— Трон, девочка, да его все знают. — Гук вытащила палец из разъема и слизала скопившуюся на острие каплю масла. — Зачем тебе это нужно? Ты могла просто спросить Кроула. Он бы сам тебе все рассказал. Иногда он притворяется, будто не знает каких-то имен. Не понимаю, зачем он так делает. На самом деле он помнит всех. С кем он встречался, кто говорил ему правду, а кто лгал. Кроул справедлив в своих суждениях.
Рассило говорила то же самое.
— Инквизитор не связывался со мной с утра, — сказала Спиноза. — Я поговорю с ним сразу, как он вернется.
Гук рассмеялась. Звук был жутковатый, как будто кто-то заживо свежевал кошку.
— Ха! Ты продолжаешь в своем духе. Мне это нравится. Но не держи спину слишком жестко, а то сломается. — Хранительница заковыляла прочь от колонны как раз в тот момент, когда первый из сервиторов сбросил тяжелую кипу листов на сомнительного вида тележку. — Кроул будет тебя проверять, потому что захочет увидеть, сможешь ли ты со всем этим справиться. Не сомневаюсь, он видит за твоей жесткостью что-то интересное. Сейчас перед твоими глазами только это место и его тени. Я понимаю, он разговаривает совсем не так, как ты привыкла. Тебе кажется, что это какое-то чистилище. Но и тебе, и мне было предначертано служить в этом чистилище, чтобы другим не пришлось делать того же. Они — те, кто здесь живет, — все умрут за Кроула. Я бы тоже умерла, если бы он попросил. Но он пока не просил. И он не всегда был здесь один, как сейчас.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну ладно тебе, ты же не думаешь, что тут всегда так было?
Последняя пачка бумаг легла на тележку, и только тогда Спиноза осознала, насколько много их в архиве. Над грудой документов висело, постепенно оседая, облако пыли, поднятое сервиторами, сейчас уже вернувшихся к своим обычным бесконечным обязанностям.
— Направь это в мои покои! — приказала дознаватель. — Меня интересуют и другие имена. Я пришлю соответствующие запросы.
— Давай! — воскликнула Гук, судя по всему, радуясь перспективе. — Чем сложнее — тем лучше.
Старуха подошла к дознавателю вплотную, и Спиноза ощутила исходящий от нее запах прогорклых машинных масел и больного желудка. Гук вытянула в ее сторону металлическую руку, но тут же опустила, не успев дотронуться.
— Я уже едва помню схолу, — пробормотала она. — Может, если у тебя будет время и ты придешь снова, то расскажешь мне о ней. Ведь я была там, как и ты. Я была Юлией Гук до того, как… все это случилось.
Спиноза ответила не сразу. Глядя на эту сморщенную старуху, ей было непросто подобрать слова.
— Ты получишь мои запросы в соответствии с процедурой, — сказала она и повернулась в сторону выхода. — А пока у тебя есть чем заняться.
Двигатели «Полуночника», вылетевшего из крепости Адептус Арбитрес, работали нестабильно. Как и две других машины, он получил немало попаданий во время прорыва и теперь нуждался в серьезном ремонте. Понадобится немало дней тяжелого труда в техноангарах Корвейна, прежде чем транспорт приведут в порядок. Все три летящие строем машины были наполовину пусты — значительной части бойцов Хегайна, включая самого сержанта, требовалась медицинская помощь, и они остались в крепости до окончания лечения.
Солнце висело низко над западным горизонтом — тусклый красный диск, будто воспаленная рана за завесой смога. Вдалеке виднелся колоссальный анклав Механикус — город Схаллакс, окруженный базиликами ордена Эбеновой Чаши. С территории техножрецов поднималось множество тонких струек серого дыма. Кроул, разглядывавший эту картину через иллюминатор «Полуночника», гадал, были это огни жертвенных костров или пламя промышленных печей. Вероятно, и то, и другое сразу. Сейчас, похоже, люди на планете только и делали, что жгли все, что попадалось под руку.
Далеко на севере, за трубами Схаллакса, можно было разглядеть обширные области Внешнего Дворца, где лес жилых шпилей сменялся бесконечными храмами Министорума и церемониальными площадями, громоздящимися друг на друге, как коралловые наросты. Старые здания исчезали под весом новых, возведенных в безумной гонке за святостью.
