Какое-то время она плавала в файлах, стремясь зацепить что-нибудь интересное, но выуживала лишь финансовые документы, отчеты ежегодных сессий и списки членов. Каждый год списки эти становились все короче и короче, а скоро там и совсем стало нечего читать. Общество натуралистов близилось к последнему вздоху. Она проверила файлы писем: требования какой-то информации, меморандумы, каталоги, записи о смертях и смене адресов, школьные сочинения и эссе, присылаемые в ежемесячный журнал.
Когда солнце уже скатывалось к краю неба, Уэйнесс откинулась на спинку кресла. — Помни, что это только начало, — сказала она себе. — А для того, чтобы стал виден конец, понадобится еще много упорства и настойчивости.
Наконец, Уэйнес покинула логово и ушла к себе в комнату, где приняла ванну и переоделась в темно-зеленое платье, какое обычно требовалось при обедах в «Волшебных Ветрах». «Надо найти себе что-нибудь новенькое, а не то дядя решит, что я все время обедаю в форме», — подумала она.
Девушка причесала темные волосы, переплела их серебряной цепочкой и в таком виде спустилась в столовую, где к ней немедленно присоединился Пири, славившийся своей пунктуальностью.
— А теперь, в соответствии с неизменными традициями «Ветров» — Закат. Попробуешь?
— Если положено…
Пири достал из буфета две маленьких оловянных стопки.
— Видишь, какая прозелень патины, она говорит о многом…
— Сколько же им?
— По крайней мере, три тысячи.
— И какая необычная форма!
— Это не случайно! После первоначальной выплавки, их снова нагревали, чтобы умягчить металл, потом гнули, мяли, полировали и, наконец, добились столь совершенной формы. Но нет и двух одинаковых.
— Очаровательные штучки, — согласилась Уэйнесс. — И шерри тоже хорош. Похожее вино делают на Араминте, но это, конечно, лучше.
— Я надеюсь, — скромно улыбнулся Пири. — Мы занимаемся его производством уже многие века. Может быть, выйдем на веранду? Вечер теплый, и солнце едва садится.
Он открыл дверь, они вышли на веранду и остановились у балюстрады.
— Ты выглядишь утомленной, — спустя несколько минут заметил Пири. — Ты обескуражена объемом взваленной на себя работы?
— О, нет. По крайней мере, сейчас. В данный момент я выкинула и Общество, и Нисфита из головы, и просто любуюсь закатом. Не думаю, чтобы кто-то когда-нибудь предпринял серьезное изучение этого явления в других мирах. Наверное, существует немало интересных разновидностей.
— Без сомнения! — подтвердил Пири. — Я даже могу привести навскидку с полдюжины. Особенно я запомнил закат на Делоре, планете на краю Колумбы, куда я ездил по делам Общества. Каждый вечер мы имели возможность видеть дивный спектакль, зеленый, голубой с проблесками ярко-алого! Это было уникально, и теперь еще я отличу закат на Делоре из сотен других мгновенно. Хорош был и закат на Пранилле, который происходит каждый раз, пробиваясь через грозовые облака.
— А на Кадволе закаты непредсказуемы, — вздохнула Уэйнесс. — Цвет идет откуда-то из-за туч, но часто бывает тоже очень ярким и радостным. На Земле совсем не так. Здесь закаты роскошные, даже воодушевляющие, но кончаются они лишь печальной синей тьмой и всегда навевают грусть.
Пири внимательно посмотрел на небо.
— Да, это есть. Но грусть не длится долго и проходит, как только на небе появляются звезды. Особенно, когда мясо в желе уже давным-давно стоит на столе, — подумав добавил он. — При этом известии дух воспаряет, как жаворонок. Возвращаемся?
Он усадил племянницу за массивный ореховый стол и сам сел напротив.
— Я еще раз повторяю, что несказанно рад видеть тебя. Это платье выглядит на тебе прелестно.
— Спасибо, дядя.