Он не сомневался, что она все заметила. Такое частенько случалось, хотя она и знала, что это не причиняет ему боли.
Внимание Киля привлекло собственное отражение в стекле. На кривой поверхности глаза казались еще более широко расставленными. Длинные ресницы, ниспадающие почти до щек, обратились в крохотные точки. Он уставился на стекло прямо перед собой. Нос выглядел совершенно гигантским. Он поднес рюмку к губам, и отражение пропало.
"Неудивительно, что островитяне избегают зеркал", - подумал Киль.
Но ему собственное отражение казалось занятным, и он частенько ловил его на блестящих поверхностях.
И ведь позволили же такому изуродованному созданию жить! Тот давний приговор прежнего комитета всегда удивлял судью. Знали ли тогдашние заседатели, что он будет думать, страдать и любить? Он ощущал, что бесформенные зачастую комки плоти, предстающие перед комитетом, сродни всему человечеству, если только они выказывают признаки мысли, любви и чудовищной человеческой способности испытывать боль.
Из темного коридора за дверью, а может, откуда-то из глубин разума, донеслось мягкое обволакивающее звучание водяных барабанов.
И не то во сне, не то наяву к нему пришло сладостное видение: он и Джой Марко у кровати. Ее одежды падают, открывая нежную, мягкую возбужденную плоть, и Киль безошибочно ощущает ответные движения своего тела - и здесь, в кресле, и там, во сне. Он знал, что сон этот - воспоминание об их самой первой близости. Его рука скользнула под ее одежду, и он прижал к себе нежное тело, поглаживая спину. А потом настал момент, когда он открыл секрет мешковатых одеяний Джой - одеяний, не способных скрыть четкую линию бедер и талии, крепких маленьких рук. Под левой подмышкой Джой находилась третья грудь. Во сне-воспоминании она нервно хихикнула, когда рука Киля наткнулась в своих странствиях на крохотный сосок, твердеющий под пальцами.
"Господин Правосудие".
Это голос Джой, но его не было в видении.
Она этого не говорила.
- Господин Правосудие.
Чья-то рука тряхнула его за плечо. Он ощутил и кресло, и каркас, и боль там, где шея переходила в массивный затылок.
- Подъем, Уорд. Заседание комитета через пятнадцать минут.
Киль моргнул. Джой стояла над ним, улыбаясь, ее рука все еще покоилась на его плече.
- Встаю, - сказал он и зевнул, прикрыв рот ладонью. - Я видел тебя во сне.
Румянец заметно окрасил ее щеки.
- Надеюсь, это было что-нибудь приятное.
- Разве сон о тебе может быть неприятным? - улыбнулся Уорд.
- Лесть вас далеко заведет, господин Правосудие. - Джой похлопала его по плечу. - После заседания у тебя встреча с Карин Алэ. Ее секретарь сказал, что она приедет сюда в тринадцать тридцать. Я им говорила, что у тебя весь день расписан...
- Я встречусь с ней, - возразил Киль и встал, опираясь на край стола. После бормотухи у него всегда было легкое головокружение. Подумать только медики вынесли ему смертный приговор и притом велели воздерживаться от бормотухи! "Избегайте крайностей, избегайте беспокойства..."
- Карин Алэ пользуется служебным положением и злоупотребляет твоей добротой и твоим временем.
Килю не нравилось, как подчеркнуто Джой произносит имя посла морян: "А-а-лэй". Да, нелегкое имечко для вечеринок с коктейлем в дипломатическом корпусе - но там, где дело касалось дебатов, эта женщина завоевала уважение Киля.
Внезапно Уорд сообразил, что Джой уходит.
- Джой, - окликнул он. - Разреши мне что-нибудь приготовить для тебя дома.
Ее спина в дверном проеме выпрямилась. И когда Джой обернулась, на лице ее цвела улыбка.
- С удовольствием. Когда?
- В девятнадцать ноль ноль?
Она решительно кивнула и вышла. Именно эта грациозная экономия движений так привлекала его в ней.