Эти цвета удивительным образом действуют на меня.
Наполняют жизненной силой.
Остановившись возле машины, я уставился на Джини. Она улыбалась, глядя на меня.
— Зачем ты опустила верх? — спросил я, надевая лежавшее на сиденье пальто.
— Что за удовольствие ездить на таком авто с поднятым верхом? — запротестовала она.
— Но, милая, — произнес я, садясь рядом с дочерью, — уже осень; лето закончилось.
Не успев ответить мне, она включила скорость и поехала. Затем произнесла:
— Не будь старым занудой, папочка.
Я едва сдержал улыбку. Поглядел на Джини. Она сосредоточенно управляла машиной. Я увидел розовый кончик языка, высунувшийся в тот момент, когда Джини выруливала на улицу. В этом месте у нее всегда был такой вид.
Она надавила педаль газа, и я почувствовал, что автомобиль набирает скорость. Бросил взгляд на спидометр. К концу квартала мы уже ехали со скоростью сорок миль в час; стрелка продолжала ползти вправо.
— Полегче, милая, — предупредил я.
Джини на миг оторвала взгляд от дороги и посмотрела на меня. Ее глаза говорили мне больше, чем она смогла бы выразить словами. Я почувствовал себя стариком, виновато прикусил язык и уставился на ленту асфальта.
Через несколько секунд мое настроение улучшилось.
Джини была права. Что за удовольствие ехать в таком автомобиле с поднятым верхом? Есть необъяснимая прелесть в езде по загородной дороге, мимо пламенеющей осенней листвы, под ясным небом, раскинувшимся над твоей головой.
— Что ты подаришь маме к юбилею, папа? — прозвучал неожиданно ее голос.
Я посмотрел на дочь. Глаза Джини по-прежнему следили за дорогой. Я еще не думал об этом.
— Не знаю, — признался я.
Она бросила на меня быстрый взгляд.
— Тебе пора определиться с этим вопросом, — сказала Джини с тем практицизмом, который типичен для женщин, когда речь идет о подарках. — Осталось меньше месяца.
— Да, — пробормотал я. — Надо поразмыслить.
У меня родилась идея.
— Может быть, ты знаешь, что бы ее порадовало?
Дочь покачала головой.
— Нет, ломай голову сам. Просто мне стало любопытно-Отчего? — спросил я.
Интересно, какие мысли таятся в этой хорошенькой маленькой головке.
Остановив машину перед светофором, она посмотрела на меня.
— Неважно.
Ее рот медленно растянулся в улыбке.
— Я подумала, не приедешь ли ты домой с букетом, купленным в последний момент.
Я почувствовал, как краска заливает мое лицо. Я не предполагал, что ее юные глаза подмечают так много.
— Мне никогда не удается придумать, что бы ей подарить.
Она посмотрела на меня.
— Неужели у тебя совсем нет воображения, папа?
Я смутился.
— Погоди, Джини. Я — очень занятый человек. Не могу думать обо всем. К тому же у мамы есть все, что ей нужно. Что еще я могу купить для нее?
Она снова включила скорость, и мы тронулись.
— Конечно, папа, — суховатым тоном произнесла она. — У мамы есть все необходимое. Новый холодильник, плита, стиральная машина.
Джини перевела взгляд на меня.
— Тебе не приходило в голову подарить маме что-нибудь нужное ей лично? Не обязательно полезное, но приносящее радость?
Я начал теряться в догадках. Она явно имела что-то в виду.
— Например?
— Скажем, норковую шубу, — быстро проговорила Джини, снова уставясь на дорогу.
Я удивленно посмотрел на дочь и недоверчиво произнес:
— Она хочет ее иметь? Она всегда говорила, что норковая шуба ей ни к чему.
— Ты меня удивляешь, папа. Какая женщина не мечтает о норковой шубе?
Джини рассмеялась.
— Я, право, не понимаю, что мама в тебе нашла. Ты напрочь лишен романтики.
Я невольно улыбнулся. Едва не спросил Джини, не верит ли она до сих пор, что ее принес аист, но понял, что нельзя так говорить с шестнадцатилетней девушкой, которой известны все факты жизни, даже если это твоя дочь.