Я получил их от Адриана Монкурио, профессионального грабителя могильников и захоронений. Он вполне уверен в том, что вазы подлинные, и в прекрасном состоянии.
— Может быть, следовало бы провести экспертизу?
Пири Тамм задумчиво поглядел на вазы.
— Возможно. Но здесь есть одна неловкость. Монкурио утверждает, что выкопал их в одном местечке Молдавии, где они каким-то таинственным образом пролежали нетронутыми тысячу лет. Если это действительно так, то вазы эти приобретены незаконно, и я соответственно не могу требовать официальной экспертизы. Ну, а если это подделка, то я просто и совершенно законно обладаю парой красивых и очень дорогих предметов. Правда, сам Монкурио как-то вдруг отошел от всех этих дел…
— Должно быть, его занятия безумно интересны!
— Монкурио идеально подходит для своих занятий, он силен, проницателен, быстр, и абсолютно беспринципен, что, впрочем, весьма затрудняет общение с ним.
— Но почему же тогда он столь дешево продал вам эти вазы?
— Одно время он, так сказать, дружил с Обществом и даже хотел в него вступить, — с каким-то сомнением в голосе проговорил Пири.
— Но не вступил?
— Нет. Я видел, что у него не хватало для этого настоящей преданности естественным наукам. Я согласен, Общество требует новых сил, новой жизни, но ведь он говорил иное! «Здесь вообще нечего оживлять!» И добавлял: «Хартия Кадвола, надеюсь, находится в полной безопасности?»
— И что вы на это отвечали?
— Я сказал ему, что в данный момент речь идет не о Кадволе, а прежде всего о восстановлении полноценной деятельности Общества здесь, на Старой Земле.
«Но тогда вы должны полностью изменить ваш имидж; нужно перестать корчить из себя этаких патриархов в мрачных одеждах, прогуливающихся, как Кант, каждый день после полудня!» Я пытался возражать, но он продолжал: «Вы должны влиться в поток общей культуры, создать программу, которая привлекла бы внимание высокопоставленных людей, то есть программу, которая, может быть, даже и не касаясь целей Общества напрямую, вызывала бы даже у непосвященных людей определенный энтузиазм». И, уточняя, он называл такие мероприятия, как танцы, фестивали экзотической кухни, отдых-экстрим, особенно в таких местах, как Кадвол.
Я довольно жестко ответил, что, боюсь, такие затеи не только не отвечают целям Общества, но даже не соответствуют его духу.
«Чушь! — заявил Монкурио. — В конце концов, вы можете просто организовать некое гранд действо, с хорошенькими девицами, набранными со всего мира, устроить конкурс красоты, который будет называться „Мисс Натуралист-Земля“ или „Мисс Натуралист-Альцион“, „Мисс Натуралист-Лирвон“ и так далее.
Я отверг и это предложение насколько мог тактично, напомнив, что такие вещи давно вышли из моды и потеряли свой шик.
Но Монкурио снова стал мне возражать: «Отнюдь нет! Изящная щиколотка, соблазнительная попка, грациозный жест — такое никогда не теряет шика!»
Я довольно сухо заметил, что для своего возраста и пристрастия к грабительству могил он что-то уж слишком пылок в этом направлении.
Монкурио взвился. «Не забывайте, что красивая женщина — это тоже часть природы и даже в гораздо большей степени, чем курносый слепой червь из пещер на Проционе IX!»
Я согласился, но добавил, что надеюсь на продолжение нашей деятельности все-таки в более традиционных направлениях. А если уж он все же хочет вступить в наши ряды, то пусть сейчас же заплатит мне четырнадцать солов и заполнит анкету».
«Я действительно намеревался вступить в ваше Общество, — ответил Монкурио. — Именно поэтому я здесь. Но я человек осторожный, поэтому прежде чем вступить, хотел бы ознакомиться с вашими счетами.