«Ну, Господи благослови, Великий Программист не выдай!» – перекрестился Иван Григорьевич и нажал на экране кнопку запуска.
Спектроанализатор показал на экране острую палку – амплитудно-частотную характеристику резонансного усилителя в режиме генерации. Покрутив виртуальные органы настройки, Васенков получил характерную полосу генерируемого сигнала. Пока всё шло как обычно, без сюрпризов.
Васенков запустил плавную перестройку частоты своего генератора и стал вглядываться в спектрограмму. Картинка дышала, подрагивала, но принципиально не менялась. Так в бесплодных поисках прошло несколько часов.
***
– Иван Григорьевич, вот ты где прячешься! – на макетный участок проник проектный менеджер. – Уважаемый, с тебя нужен отчёт.
– Какой ещё отчёт, Арнольдыч? – отозвался Васенков, не повернув головы кочан.
– Обыкновенный, об освоенном объеме по проекту. На что деньги тратим.
– Зачем? – Васенков опять даже не поднял глаз на визитёра.
– Дирекция требует.
– Дирекция? Какая дирекция? Идите вы лесом вместе с дирекцией. Не до вас сейчас, – отмахнулся Васенков и снова прилип к экрану.
Проектный менеджер тяжело вздохнул и понимающе на цыпочках покинул макетку.
***
Продолжалось томительное ожидание результатов эксперимента. Иван Григорьевич старался не думать о том, что вся его теория может оказаться чушью, он сорвет важные работы, позор падет на его седую голову, и выгонят его с работы. Чтобы отогнать тяжёлые мысли он погрузиться в механическую работу – в изготовление новых образцов микросборок. Следующие образцы ДНК были взяты сначала у соседского кота, а потом – у цветка герани из кабинета Арнольдыча.
Однажды под вечер, заполняя отчет о ходе выполнения работ по проекту, он услышал долгожданный сигнал от экспериментальной установки. Испытывался один из образцов с собственной его – Васенкова – ДНК на подложке из редкого среза кристалла титаната бария. На экране спектроанализатора наблюдался сигнал генератора. На одной из частот можно было различить едва заметное сужение полосы частотного пика.
У Ивана Григорьевича от предчувствия удачи похолодело в животе. Он надолго застыл перед прибором, напряжённо вглядываясь в экран. Эффект был хоть и малозаметный, но стабильный. Не чуя под собой ног, Васенков кинулся изготавливать контрольные образцы.
Когда в макетке он напылял контакты на подложку своих микросборок, к нему снова заглянул Джон Арнольдович:
– Чем занимаемся, наука? Пора уже отчет написать!
– Арнольдыч, – взмолился Иван Григорьевич, – заклинаю, ради бога, не мешай. Я в процессе. Напиши сам что-нибудь. Я всё подпишу.
– Сроки подходят, Ваня, – печально и серьёзно отозвался проектный менеджер, – скоро я уже не смогу прикрывать твои упражнения. Прошу изменить свой процесс на «ВЖУХ».
***
Это было поразительно. Все образцы обеспечивали абсолютно идентичные результаты. Значение центральной частоты генератора получалось с точностью до последнего знака приборной шкалы. Сравнение сигналов в разных каналах прибора давала фигуры Лиссажу в виде идеальных кругов. Не только частоты, но и фазы сигналов с десятка образцов оказывались идентичными. Независимые в физическом мире устройства были идеально синхронизированы. Теория оказалась верна!
Ещё поразительнее было то, что Васенков теперь не удивлялся подтверждению теории. В нём снова проснулся инженер: нужно было довести теорию до практического применения. Но до технического воплощения было ещё пахать и пахать: значения рабочих частот оказались далеки от тех, которые можно применить в местных гетеродинах локатора. Нужно было комбинировать частоты, умножать, делить, подбирать… Для этого нужны такие же стабильные сигналы других частот с подобных же генераторов.
Студенты-практиканты, которых прислал на подмогу Джон Арнольдович, собрали первый десяток опытных образцов гетеродинов. В результате многодневных экспериментов были открыты долгожданные резонансные пики в отдельных образцах молекул ДНК герани и кота. Поиск резонансов оказался долгим и нудным, чем-то напоминал процесс майнинга криптовалюты. За это время Васенков успел написать программу и методику испытаний и заранее зарезервировал за собой в плане услуги испытательной лаборатории. Джон Арнольдович помог пропихнуть через руководство приказ о назначении технической комиссии. Председателем комиссии назначили Ковальчука.
