Никто не сможет остановить их. Лишь одному нужно добраться до Врат, и в этот раз там не будет Ангела на страже. Кроме того, на планете находится что-то, способное погубить нас всех, и вы не успели найти его вовремя.
Наврадаран убрал руки с перил балкона, излучая презрение. Вероятно, запоздало подумал Кроул, не стоило упоминать имя святейшего примарха в таком контексте.
— Ты говоришь о вещах, которые далеки от твоего понимания. Возможно, ты слишком долго ползал в тенях и забыл, каково это — стоять в лучах света, — произнес кустодий и двинулся к двери.
Кроул смотрел в спину уходящему стражу.
— И что теперь, ты оставляешь все на меня? — крикнул он.
Наврадаран развернулся.
— Ты же не дурак, Кроул. Так и веди себя соответственно. Сказав о Вратах, ты показал свое незнание. Сейчас на планете присутствует несметное число смертных, которые с радостью умерли бы за возможность на них взглянуть. А ты, стоя здесь, богохульствуешь и насмехаешься над ними.
Помолчав секунду, гигант продолжил:
— Следуй за мной, и я покажу тебе, где стоял Ангел. Может, этот вид избавит тебе от неуместного легкомыслия.
Очнувшись, Спиноза обнаружила, что привязана за лодыжки и запястья к тяжелому металлическому стулу. В висках стучала кровь. Казалось, все вены в теле разбухли и по ним течет что-то густое и вязкое.
Она моргнула несколько раз, и дезориентация начала проходить. Люче подергала руками и ногами по очереди, проверяя путы на прочность, но тот, кто привязывал ее, поработал на славу. У нее забрали броню, оставив лишь поножи и стеганый поддоспешник. Во рту стоял металлический привкус. Глотать оказалось трудно. Дознаватель чувствовала ноющую боль в спине, шее и левой половине лица.
— Мне говорили, что придется ждать несколько часов, но я был уверен, что ты очнешься быстрее, — раздался голос из темноты.
Спиноза всмотрелась в тени. Глазам понадобилось некоторое время, чтобы приспособиться. Наконец она разобрала, что находится в узкой комнате, вырубленной в монолите скальной породы. Единственным источником света был старый грязный светильник, от которого толку было столько же, сколько от простой свечи, поэтому все помещение оказалось погруженным в полумрак. В стенах виднелись дверные проемы, перекрытые тяжелыми металлическими дверями.
Перед ней был сам Ложный Ангел, собственной персоной, без маски и мантии, в обычной для граждан Империума одежде — темно-серой тунике поверх черного комбинезона, короткий плащ и поношенные сапоги из синтекожи. Он стоял, непринужденно прислонившись к стене.
Во рту у Спинозы пересохло, ее сердце колотилось слишком быстро, а воздуха не хватало. Для успокоения она начала повторять про себя слова древних литаний.
«Он вечен. С Ним я выдержу все испытания».
Она не испытывала иллюзий по поводу собственных перспектив. В памяти всплыли литографии, отчеты о вскрытии, изображения трупов, привезенных из подулья.
— Где остальные? — прохрипела она.
— Ассасин и сержант живы. Как и шестеро твоих бойцов. Остальные погибли в зале для собраний, но тебе не стоит держать на моих людей зла, потому что вы убили куда больше их товарищей. Каждый из вас очень дорого нам обошелся. — Он оттолкнулся от стены и шагнул ближе. — Как тебя зовут?
— Люче Спиноза, дознаватель, Ордо Еретикус.
Человек улыбнулся:
— Имя, звание, орден. И больше я от тебя ничего не узнаю, верно?
— Я — агент Священного ордена Инквизиции Императора. За мной придут.
— Не сегодня. На это потребуется время, учитывая безумие, охватившее мир. А пока, дознаватель, мы здесь одни.
Спиноза пристально посмотрела на своего собеседника. Ее дыхание успокаивалось. Худшие эффекты той дряни, что ей вкололи, уходили, ну а знакомую, обычную боль потерпеть было нетрудно.
— Кто ты такой? — спросила она, поднимая распухший подбородок.
