– Да тоже шило в заднице, – хохотнула Жердий, – Любка говорила, что у них все так радовались, когда ее пересадили…
Базелюк тоже засмеялась.
– Татьяна Петровна! – не смогла промолчать Лактюшкина, перебивая остальных, – вы же прекрасно знаете, кто принимает все такие решения. Капитолина подсунула список, Бабанин подмахнул, а терпеть это безобразие и выслушивать ваши претензии должна я теперь!
– Вечно нам весь сброд сбагривают, – поддакнула Фуфлыгина, глядя в потолок, и вздохнула.
Я продолжала молча по-стахановски трудиться, следом за кучкой пристроила еще три папки, но одна все-таки упала. И, конечно же, совсем не бесшумно.
– Я скоро здесь с ума сойду! – воскликнула Репетун. – Не отдел, а зоопарк какой-то!
– Да сколько можно! – возмутилась Фуфлыгина, – вы мешаете нам работать, товарищ Горшкова.
– Извините, коллеги, – пожала плечами я, – расставить бесшумно такое количество документов невозможно. Мне нужно закончить. Потерпите пожалуйста, я постараюсь побыстрее.
– А мою работу кто побыстрее сделает?! – фыркнула Репетун и швырнула карандаш на стол. – Мне нужно сосредоточиться, а ваши эти пляски с бубном, меня с мысли сбивают!
– Да уж, нынче молодежь какая пошла, – включилась Базелюк, – ты ей слово, она тебе десять. Раньше за подобное отношение такого работника начальник сразу выгнал бы.
– Или муж… – хохотнула Жердий.
Послышались понимающие смешки и переглядывания.
– А что вам мой муж? – спросила я, отставляя папку и резко поворачиваясь к Жердий.
– А я не с вами вообще-то разговариваю, – отрезала Жердий, не глядя на меня. – Вас в школе не научили, что перебивать старших нехорошо?
– Работайте, Лидия Степановна, не отвлекайтесь, – процедила Лактюшкина. – и не нужно тут разборки устраивать. Во всяком случае, мы вам работать не мешаем.
Дамы продолжили общение, а я продолжила работу. В общем, передать тот спектр эмоций и ощущений, который меня накрыл – сложно.
И выбесила меня Щука своим поступком окончательно.
Примерно через часа полтора я, наконец-то, преодолела все коробки. И дела, папки и папочки выстроились на полках ровнехонькими правильными рядами. Устало вздохнув, я решила разложить все на столе и сходить в столовку, выпить хоть томатного соку с солью, а то руки аж дрожат от перенапряжения.
Но лишь только я уселась за стол и притянула к себе стопку документов, как за спиной раздался возмущенный возглас:
– Лидия Степановна!
Я обернулась. На меня выкатила и так выпуклые глаза Фуфлыгина:
– А убирать за вами кто будет?
Я посмотрела на пол: старые коробки, в которых перетаскивали мои бумаги, я сложила один-в-один, матрёшкой, на полу вроде тоже особо грязи не было, ну натоптали немножко мужики, когда носили, но у нас в депо везде так. Производство ведь.
– Что не так? – спросила я.
– У нас здесь люди, вообще-то работают, а не свиньи, – обронила Репетун, аккуратно припудривая лицо из перламутровой пудреницы.
– Ужас, – вздохнула Жердий.
– Через полтора часа рабочий день заканчивается, – сказала я, – придет уборщица и помоет пол.
– Нет, это невозможно! Вы посмотрите, что творится! – вскричала Лактюшкина, подскочила, схватила веник (спрятанный, между прочим, под одним из шкафов), и начала судорожно, шумно мести пол, больше поднимая пыль, чем сметая ее.
– Феодосия Васильевна! – кинулась к ней Жердий, – Бросьте, не надо! У вас больное сердце, вам нельзя так перенапрягаться!
Я равнодушно посмотрела на все это, развернулась и пошла в столовку пить сок.
Оставшееся время я провела во внутреннем дворе, размышляя о том, как я могла так вляпаться и что теперь с этим делать. Однозначно это осиное гнездо не победить и не перевоспитать. У них образ мышления такой вот. Но и терпеть поминутный коллективный буллинг – увольте.