Разумеется, «новые» — это относительное понятие. На Терре не строили соборы уже примерно четыре тысячи лет. Несметному количеству рабочих бригад Экклезиархии более чем хватало работы по обслуживанию уже имеющихся. Они неустанно трудились, чтобы древние здания не рухнули под собственным весом, работали в подвалах и нефах, укрепляли медленно утопающие в недрах земли фундаменты, в то время как жрецы размахивали кадилами и вскрывали горла жертвенным животным на древних алтарях.
— Как думаешь, Рев, — заговорил Кроул, задумчиво наблюдая, как далекие парапеты Дворца исчезают из вида, — кто-нибудь заметил, что мы перестали строить новое?
Капитан штурмовиков, сидевший напротив инквизитора в тесном пассажирском отсеке «Полуночника», пробормотал что-то нечленораздельное. Горгий, какое-то время проведший в умиротворенной дреме, отлетел в заднюю часть помещения и врезался в одну из балок каркаса фюзеляжа, когда машина дернулась в воздухе.
Кроул повернулся к Реву. Из-за красного света, пробивавшегося сквозь иллюминатор, его лицо выглядело даже более искалеченным, чем было на самом деле.
— Не будь к себе так строг. Полагаю, ты ему даже понравился.
Штурмовик скривился.
— Я думал, они никогда не покидают Дворец.
— Я тоже. — Кроул откинулся в металлическом кресле и поправил плащ. — И что мы можем из этого извлечь? Кустодий вышел за стены и ищет пропавшего члена ордо. Вряд ли в это стоит верить.
Рев кивнул и потер подбородок. На квадратной челюсти расползлось пятно кровоподтека, отчего бледная кожа казалась покрытой сплошной татуировкой.
— И кого мог волновать Гиерон Валко? — продолжил Кроул. — Нет, серьезно, кого? Здесь в канализации, наверное, плавают сотни тел, которые никогда не будут найдены. И как только мы начинаем интересоваться одним, всего одним-единственным трупом, на нас сразу нападают древние полубоги.
— Радамант, — сказал Рев.
— Что?
— Радамант. Имя или название. Я нашел его в жилище Валко.
— Ты назвал его арбитрам?
— Нет.
— Уже что-то. — Кроул задумался. — Орбитальный карантин. Вот в чем был заинтересован кустодий. Может, нам и не нужны все записи Валко. Может, это и есть вся важная информация. Это, наверное, корабль.
— Вы слышали о нем?
— Я запрошу информацию о всех транспортниках. Никогда нельзя знать наверняка.
Рев взглянул на Кроула:
— Вы уверены? Это же может быть и человек.
— Или оружие. Или чей-то питомец. Но нет, нет, точно корабль. Валко же этим занимался. Только этим, всю свою жизнь. Он записывал корабли. То, что его убили, наверное, было самым интересным событием в ней.
— И это был кто-то, способный забросить тело в инквизиторский морг.
— Думаешь, Фелиас приложил руку?
— Понятия не имею. — Рев слегка поморщился, когда их транспорт накренился и ремни безопасности, которыми штурмовик был пристегнут к креслу, врезались в израненную плоть.
— Вот и я тоже, — кивнул Кроул, — но я узнаю больше об этом инквизиторе, ради которого приложили такие усилия.
— Может, Спиноза что-то слышала.
Лицо Кроула приняло странное выражение.
— Может. Я спрошу.
Небо снаружи быстро темнело. До ночи оставалось еще несколько часов, но бесчисленные костры делали свое дело, провоцируя искусственный закат перед настоящим. Со всех сторон раздавались призывы на молитву, искаженные помехами. Жрецы пытались перекричать друг друга в несмолкающем звоне громадных колоколов.
— Вы уже ей рассказали?
— О чем?
— Почему хотели, чтобы прислали именно ее.
Кроул глубоко вздохнул:
— Не знаю, с чего ты взял, что я собирался это сделать.
Судя по виду, Рев был не согласен, но спорить не стал.
Впереди показались шпили ульев, расположенных по соседству с Корвейном, — мрачные очертания на фоне грязного, наполненного пеплом неба. Отпугивающая от себя потоки воздушного транспорта, между ними приютилась черная крепость Инквизиции.
— Мы потеряли двоих из отряда Хегайна, — тихо произнес Кроул.
— Я знаю.
— Если у них есть живые родственники на службе, я хочу об этом знать.
— Проверю.
— А ты сам, Рев? Мне сказали, с тобой нормально обращались.