Лабораторные испытания прошли успешно. Комиссия с представителем заказчика подписала протоколы испытаний опытных образцов, которые свидетельствовали об идеальных технических результатах. Сердца всех гетеродинов бились идентично, ритм их не сбивался с течением времени.
– Очень, очень эффектно, – оставшись наедине с Васенковым, признал Ковальчук, – но с внедрением ничего у тебя не получится, потому что объяснение твоё совершенно антинаучно.
– Виктор Сергеевич, да кого когда-нибудь интересовало объяснение? Работает же! Вон радиоволны тоже без всякого разумного объяснения распространяются, что не мешает каждому таскать на кармане радиокоммуникатор.
– Ты сейчас говоришь: «Весь мир, оказывается, – сплошная симуляция, поэтому давайте исходя из этих вновь открывшихся обстоятельств умножим на ноль всю схему особо важного изделия и перезапустим заново проект особого назначения.» Я ничего не перепутал?
Васенков помолчал, потом нехотя признал:
– Да, неудобно получается. Но другого технического пути построения локатора я не вижу. И что же теперь делать?
Ковальчук назидательно поднял вверх указательный палец:
– Прежде всего, надо отбросить твои лженаучные бредни про мировые симуляции и про неправоту Эйнштейна. Будем делать то же самое, что всегда делала наука: изобретать приемлемые объяснения и обоснования к очевидным фактам. Согласен?
– Согласен, если это поможет делу. Мне по фигу на Эйнштейна.
– Вот это правильно! – широко улыбнулся Ковальчук, – Первым делом нам надо результаты интеллектуальной деятельности оформлять. А кто нам пропустит изобретение, если оно идет против Эйнштейна, а? Как мы назовем наше с тобой изобретение?
– По существу это наноминиатюрный высокостабильный молекулярно-резонансный резонатор объемно-акустических волн на основе молекул биологически активных органических кислот, предназначенный для стабилизации частоты генератора электрических колебаний.
Ковальчук поморщился:
– Наполеон говорил: «Пишите кратко и непонятно». Назовем так: «Молекулярно-резонансный стабилизатор частоты». Отдел интеллектуальной собственности проверит наш стабилизатор на патентную чистоту и патентоспособность. Свою поддержку во внедрении я тебе гарантирую. Но кроме нас с тобой придется в авторы вписать ещё нужных людей. Согласен?
Впоследствии на совещании у генерального конструктора Иван Григорьевич представил свои достижения, Ковальчук горячо поддержал внедрение нового прогрессивного технического решения, ни разу не заикнувшись о том, что это решение антинаучное и формально невозможное.
***
– Таким образом, в предлагаемой архитектуре локатора мы уходим от проблемы, связанной с зависимостью от импорта, но получаем технические риски, связанные с производством совершенно нового изделия, – подытожил обсуждение генеральный конструктор.
– Не просто нового, а аналогов не имеющего, – съязвил один из директоров.
– Все планы и всю документацию придется перевыпускать и заново утверждать, – протянул другой.
– Если ничего не получится, кто будет платить за битые горшки? Кто ответит за срыв проекта особого назначения? – подал голос третий.
– Я отвечу за всё, – сказал генеральный конструктор, – потому что другого пути выполнить проект не вижу,
– Как нам повезло, что в нашей команде есть настоящий лидер, – расплылся в широкой улыбке Ковальчук, – Наполеон говорил: „Лидер – это торговец надеждой.“
– Но. если что пойдет не так, ты мертвец, Алексей Иванович, – ухмыльнулся директор по безопасности, – шучу-шучу!
И, внезапно посерьёзнев, добавил:
– Но не слишком шучу.
После принятого решения огромный механизм всего предприятия подобно гигантскому авианосцу, командир которого переложил руль, пришел в движение и разворачивался в другом направлении. Работа закипела. Планы перевёрстывались. Схемы и чертежи основного изделия корректировались. Люди вдохновлялись ожиданием нового, небывалого. Теперь успех или неуспех определял Васенков со своими новыми микросборками.