Значит, нужно отвоевать отдельный кабинет обратно. Но мне, простой служащей никто его не даст. Лидочка сидела одна, так как вторая сотрудница ушла в декрет. А теперь, после пожара, тем более. Чтобы иметь отдельный кабинет нужно быть как минимум руководителем большого отдела, причем вон в бухгалтерии главбух сидит вместе со всеми, в плановом – тоже. Отдельный кабинет есть у Щуки, у Корнеева и ему подобных. Даже Фомин сидит со всеми. Само собой отдельный кабинет у Бабанина и его замов. Хотя вон у Ивана Аркадьевича хоть и отдельный кабинет, но в полуподвальчике. Гиржевой дали отдельный кабинет, но не пойму с какой стати. Может, она сейчас вместо Репетун?
Выходит, что, если я не хочу сидеть с этой бабской сворой, мне нужно занять кабинет Щуки. А для того, чтобы занять кабинет Щуки, нужно подвинуть Щуку и стать на ее место.
Погрустив от того, что путь к отдельному кабинету неблизок и тернист, я сходила в цеха договорилась с нашими уборщицами цехов, что они в субботу придут ко мне на квартиру и обдерут стены и потолки, а потом зашпаклюют все за небольшую денежку.
Дождавшись заветного гудка, я поехала в профилакторий слушать лекцию о цинге.
Что человеку нужно для полного счастья? Правильно – здоровье. Все остальное – вторично. В общем и я так думала примерно до тех пор, пока не попала в профилакторий имени Орджоникидзе.
Все началось с первой процедуры. Мне приписали какую-то физиотерапию: ложишься на кушетку и тебе на шею и спину кладут такие подушечки, по которым бежит легенькая струйка тока. Ну, вроде, ничего особенного – лежишь себе положенное время, а ток идет. Потом тебя выключают, и ты уходишь. И на этом все. Но это я так думала. Примерно до того, момента, как моя карточка не попала в руки Симы Васильевны. И началось: ванны, грязь, душ, массаж, лечебная физкультура, кислородные коктейли и прочая лабуда. Мне даже клизмы пытались впарить, право я словосочетание "ректальная ирригация" еще с той жизни помню и не повелась.
Можете себе представить – приходишь с работы, выжатая как лимон, а тут тебе – и та процедура, и эта. И лекции еще для полного счастья!
О ваннах – отдельная песня. В моей прошлой жизни я пару раз с семьей была в санаториях, но там больше лечились Пашка, мой муж и младший сын Вовка. И мы с Маришкой (это моя старшая) больше по косметологам и спа ходили. Но ванны я принимала и тогда. И знаю, что это и как. И вот я наивно думала, что сейчас опять такое же будет. Но нет. Ванна в профилактории была огромная, какая-то чугунная, проржавевшая внизу, внутри вся шершавая, с налетом типа извести или чего-то такого. В нее набиралась горячая темно-рыжая вода с запахом тухлых яиц. И в этой воде предстояло лежать. Ручек, чтобы ухватиться – не было, под ноги лесенки – не было. В общем, первый раз, пока я еще не знала, я чуть не утонула. Потом, правда, приноровилась и цеплялась за стенки, как обезьяна.
Кстати, о лекциях. В общем, мои прогулы не остались незамеченными, и я была приглашена на беседу к Симе Васильевне. Точнее я мирно лежала на кушетке, укутанная в горячие грязевые комки, а сверху еще и шерстяное одеяло. Сима Васильевна сама ко мне подошла (право же я никуда не то, что убежать не могла, но даже и пошевелиться), подловила меня, в общем.
Оглядев внимательно меня, изображающую кокон шелкопряда, Сима Васильевна заявила не терпящим возражения тоном:
– Вот что, деточка, вы прогуляли уже три лекции подряд. Это просто неприлично! Наши специалисты готовятся, доносят информацию в массы отдыхающих, а вы игнорируете злостно. Нужно что-то с этим решать. Как вы считаете?
Я считала, что решать ничего не нужно, но Сима Васильевна не позволила мне так ответить (точнее никак не позволила):
– Я вижу здесь единственный выход, – сухенькое морщинистое лицо ее умиротворенно разгладилось, и у меня упало сердце:
– Мы подготовим письмо вашему руководству, чтобы они не загружали вас так сильно на время пребывания в профилактории. И тогда у вас появится время на посещение столь необходимых для общей профилактической эрудиции лекций. – Сима Васильевна с надеждой глянула на меня, мол, хорошо же я такая молодец придумала, правда же?
Я так категорически не считала, но выразить протест опять не успела – Сима Васильевна продолжила:
– Более того, я готова лично поехать на прием к товарищу Бабанину и обсудить условия труда работников. Завтра же с утра и поеду. А чтобы не терять время, давайте мы вам еще две процедурки назначим. Сима Васильевна схватила мою санаторную книжечку и начала ее листать: