Любезное упоминание мистером Треллисом покойного мистера Уильяма Трейси, выдающегося автора романов из жизни Дикого Запада — его «Цветок прерий» до сих пор читают и любят, — было явно вызвано благородными усилиями последнего, направленными на то, чтобы покончить с однообразным и унылым процессом, в результате которого все дети неизменно рождались в младенчестве.
Многие злободневные социальные проблемы, писал он в 1909 году, могли быть легко решены, если бы наши отпрыски рождались уже зрелыми, зубастыми, закаленными, образованными и готовыми к жесткой борьбе за соблазнительные блага, которые сегодня делают государственную службу и банковскую деятельность столь привлекательными для молодых кормильцев. Воспитание детей — досадный анахронизм в наше просвещенное время. Унизительные уловки, повсеместно известные как контроль над деторождаемостью, давно стали бы достоянием прошлого, если бы родителям и супружеским парам было гарантировано, что их узаконенные развлечения будут непосредственно давать готовых кормильцев и барышень на выданье.
Он также предвидел день, когда благополучное разведение престарелых, пенсионеров и прочих дряхлых старцев, забота о которых осуществляется на средства общества, превратит брак из гнусной и неприглядной грызни, каковой он зачастую является, в захватывающее дух деловое предприятие с неограниченными возможностями.
Примечательно, что мистеру Трейси, после шести обескураживающе неудачных попыток, удалось-таки убедить жену разрешиться пожилым испанцем, который прожил всего шесть недель. Способный превратить ревность в фарс, романист настаивал, чтобы его жена и новорожденный спали в разных постелях и пользовались ванной комнатой в различное время. Изрядно повеселило литературные круги щекотливое положение, в котором оказалась женщина, разрешившаяся сыном, годившимся ей в отцы, однако это не заставило мистера Трейси ни на йоту уклониться от беспристрастных поисков научной истины. Острота его ума и в самом деле стала притчей во языцех в мире психоевгеников. Конец вышеизложенного.
Стенограмма проводившегося впоследствии перекрестного допроса мистера Треллиса перед судом, угрожавшим ему смертной казнью; допрос касался факта и обстоятельств рождения Ферриски.
— Как именно он родился?
— Словно проснулся.
— Его ощущения?
— Смущение, замешательство.
— Разве эти слова значат не одно и то же, а потому являются бессмысленным повтором?
— Да, но условия следствия требовали единообразия информации!
(При этом ответе десять судей сердито застучали о стойку пивными стаканами. Судья Шанахэн высунулся в дверь и обратился к свидетелю со строгим предупреждением, советуя ему впредь держаться прилично и обращая его внимание на серьезные меры, которые могут повлечь за собой его дальнейшие непристойные выходки.)
— Его ощущения? Нельзя ли ответить поточнее?
— Можно. Его снедали сомнения насчет того, что он это он, а также насчет его телесности, черт лица и их выражения.
— Каким же образом он разрешил эти сомнения?
— Осязательным. Путем ощупывания себя всеми десятью пальцами.
— То есть на ощупь?
— Да.
— Это вы написали: «Он отправил на увядшем „Мэй-флауэре“ сэра Фрэнсиса Дрейка Большепалого запятая в сопровождении трех дознавателей-гардемаринов и юнги запятая в плавание по терра инкогнита его лица»?
— Я.
— Обвиняю вас в том, что вы украли отрывок, принадлежавший перу мистера Трейси.
— Отрицаю.
— Обвиняю вас во лжи.
— Отрицаю.
— Опишите поведение этого человека после того, как он изучил свое лицо.
— Он встал с постели и принялся разглядывать свой живот, нижнюю часть груди и ноги.
— Какие части он не изучил?
— Спину, шею и голову.
— Вы можете предположить причины столь неполного обследования?
— Да. Его зрение было естественным образом ограничено отсутствием глаз на затылке.
(В этот момент в зал вошел судья Шанахэн, на ходу поправляя свою мантию.