Человек присел на корточки напротив нее так, что их лица оказались на одном уровне, уперся локтями в колени и положил подбородок на сложенные пальцы. У него было обветренное лицо, солидная мышечная масса и гладкая кожа. Он явно рос не в лишенных света жилых блоках подулья.
— Ты об имени, данном мне при рождении? Салвор Лерментов. А знаешь, как меня теперь называют? Ложный Ангел. Смешно. Понятия не имею, откуда это взялось. Скорее всего, прозвище, данное арбитрами. Но мы им воспользовались. Превратили в нечто, во что люди могут поверить. Вот в чем все дело — вера.
Спиноза сощурила глаза. Она снова осторожно проверила путы на прочность.
— Ни во что ты не веришь. Я видела, что вы делаете.
— Что мы делаем? — Лерментов сухо улыбнулся. — Я вот видел, что делаете вы. Из всех здесь присутствующих крови на руках больше всего у тебя, дознаватель.
— Мы делаем то, что необходимо, и не получаем от этого удовольствия. Ваши же ритуалы омерзительны.
— Ритуалы… — Лерментова, похоже, что-то насмешило. — Ты про ту чепуху о праведности и грехе? Забудь. Пустая болтовня. Она нужна для мотивации людей. После десяти тысяч лет в пучине суеверий они могут думать только в определенных рамках. Приходится работать с тем, что имеешь.
Спиноза осторожно прижалась спиной к спинке стула, пытаясь определить ее прочность. Этот человек говорил совсем не как безумец. Он был расчетлив, спокоен, осторожен. И это не радовало по множеству причин.
— И сейчас ты скажешь, что ни в чем не виноват. — Она решила поддержать игру, раздумывая над тем, где могут сейчас быть Хазад и штурмовики.
Лерментов сложил ладони вместе, будто в молитве.
— Нет, это не так. Я совершил немало преступлений. Но не тех, в которых ты меня обвиняешь. — Он снова поднялся на ноги. — Сколько времени ты служишь на Терре, инквизитор? Думаю, не очень давно. Ты выглядишь не как здешняя.
— Это не имеет значения…
— Нет, имеет. — На краткий миг в глазах Лерментова блеснула ярость. — Вокруг нас и над нами, на улицах, люди умирают. Они умирают, корчась в муках, дознаватель, и это нормально. Они научились жить с болью, а я еще только начинаю… — Он замолчал, не находя слов. — А ты считаешь, что мы в этом виноваты.
— Это подтвердили члены твоей секты.
— А, да, благодаря вашим прекрасным методам поиска правды, — скривился Лерментов. — Дай угадаю. Сначала они все отрицали, а потом вы достали свои инструменты, и вскоре они уже рассказывали вам все что угодно. А потом вы читали свои кровавые протоколы и радовались, что обнаружили этот великий заговор у себя под носом. — Он презрительно покачал головой. — Если бы мне хотелось, дознаватель, я бы притащил сюда пилы и нервные штифты, и через час ты бы рассказала мне, что сам Император был на самом деле демоном из бездны.
— Это ере…
— Вы ошибались насчет нас. Вы ошибались с самого начала, да и сейчас ничего не изменилось. Все вы, кто ловил наших товарищей, сжигал наши места для встреч, ни на шаг не приблизились к пониманию того, что происходит. Даже когда вам удавалось взять пленника, вы не могли ничего у него узнать, потому что задавали не те вопросы. Как вы вообще сумели так сильно ошибаться? — Лерментов покачал головой. — Потому что люди, живущие здесь, научились бояться кое-чего другого куда сильнее, чем вас. Неважно, скольких вы заберете в свои застенки, потому что куда больше останется тут. Потому что они знают: их враг — это не какой-то абстрактный теологический конструкт, а совершенно реальное существо, и оно здесь. Поэтому люди искали защиты, зная, что ни арбитры, ни обитатели верхушек шпилей не пошевелят и пальцем, и поняли, что нужно действовать самим. Поэтому мы вооружаемся и объединяемся, стараясь привести подулье в надлежащий порядок.