– А что если я пошлю тебя к черту?
Мужчина со шрамом поднял перед глазами уже подстывшее, но явно всё ещё раскаленное клеймо.
– Честно? Я не думаю, что имеет смысл сопротивляться. Ты не выдержишь тех пыток, которые я планирую применить. Зачем тратить своё и моё время? Тем более, я так понимаю, ты тут уже задержался? Могу поспорить, даже без моих пыток, возвращение на Родину займет у тебя не одну неделю. Так что давай, выметайся из тела девушки. Не тяни резину.
– Не оставляй меня. – прошептала Эльма.
– Чего ты хочешь от неё?
Эльма быстро сообразила, что вопрос задан скорее ей, нежели немцу и быстро выпалила:
– Ему нужны координаты. Те самые координаты, которые этот немец переслал мне вчера. Я не знаю, что именно там спрятано, но догадываюсь – что-то очень и очень ценное. Настолько ценное, что может изменить ход истории.
– Я предупреждаю последний раз. Убирайся, или я начну тебя выжигать из её тела.
В подтверждение своих слов, немец поднес к лицу Эльмы раскаленное клеймо. Коликов ощутил жар возле своего глаза и понял, что немец не шутит. Терять уже было не чего, а информации по-прежнему не хватало.
– Зачем ему нужно было передавать эти координаты тебе? – Коликов уже не пытался скрыть того, что общается напрямую с Эльмой. И сильно поплатился за это. Немец ударил его по лицу наотмашь с такой силой, что Коликов рухнул на пол. Пока немец возился с телом девушки. Поднимая и водружая его на место, Эльма быстро прощебетала в голове Коликова:
– Я не знаю! – кричала она задыхаясь. – Пинанс! Он называл меня «Моя Пинанс!»
«Пинанс. Искупление. – Лихорадочно думал Коликов, получая по лицу удары разъяренного немца. – Неужели этот немец планировал через Эльму вернуть миру награбленное его режимом? Золото! Он ищет утраченное золото Рейха!»
– У-(удар) – би (еще удар) – рай (удар) – ся!
Немец истово колотил бедную девушку. Коликова эта пытка не сильно волновала, но за Эльму было обидно. Она кричала в его голове, умоляя его сделать, хоть что-то. Действовать она не могла, но, как и сам Коликов, всё чувствовала.
– Русский? Ты еще тут? – ревел немец, подбирая с пола горячее клеймо. – Давай-ка попробуем иначе.
С этими словами он поднес клеймо к окровавленной щеке девушки и с силой надавил. Послышалось шипение, запахло паленым мясом, и только после этого, сознание Коликова пронзила острая боль. Крик Эльмы в его голове превратился в истерику. И самое ужасное для Коликова было то, что он действительно мог в любой момент покинуть тело девушки и вернуться в капсулу. Тем более что время его уже давно истекло. Никто не находился в капсуле больше двенадцати часов к ряду. Но бросить Эльму он не мог. Что-то ему подсказывало, что это будет самым неверным решением. Этот упырь получит координаты. А, стало быть, и государство, на которое он работает, получит преимущество в финансах. Кто знает, сколько там награбленного спрятано? И кто знает, насколько решающим будет это финансовое преимущество?
Коликов выдавил из себя смех. Щека горела огнем, а он смеялся голосом Эльмы, захлёбываясь её слезами. Все-таки женский организм не должен терпеть такие муки. Смех этот вызвал у его мучителя оторопь. Немец выбросил свое орудие пыток и со всего размаху ударил Коликова по обожженной щеке. Коликов вновь рухнул на пол.
– Чего тебя так развеселило, русский?
Коликов сделал усилие и перевернулся на спину, туда, где лежал шомпол с клеймом. Связанными за спиной руками, он нащупал раскаленную железяку. Пальцы обожгло, но Тимур даже глазом не моргнул:
– Получается, ваш компьютер просчитал нужную триггерную точку, но перестарался с выбором объекта? Ты перехватил управление бывшим сотрудником Абвера до того, как понял, какой информацией обладает его мозг? Дай угадаю, пришлось следить за штази и тупыми ЦРУ-шниками, для того, чтобы понять, кому старый немец переслал вожделенные координаты?
– Чувствуется большой опыт работы, русский. Хвалю, ты всё правильно понял. Ну, или почти всё. Гордый немец не смог вынести преступлений нацистского режима и всю свою жизнь посвятил борьбе с ним. А когда узнал, где спрятано золото третьего Рейха, то совсем с катушек съехал. Информация, сам знаешь, не для широкого круга. Немец подстроил свою смерть. А потом, одного за другим, передушил всех нацистов, кто имел, хоть какие-то сведения о местонахождении этого тайника. Кстати, сами нацисты успешно перестреляли тех, кто всё это добро грузил на корабли и выгружал в портах. Ты даже не представляешь, сколько крови на этом золоте!
«Значит, все-таки золото!» – подумал Коликов, перетирая острым краем клейма веревку на руках.
– Так, получается, ты проиграл. Кто бы ты ни был.
Выражение лица немца изменилось.
– Что ты имеешь в виду?
– У меня были координаты, но я не знал от чего они. А ты знал, но координат у тебя нет.
Немец выхватил из кобуры, спрятанной под пиджаком, пистолет и навёл его на Эльму. Другой рукой он вынул из внутреннего кармана небольшую записную книжку и бросил её перед пленницей:
– Ты всё напишешь!
– Что именно? Пожелание перед тем, как уйду? Ну, так я и устно скажу – иди на…
Немец прищурился и тихо произнес:
– Будь у тебя координаты, ты бы уже ушёл. Но ты терпишь все эти муки. Ты не уходишь. Значит, одно из двух: или у тебя нет никаких координат и выгнать тебя из тела для меня лишь дело изысканности и продолжительности пытки. Либо координаты у тебя есть, но ты по какой-то причине не хочешь оставлять эту шлюху.
– За шлюху, ответишь. – злобно сказал Коликов и резко махнул освобожденной рукой, вооруженной горячим клеймом.
Коликову почти повезло. Кончик клейма достал до руки с пистолетом и вонзился в кисть немцу. Прогремел выстрел, но Тимур его проигнорировал. У него могла быть лишь одна попытка. Он уже рвался к этому противнику. Он знал, что стареющий разведчик Абвера, скорее всего, умирает от какой-то неизлечимой болезни. Именно поэтому он так тщательно готовил молодую и сильную Эльму к делу всей своей жизни – искуплению. «Моя Пинанс!» – так называл он её. Она была идеальным кандидатом в свидетели его искупления перед небесами. Его руки были по локоть в крови. Иначе не могло быть. Иначе не должно было быть. Иначе он бы погиб одним из первых. Но он был солдатом, а не палачом. И когда понял это, было уже поздно. У власти уже были подонки и изверги. И чтобы выиграть у них битву, нужно было играть по их правилам. И он играл. Марал руки. Вербовал агентов. Учился сам и учил разведчиков. А потом, ему повезло. Повезло узнать тайну, за которую можно было с легкостью угодить на виселицу. Сам он не мог реализовать свой план. Сам не успел бы. А научить маленькую еврейскую девочку, подготовить для неё почву – вполне было ему по силам. Он играл в долгую.
Пуля угодила в шею. Прежде чем вцепиться в горло немцу, Коликов почувствовал обжигающее касание смерти, но не придал этому значение. Убил он немца быстро. Одним движением. Не ожидал немец такой прыти от изуродованной пытками девчонки. Его тело грузно осело на пол и замерло в неуклюжей позе.
У Коликова закружилась голова, и он тоже рухнул на пол. Только сейчас он понял – пуля задела какую-то важную артерию на шее девушки. Как же всё хреново вышло! Он из последних сил сдавил рану рукой. Надолго этой меры не хватит. Без срочной медицинской помощи он, точнее Эльма, через пару минут истечёт кровью и погибнет.
– Прости меня. – прохрипел он, чувствуя, как тяжелеют веки девушки.
– За что? – тихо спросила девушка. Она уже поняла, что умирает.
– Я подвел тебя.
– Ты не виноват. Без тебя я бы не зашла так далеко. Так себе, из меня разведчица.
– Лучшая, из тех, кого я знал.
– Спасибо. Мы должны попрощаться?
– Наверное. – Коликов не знал, как должны заканчиваться такие истории. – Прощай. Хотя… нет. Один вопрос.
– Да?
– Что ты планировала делать с таким количеством золота?
– Я не знала, что там золото. – Спокойно, словно они сейчас пили чай у Эльмы на кухне, ответила девушка. – Зато, теперь я понимаю, зачем мой куратор велел создать десяток расчетных счетов в разных странах мира.
– Каких счетов?
– Счета привязывались к различным организациям. В основном это были дома-интернаты, хосписы, больницы, дома малютки. Я была рада открывать такие счета, но понятия не имела, каким образом он планировал их пополнять. Кружится голова. У тебя тоже?