Гвинн шла между Килем и Каролиной, да так быстро, что те еле поспевали. Киль все время отвлекался от беседы с Каролиной и обращался к Гвинн.
- Кто-нибудь из моих коллег знает, почему мы собираемся прямо сейчас? поинтересовался он. - Должно быть, причина весьма серьезна, потому что Джой, сообщив мне о заседании, ни словом о ней не обмолвилась.
- Давешний морянин обратился к капеллан-психиатру, - фыркнула Гвинн. И почему они не могут угомониться?
- Любопытно, - заметила Каролина.
Килю показалось, что это очень даже любопытно. Он целых пять лет просидел на судейской скамье, прежде чем столкнулся с апелляцией к капеллан-психиатру. Но в этом году...
- Капеллан-психиатр просто свадебный генерал, - сказала Гвинн. - И зачем они тратят свое и наше время на...
- И ее время, - перебила Каролина. - Быть предстательницей богов работа не из легких.
Киль тихо шел между женщинами, покуда их старый спор разгорался с новой силой. Он просто отключился, как привык делать много лет назад. Люди занимали в его жизни слишком много места, чтобы в ней осталось место для богов. Особенно теперь - когда его жизнь, выгорающая изнутри, стала для него вдвойне драгоценной.
"Восемь случаев обращения к капеллан-психиатру только в этом сезоне, припомнил он. - И ко всем восьми причастны моряне".
Осознание этого факта заставило его с особым интересом отнестись к встрече с Карин Алэ, которая должна была состояться прямо после заседания.
Трое судей вошли в кабинет, предшествующий малой палате. То была комната для обсуждений - маленькая, хорошо освещенная, со стенными полками, уставленными книгами, пленками, голограммами и всевозможными средствами связи. Маттс и Человек-рыба уже выслушивали вступительные реплики Симоны Роксэк с большого экрана. Она, само собой, воспользовалась интеркомом Вашона. Капеллан-психиатр редко покидала свое обиталище недалеко от контейнера, обеспечивающего существование Вааты и Дьюка. Четыре выроста, выделяющиеся на лице Роксэк, покачивались в такт ее словам. Глаза на выростах выглядели оживленными.
Киль и остальные тихо заняли свои места. Судья поднял спинку кресла, чтобы уменьшить давление на шею и на каркас.
- ...и более того, им не было позволено даже увидеть ребенка. Не жестокость ли это со стороны комитета, обязанного заботливо относиться к нашим жизненным формам?
- Это была гаструла, Симона, - поторопился с ответом Карп. - Просто обыкновенный клеточный мешок с дыркой. Никакого толку в том, чтобы вытаскивать это создание на публичное обозрение...
- Родители этого создания как раз и составляют часть этой публики, господин судья. И не забудьте о связи между созданием и Создателем. На случай, если вы забыли, сэр, я - капеллан-психиатр. И если у вас есть сомнения относительно моей религиозной роли, смею вас заверить, что мое образование как психиатра было весьма основательным. Когда вы отказали юной чете в праве взглянуть на их отпрыска, вы отказали им в последнем прощании, которое могло бы помочь им оплакать его и жить дальше. А теперь пересуды, слезы и кошмарные сны выйдут за грань нормального траура.
Гвинн воспользовалась первой же паузой в речи капеллан-психиатра.
- Это не похоже на апелляцию по спорной жизненной форме. Поскольку речь шла именно об апелляции, я вынуждена выяснить ваши намерения. Возможно ли, что вы просто пытаетесь войти в историю, подводя под апелляционный процесс политическое основание?
Выросты на лице Роксэк дернулись, словно от удара, затем медленно вернулись в прежнее положение.
"По лицу хорошего психиатра ничего нельзя прочесть, - подумал Киль. Симона этому определению соответствует".
Голос капеллан-психиатра вновь приобрел свою едкость.
- Я отзываю решение верховного судьи по данному делу.